Мор наконец поднялся на ноги и принялся отряхиваться.
– Тебе нужно пристроить его к какому-нибудь ремеслу, – задумчиво произнес Хамеш. – Он может стать жрецом, например. Или волшебником. Они много читают, волшебники эти…
Братья переглянулись. Обоих охватило одинаково недоброе предчувствие при мысли о том, что может наворочать Мор, попади в его жаждущие добрых дел руки магическая книга.
– Ладно, оставим, – поспешно заявил Хамеш. – Можно придумать что-нибудь другое. На свете столько всего, к чему Мор может приложить свои таланты.
– Он слишком часто думает, в этом вся беда, – отозвался Лезек. – Вот сейчас, посмотри на него. Никто не размышляет о том, как пугать птиц. Их просто пугают. Я имею в виду, нормальные мальчишки.
Хамеш задумчиво поскреб подбородок.
– Ты можешь переложить эту проблему на другие плечи, – наконец произнес он.
Выражение лица Лезека не изменилось, лишь морщинки вокруг глаз приняли какой-то новый изгиб.
– Это ты о чем? – спросил он.
– На будущей неделе в Овцекряжье состоится ярмарка по найму работников. Отдашь его в подмастерья, и вся недолга. Пускай новый хозяин выбивает дурь из его башки. Это закон такой. Отдаешь его в ученики, заключаешь контракт, и хозяину уже никуда не деться.
Лезек посмотрел вдаль, на своего сына, погрузившегося в изучение какого-то булыжника.
– Я бы не хотел, чтобы с ним случилось что-то плохое, – с сомнением в голосе пробормотал он. – Мы здорово любим его, мать и я. Привыкаешь как-то к людям…
– Но это ведь ради его же собственного блага. Сделай из него мужчину.
– Ага. Да уж. Необработанного сырья тут хоть отбавляй, – вздохнул Лезек.
Камень попался страшно интересный. К его поверхности приросли изогнутые ракушки, реликтовые останки первых дней мира, когда Создатель по никому не ведомой причине занимался творением существ из камня.
Мора много что интересовало. Почему, например, зубы у людей так точно подогнаны один к другому? Над этой задачей он размышлял долго и упорно. И вот еще головоломка: почему солнце светит днем, а не ночью, когда свет совсем не помешал бы? Он знал стандартное объяснение, но оно его не удовлетворяло.
Короче говоря, Мор относился к категории людей более опасных, чем мешок, набитый гремучими змеями. Он был полон решимости докопаться до логической основы Вселенной.
План при всей своей похвальности вряд ли осуществимый, поскольку логикой здесь и не пахло. Собирая мир, Создатель выдал на-гора массу выдающихся и в высшей степени оригинальных идей. Однако сделать мир понимаемым в его задачу не входило.
Трагические герои вечно стенают, когда боги проявляют к ним интерес. Однако круче всех приходится как раз тем, кого боги игнорируют.
Отец, как обычно, принялся драть глотку. Мор бросил камнем в голубя. Обожравшаяся птица решила было не реагировать, однако в конце концов все-таки убралась с пути Мора. Паренек уныло побрел к дому.
Вот так и случилось, что вскоре, в канун Ночи Всех Пустых, то бишь свячельника, погрузив скудные пожитки сына на ослика, отец повел Мора в Овцекряжье. Размеры городка в основном ограничивались размерами центральной, выложенной булыжником площади, по периметру которой выстроились мастерские, обеспечивавшие окрестные фермерские хозяйства всем необходимым.
Не прошло и пяти минут, как Мор вышел из мастерской портного уже в обновке. Обновка представляла собой болтающееся одеяние коричневого цвета и неопределенного предназначения. Очевидно, предыдущий обладатель, надев новое платье, скинул старое и прямо в мастерской его и оставил, испытывая облегчение и радость – чувства в данном случае более чем понятные. По-видимому, главной целью приобретения было не лишить Мора возможности вырасти именно в этой одежде. Причем явно исходили от предпосылки, что вырасти ему предстоит в девятнадцатиногого слона. Отец окинул сына критическим взглядом.
– Очень прилично, – хмыкнул он, – тем более за такие деньги.
