Наблюдая и размышляя над борьбой в душе Ганди, которая нередко порождала такое множество кажущихся противоречий и которая столь непосредственным образом затрагивала меня и мою деятельность, я вспомнил одно место из книги Лиддел Гарта: «Идея окольного пути тесно связана со всеми проблемами, имеющими касательство к влиянию одного разума на другой разум — этому важнейшему фактору человеческой истории. Однако ее трудно примирить с другим принципом, заключающимся в том, что к истинным выводам можно прийти или приблизиться, лишь следуя по пути истины, не считаясь с тем, куда она может привести и какое действие она может оказать на различные заинтересованные круги.

История является свидетельницей того, какую важную роль «пророки» играли в прогрессе человечества, что доказывает, насколько практически полезно с полной откровенностью говорить правду так, как ты ее себе представляешь. Однако ясно также, что принятие и распространение этого откровения всегда зависело от другой категории людей — от «вождей», которым приходилось быть стратегами в области философии, добивающимися компромисса между истиной и способностью людей воспринимать ее. Их успех часто зависел от того, насколько они сами постигли истину, а также от практической мудоости, проявлявшейся ими при ее провозглашении.

Пророков неизбежно забрасывают камнями; такова их участь, и это критерий того, в какой мере выполнили они свое предназначение. Но вождь, которого забрасывают камнями, доказывает тем самым, что он не справился со своей задачей по недостатку мудрости или же потому, что он спутал свои функции с функциями пророка. Только время может показать, оправдают ли результаты этой жертвы его явный провал как вождя, провал, делающий ему честь как человек}'. По крайней мере, он избегает более распространенного греха вождей — принесения истины в жертву целесообразности без какой бы то ни было выгоды для дела. Ибо всякий, кто привык подавлять истину в угоду тактике, производит урода из недр своего разума.

Существует ли практический способ сочетать процесс постижения истины с процессом ее приятия? Возможное разрешение этой проблемы подсказывается некоторыми стратегическими принципами, указывающими на то, как важно постоянно иметь в виду определенную цель и применять для ее достижения средства, отвечающие обстоятельствам. Противодействие истине неизбежно, особенно если истина облекается в форму какой-либо новой идеи, но сила сопротивления может быть уменьшена, если уделить внимание не только цели, но и методу подхода. Избегай фронтального наступления на давно укрепленную позицию; вместо этого старайся обойти ее с фланга, с тем чтобы натиску истины подверглась более уязвимая сторона.

Однако всякий раз, избирая подобный окольный путь, нужно следить за тем, чтобы не уклониться от истины, ибо ничто не может быть более губительным для ее утверждения, как скатиться ко лжи... Присматриваясь к тому, через какие этапы прошли различные новые идеи, пока они не получили признания, мы убеждаемся, что этот процесс был облегчен в тех случаях, когда их удавалось представить не как нечто совершенно новое, а как возрождение в модернизированном виде освещенных временем, но позабытых принципов или практики. Для этого не надо было прибегать к обману, надо было лишь взять на себя труд обнаружить такую связь, ибо «нет ничего нового под солнцем»¹¹⁰.

НАПРЯЖЕННАЯ ОБСТАНОВКА

В эти первые месяцы 1942 года положение в Индии становилось все более напряженным. Театр военных действий все приближался, так что теперь стали вероятными воздушные налеты на индийские города. Что произойдет в тех странах Востока, где бушует война? Что нового произойдет во взаимоотношениях между Индией и Англией? Будем ли мы жить по-старому, гневно взирая друг на друга, связанные и одновременно разобщенные горькими воспоминаниями прошлого, жертвы неотвратимой трагической судьбы? Или же общая опасность поможет нам перекинуть мост через эту пропасть? Даже базары пробудились от своей обычной летаргии и были охвачены волнением. Они были полны самых разнообразных слухов. Состоятельные классы боялись будущего, которое так быстро надвигалось на них, ибо это будущее, что бы оно ни несло с собой, по всей вероятности, должно было нарушить привычный им социальный порядок и создать угрозу их интересам и привилегированному положению. Крестьянин и рабочий не знали этих страхов, ибо они мало что могли потерять, и они были бы рады любому изменению в своем бедственном положении.

