Тебе подругу мы найдем всегда,
Найти красавиц можно без труда!"
Но не спасли Меджнуна от напасти:
Чрезмерно прочны были цени страсти.
Меджнун бежал, одежду разорвав, -
В пустыню влек его безумный нрав.
Меджнун оковы на себя надевает и под видом пленника стопы свои к дому Лейли направляет
Раз утром, по пустыне отдаленной,
Бродил Меджнун, зверями окруженный.
И вдруг увидел: там старик идет.
А с ним в цепях закованный бредет.
Страдальца пожалел многострадальный, -
И молвил он: "Скажи, старик печальный,
В чем он виновен, этот пленник твой?
Мне эту тайну, грешному, открой!"
Тогда старик открыл завесу мысли:
"Он - друг мой, во врагах его не числи!
Меня гнетут несчастья и семья.
И бедностью разбита жизнь моя.
А он еще бедней, чем я, страдалец,
Бездомный, сирый, нищий он скиталец.
И вот мы с ним взялись за "колдовством".
Что день - у нас другое "волшебство".
Мы на обман пустились, голы, нищи,
Чтоб детям раздобыть немного пищи.
Он якобы кого-то убивал,
Я в цепь его за это заковал.
Вот я хожу с ним, "фокусники завзятый,
Он - "кровник" и должник мне кровной платы,
И должен он кривляться много дней,
Чтоб заслужить свободу от цепей.
Все, что своей он выпросит мольбою,
То по крохам мы делим меж собою.
Все, что судьба ни уделяет нам,
Условились делить мы пополам".
Меджнун сказал: "Зачем, старик суровый,
Ты на разумного одел оковы?
Коль состраданье есть в твой груди,
Меня сковав, его освободи!
И за тобой последую, как тень я, -
Мне подадут, услышавши моленья.
Но много ль я, иль мало получу,
Все до последнего тебе вручу.
Я по земле пройду тебе в угоду,
Как ходит Муштари по небосводу.
И раннею иль позднею порой,
Быть может, рядом окажусь с Зухрой".
И вот старик, на выгоду в надежде,
Освободил закованного прежде.
И скован был Меджнун, печален, нем;
Он показал пример безумцам всем.
Меджнун излагает перед цепью глубину своих мучений и разматывает цепь своих злоключений
Звон цепи слыша, с воплями созвучный,
Сказал Меджнун: "Товарищ неразлучный!
Казну страданий стерегущий змей,
Основа бедствий и уток скорбей.
Ста ртами ты гласишь о скорбной муке;
Ты двинешься - несутся горя звуки.
В отверстиях ты с головы до ног,
Так легче укорять тебе злой рок.
Коль на любимую взглянуть желаешь
Ты сотней глаз для взглядов обладаешь!"
Чтоб снова на любимую взглянуть,
Меджнун со стариком пустился в путь.
Так, милостью божественной ведомый,
Пришел он вдруг и в край Лейли знакомый.
С Меджнуном на цепи старик бродил
И от шатра к шатру его водил.
К жилищу милой подошел влюбленный
И вдруг не выдержал, ошеломленный:
"Прошедший мир упал, завидев дом,
Упал гуляка перед погребком"
Со стоном повалился на пороге -
Лейли его услышала в тревоге.
Печальным вздохом разодрав шатер,
Вперила в угнетенного свои взор.
Увидела - невидим тот страдалец,
Зачах, ослаб от горя тот скиталец.
Подобно брови стан в дугу свело.
Сиянье взгляда горем унесло.
Душе он был худым подобен телом,
Застыла скорбь во взгляде омертвелом.
Царица красоты, его любя.
Позволила ему узреть себя.
В ней сердце горестное трепетало,
И вот стихи такие прочитала:
Газель Лейли
Иль сжалился любимый мой над горькой участью моей,
Вступив сегодня, наконец, в лачугу злых моих скорбей?
Быть может, это слезный дождь настолько благодатным был,
Что роза в цветнике моем так расцвела, всех роз пышней?
Я знаю, что горит огонь печальных вздохов, потому
Что в ночь разлуки свет свечи разлился ярче светлых дней.
И эту встречу, может быть, я просто сном бы назвала,
Когда бы сон доступен был для плачущих моих очей.
Быть может, это лишь мечта, что вижу пред глазами я, -
Могла ль мечтать я повидать мою мечту, что всех милей?
Любимый в гости к нам пришел - душа, отдай свое добро,
Истрать на гостя, сердце, все, чем ты владеешь, не жалей.
О Физули, мой милый друг пришел, чтоб душу взять мою;
Но он ведь сам - моя душа, и мне не жаль души своей.
Меджнун говорит Лейли о себе и своей печальной судьбе
Меджнун, взглянув печально на нее,
Раскрыл ей сердце скорбное свое.
К ее он обратился правосудию,
До звезд исторгнув стон горящей грудью:
"Царица и владычица моя,
О расскажи мне, в чем виновен я!
Я твой приказ попрать не постыдился?
Иль, может быть, с врагом я подружился?
Не наговор ли злобных языков,
И не коварство ль здесь клеветников?
Я - почитатель этого порога,
Зачем меня с него столкнули строго?
И кто виной того коварства был,
Виною моего мытарства был?
Я от порога твоего далеко,
Изнеможен, страдаю одиноко.
Сегодня я томлюсь от горьких мук,
А завтра мне страданье - лучший друг.
В пустыне изнываю я все время, -
Ни друг, ни близкий не разделит бремя.
А ты спросить не хочешь обо мне:
"Как ты живешь в далекой стороне?"
Мне равнодушие твое так странно -
Ужель я заслужил твой гнев нежданно?
Но если в гневе ты права своем -
Гляди, с повинной я пришел в твой дом.
Став на колени, цепь надел на шею, -
