Как речи я запомню существо,
Коль я себя не помню самого?!
Любовь всецело овладела мною,
Теперь не знаю я пути к покою.
Хотел бы разума признать я власть, -
Став на пути, мне заявляет страсть:
"Меджнун! Не можешь ты любовь отринуть -
Извечную любовь нельзя покинуть!"
Я угнетен, отец, моей виной - .
Оставь меня, раз ты оставлен мной.
Давай свои благие наставленья,
Но знай, что мне не надо исцеленья!
Любовь моя поднимется - лишь тронь! -
Как ветром раздуваемый огонь.
Ведь мы всегда разбить стекло сумеем,
Однако же разбитого не склеим.
Зачем меня зовешь обратно в дом?
Взгляни, как мчится время колесом!
Коль ты уйти от времени желаешь,
Зачем меня на свете оставляешь?
Даешь богатство мне, меня любя,
Представь, что сын твой заменил тебя,
Стал твоему богатству он радетель;
Но он уйдет - придет чужой владетель".
Царь, кем горда любовная страна,
Зенит страданий, горестей луна,
Вздыхая, умоляя о прощенье,
Отцу поведал про свои мученья.
Вдруг тело сына скорчилось от мук,
И засочилась кровь из тонких рук.
Отец смущенный с рук не сводит взгляда,
Меджнун ему: "Отец, скорбеть не надо:
Пустили кровь кумиру моему,
Ножом разрезал руки врач ему.
Но боль любимой и меня задела,
У нас душа одна лишь на два тела.
Двоичности сердец исчез и след,
У каждого - души особой нет.
Ведь я - Лейли. Она - одно со мною:
Живут два тела лишь одной душою.
Любимой хорошо - доволен я,
Любимая страдает - болен я".
Старик, сыновье увидав упорство,
Решил: здесь не простое непокорство.
Он понял - не простая прихоть тут,
С любовью хитрым быть - напрасный труд.
Итак, отец оставил уговоры,
Упреки он оставил и у коры.
И сыну, плача и скорбя, сказал,
Ему, лишь истину любя, сказал.
Отец Меджнуна от спора отвращается и, полон тоски, с сыном прощается
Счастливой нашей доли жемчуг чистый!
О ты, зерцало нашей веры истой!
Лишь об одном мечтает твой отец:
Чтоб выслушал его ты наконец.
О сиром позаботься хоть немного -
Ведь ждет меня неблизкая дорога.
Нарушил я блаженный твой покой,
Так счастлив будь - расстанусь я с тобой.
Но только на меня не надо жалоб,
Обид твоя душа не вспоминала б.
Пока был-жив я, был упорен ты,
Умчался в степь, был непокорен ты.
Прошу, великодушен будь отныне
И старика оплачь хоть по кончине.
Хотел бы я, чтоб в горе и слезах
Хоть иногда ты навещал мой прах.
Тебе, мой сын, веселье неизвестно,
И звать к веселью было б неуместно.
Но жизнь твоя - ведь это вечный плач,
Так скорбь по мертвом плачем обозначь!
Плачь, как велело прежнее страданье,
Но думай - это обо мне рыданье.
Пусть и враги узнают и друзья.
Что смерть тобой оплакана моя,
Чтобы меня оставленным не звали,
Чтоб о моем наследнике все знали".
Наследнику оставив свой завет,
Ушел, согнувшийся под ношей бед.
Его тоска и горе сокрушили,
Источник света жизни иссушили.
Бальзам для скорби не был обретен,
И вот, сказав: "Меджнун", скончался он.
На мир наш бренный уповать не нужно,
Живым о смерти забывать не нужно.
Наш мир - для радостей удобный дом,
Непрочно только основанье в нем.
Меджнун узнает, что скорби отца сломили, и горюет на его могиле
О кравчий, где вино под цвет тюльпана,
Похмелья чад утонет в чаше пьяной ...
Где, где, скажи, пурпурное вино?
От горя тайного спасет оно!
Спаси меня от гнета дней унылых,
Мне помоги, пока помочь ты в силах.
Бесценная красавица - наш мир,
Но берегись - изменчив тот кумир.
Бывает, к ней стремишься ты влюбленно,
Она - к тебе стремится неуклонно.
От глупости пылание твое,
От разума желание ее.
Пока ты у нее в гостях бываешь,
Ты радостен, забывши страх, бываешь.
Когда ты от нее решишь уйти,
Чтоб истину навеки обрести,
Она, сурьмою сделав прах твой тленный,
Чтоб мог ты встретить Страшный суд смиренно,
Пребудет бренной средь своих забот,-
Тебя же вечной жизни отдает.
Кто дел земных вполне постиг теченье,
Тот не хулит небес круговращенье:
При жизни он избегнет злых обид,
И смерть спокойного не оскорбит.
* * *
Меджнун, рыдая в горести жестокой,
Бродил в пустыне Неджда одиноко.
И некий злобный ловчив на него
Обрушил тяжесть гнета своего.
Сказав: "О, чести и стыда лишенный,
В одних лишь преступленьях закаленный!
О доброй славе ты забыл печаль,
Лишился чести ты; тебя мне жаль.
Жестокую забыл бы ты спесивость.
Хоть поздно - проявил бы справедливость.
При жизни ты не радовал отца,
Так вспомнил бы хотя бы мертвеца.
Старик скончался, поминая сына,
А ты о нем забыл - в чем тут причина?
Иль ты лишен природного стыда,
Пред богом не краснеешь никогда?"
Меджнун, словами этими сожженный,
Печальные свои умножил стоны.
Как дождь, он бился об уступы скал,
И слезы лились, как вино в фиал.
Узнал он, где лежит отец несчастный,
Пошел туда, влекомый силой властной ...
И вот перед могилой он родной,
Измученный, пред ней он стал свечой.
Скорбь фитилем скрутила стан жестоко,