В Индии всегда наблюдалась горячая симпатия к Китаю и, как следствие этого, некоторая антипатия к Японии. Вначале ожидалось, что война на Тихом океане принесет облегчение Китаю. На протяжении четырех с половиной лет Китай боролся с Японией один на один. Теперь у него были могущественные союзники, и это, несомненно, должно было облегчить его бремя и уменьшить нависшую над ним опасность. Однако эти союзники получали удар за ударом; под натиском наступающих янонских армий английская колониальная империя разваливалась с поразительной быстротой. Значит, это величественное здание было всего лишь карточным домиком без всякого фундамента и внутренней устойчивости? Этот факт неизбежно сопоставлялся с длительным сопротивлением Китая японской агрессии, несмотря на отсутствие у него почти всего того, что требуется для современной войны. Престиж Китая в глазах народа вырос; что же касается Японии, то народ не питал к ней симпатии, однако он получал удовлетворение, наблюдая крушение старых европейских колониальных держав под натиском вооруженной мощи азиатской державы. Враждебные к восточноазиатской расе настроения наблюдались и среди англичан. Пережить разгром и поражение само по себе было достаточно горько, но тот факт, что победу над ними одержала восточная азиатская держава, усугублял горечь и унижение. Один высокопоставленный англичанин сказал, что он скорее предпочел бы, чтобы «Принс оф Уэлс» и «Рипалс» были потоплены немцами, чем желтыми японцами.

Приезд китайских руководителей, генералиссимуса Чан Кай-ши и его супруги, явился большим событием для Индии. Официальные условности и позиция правительства Индци помешали им общаться с народом, но уже самый факт их пребывания в Индии в этот критический момент и ясно выраженное ими сочувствие делу освобождения нашей страны помогли вытянуть Индию из раковины ее национальной замкнутости и яснее осознать международные проблемы, судьба которых решалась в то время. Узы, связывавшие Индию с Китаем, укрепились, так же как и желание Индии встать плечом к плечу с Китаем и другими странами в борьбе против общего врага. Опасность, грозившая Индии, содействовала сближению националистических и интернационалистических взглядов. Единственным разобщающим фактором была политика английского правительства.

Правительство Индии, без сомнения, ясно отдавало себе отчет в надвигающейся опасности. Оно должно было ощущать тревогу и сознавать необходимость срочных действий. Однако таковы были привычные условия жизни англичан в Индии, они так закостенели в своей раз навсегда установленной рутине, так сжились с постоянным бюрократическим формализмом, что в их взглядах и деятельности не наблюдалось сколько-нибудь заметных изменений. Не видно было, чтобы они торопились, спешили, испытывали напряжение, проявляли активность.

Система, которую они представляли, была создана для другой эпохи и с другими целями. Касалось ли это их армии или их гражданских учреждений, назначение их состояло в одном — в оккупации Индии и в подавлении всяких попыток индийского народа к освобождению. Для этой цели они были вполне пригодны; совсем иным делом была современная война против могущественного и жестокого противника, и им было чрезвычайно трудно к ней приспособиться. Они не были годны для этой цели интеллектуально, к тому же значительная часть их энер1ии уходила на подавление национализма в Индии.

Крушение бирманских и малайских властей, оказавшихся неспособными справиться с новыми проблемами, было знаменательным и красноречивым фактом, однако из этого факта не было сделано никаких выводов. Бирмой управляла такого же рода гражданская администрация как и та, что управляла Индией; по существу, несколькими годами ранее она еще была частью индийской администрации. Методы управления там были те же, что и в Индии, и Бирма показала, насколько отжившей была эта система. Однако система эта продолжала существовать в неизменном виде, и вице-король со своими высшими чиновниками действовали точно так же, как и раньше. Они прибавили к своим штатам многих высокопоставленных чиновников, столь постыдно обанкротившихся в Бирме, и на самой верхушке в Симле водворилось еще одно «превосходительство». Подобно тому как в Лондоне существуют эмигрантские правительства, нам была предоставлена привилегия иметь в своей среде чиновников — эмигрантов из английских колоний. Они нашли для себя как нельзя более подходящее место в английской системе в Индии.