– У меня все чешется, – ответил Мор. – И, кажется, кроме меня там есть кто-то еще.
– Тысячи мальчишек в этом мире были бы очень благодарны за такую красивую, теплую… – Лезек сделал паузу и сдался. – Короче, за одежду вроде этой, сынок.
– А не мог бы я поделиться ею с ними? – с надеждой в голосе спросил Мор.
– Тебе надо выглядеть умным, – строго произнес Лезек. – Ты должен производить впечатление, выделяться из толпы.
Тут цель была достигнута на все сто. Что-что, а уж выделяться он будет. Отец и сын стали пробираться сквозь запрудившую площадь толпу народа. Каждый был погружен в собственные размышления. Раньше Мор с удовольствием посещал городишко. Ему нравилась царящая здесь космополитическая атмосфера, приятно было вслушиваться в странные диалекты жителей деревень, находящихся на расстоянии целых пяти, а то и всех десяти миль. Но на сей раз его точило неприятное, тревожное предчувствие – словно он вот-вот вспомнит то, что еще не случилось.
Ярмарка проходила примерно следующим образом: люди, ищущие работу, ломаными линиями выстроились посреди площади. Многие из них прикрепили к шляпам маленькие символы, показывающие миру, в какого рода работе они знают толк. Пастухи носили клочки овечьей шерсти, возчики засовывали за тулью прядку лошадиной гривы, мастера по внутренней отделке помещений – полоску затейливых гессийских обоев, и так далее, и тому подобное. Мальчики, желающие поступить в подмастерья, кучкой робких овец толпились в самой середине людского водоворота.
– Ты просто идешь и становишься туда. А потом кто-нибудь подходит и предлагает взять тебя в ученики, – произнес Лезек голосом, из которого не сумел изгнать нотки некоторой неуверенности. – Если ему понравится твой вид, конечно.
– А как это делается? – спросил Мор. – То есть неужели по виду человека можно сразу определить, подходит он тебе в подмастерья или нет?
– Ну… – Лезек сделал паузу.
По поводу этой части программы Хамеш не дал ему объяснений. Пришлось поднапрячься и поскрести по сусекам внутреннего склада знаний в области рынка. К сожалению, склад содержал очень ограниченную и сугубо специфическую информацию о продаже скота оптом и в розницу. Осознавая недостаточность и неполную, скажем так, уместность этих сведений, но не имея в своем распоряжении ничего другого, Лезек наконец решился:
– Наверное, тебе считают зубы и все такое. Удостоверяются, что ты не хрипишь и что с ногами у тебя все в порядке. На твоем месте я не стал бы упоминать о любви к чтению. Это настораживает.
– А что потом? – спросил Мор.
– Потом ты отправляешься с этим человеком и учишься какому-нибудь ремеслу.
– Какому именно?
– Ну… плотник, например, хорошая профессия, – осмелился высказать свою тайную мечту Лезек. – Воровство тоже неплохо. Кому-то ведь надо этим заниматься.
Мор уставился себе под ноги. Он был хорошим сыном и всегда стремился выполнять сыновние обязанности – когда вспоминал о таковых. И если для этого требовалось стать подмастерьем, то он был исполнен решимости стать хорошим подмастерьем. Однако плотницкое ремесло не слишком манило его. Дело в том, что дерево обладает собственной независимой и упорной жизнью и склонно давать трещины. Что же касается официальных воров, то в Овцепикских горах они были редкостью. Местные жители были недостаточно богаты, чтобы позволить себе подобную роскошь.
– Ну хорошо, – наконец произнес он. – Я пойду и попробую. Но что будет, если меня никто не возьмет в подмастерья?
– Не знаю, – поскреб в затылке Лезек. – Я считаю, тебе просто надо подождать до самого конца ярмарки. То есть до полуночи. Я так думаю.
Приближалась полночь.
Булыжники начали покрываться тонкой глазурью изморози, которая, когда на нее наступали, издавала скрип. На главном украшении площади – высокой часовой башне – произошло движение. На циферблате, с двух его сторон, с жужжанием распахнулись дверцы, и пара искусно вырезанных из дерева автоматических человечков молоточками отбила очередную четверть часа.
