Это были месяцы, когда после разгрома Польши в ходе войны в Европе наступило затишье,— период так называемой «странной войны». В Индии война казалась особенно далекой как рядовому индийцу, так и — пожалуй, в еще большей мере — английским властям, если не считать того, что приходилось поставлять материалы. Коммунистическая партия Индии в то время и вплоть до дня нападения Германии на Россию в, июне 1941 года была решительно против какой бы то ни было поддержки военных усилий Англии. Партия находилась под запретом. Ее влияние было незначительным, оно сказывалось лишь на некоторых группах молодежи. Но так как партия выражала в весьма энергичной форме господствующие настроения, она стала своего рода источником брожения.
В этот период легко было провести выборы как в провинциях, так и в Центральное законодательное собрание. Война, конечно, ни в коей мере этому не мешала. Выборы прояснили бы атмосферу и дали бы ясное представление о действительном положении в стране. Но именно этого-то прояснения и боялись английские власти, ибо оно рассеяло бы постоянно выдвигавшиеся ими многочисленные несостоятельные доводы насчет влияния различных групп. Выборов избегали. Провинции попрежнему управлялись единолично, а Центральное законодательное собрание, избранное на основе крайне ограниченного избирательного закона на трехлетний срок, существовало уже десять лет. Уже в 1939 году, к моменту возникновения войны, оно на два года превысило срок своих полномочий. Год за годом жизнь его продлевается, депутаты становятся все старше и почтеннее, время от времени кто-нибудь из них умирает, и самое воспоминание о выборах изглаживается из памяти. Английское правительство не любит выборов. Они возмущают покой жизпи и нарушают привычное представление об Индии как о стране враждующих религий и партий. Без выборов гораздо легче выдвигать человека или группу, заслуживающих покровительства.
Положение в стране в целом и в особенности во многих провинциях, где теперь процветало единоличное правление, становилось все более напряженным. Отдельные члены Конгресса были брошены в тюрьму за обычную деятельность. Крестьяне громко требовали избавить их от возобновившегося гнета мелких чиновников и полиции, которые стремились заслужить расположение начальства путем всевозможных вымогательств, производившихся под предлогом войны. Требования предпринять какие-то действия в связи с создавшимся положением становились все более настойчивыми, и Конгресс на своей ежегодной сессии, состоявшейся в марте 1940 года в Рамгархе (провинция Бихар) под председательством маулана Абул Калам Азада, решил, что единственный оставшийся путь — это организация гражданского неповиновения. Однако в тот момент Конгресс не предпринял каких-либо конкретных шагов, а лишь призвал народ готовиться.
Создавалось ощущение все более углубляющегося внутреннего кризиса. Конфликт казался неизбежным. Закон об обороне Индии, принятый в качестве военной меры, широко использо-валсй для подавления самой обычной деятельности и для арестов и заключения в тюрьму людей, часто даже без суда.
Внезапное изменение в ходе войны, приведшее к вторжению немцев в Данию и Норвегию, а немногим позднее к неожиданному крушению Франции, произвело огромное впечатление. Реакция народа была, разумеется, различной, но тотчас же после Дюнкерка и в период воздушных бомбежек Англии наблюдалось глубокое сочувствие к Франции и Англии. Конгресс, готовый было начать кампанию гражданского неповиновения, не мог и думать о подобном движении, пока решалась судьба самого существования свободной Англии. Конечно, находились люди, которые считали, что затруднения и опасности для Англии создавали благоприятные возможности для Индии, однако руководители Конгресса решительно возражали против того, чтобы обстановка, чреватая такими опасностями для Англии, была использована подобным образом, и заявляли об этом публично. На время всякие разговоры о гражданском неповиновении были оставлены.
Конгресс предпринял новую попытку прийти к соглашению с английским правительством. Если в прошлый раз он выдвинул далеко идущие требования, предусматривавшие не только реформы в Индии, но и заявление Англии о ее целях в войне, то на этот раз его предложение было кратким, лаконичным и касалось одной только Индии. Конгресс требовал признания свободы Индии и учреждения центрального национального правительства, что предполагало сотрудничество различных партий. На этой стадии от английского парламента не требовали принимать каких-либо новых законов. Конгресс предлагал, чтобы национальное правительство было образовано вице-королем в рамках существующей конституции. Рекомендованные изменения, сколь бы важными они ни были, могли быть осуществлены на основе соглашения и договоренности. Конечно, за этим должны были последовать юридические и конституционные изменения, но их можно было обсудить впоследствии и они могли подождать более благоприятного момента, если за Индией будет признано право на полную свободу. При этих условиях Конгресс обещал оказать полную поддержку военным усилиям Англии.
Эти предложения, выдвинутые по инициативе Раджагопала-чари, смягчали неоднократно повторявшиеся требования Конгресса. Они были гораздо скромнее тех требований, которые мы издавна отстаивали, и могли быть осуществлены немедленно, без каких бы то ни было юридических затруднений. В этих предложениях делалась попытка учесть требования других влиятельных групп и партий, ибо национальное правительство неизбежно должно было быть смешанным правительством. В них учитывалось даже своеобразное положение английского правительства в Индии. Сохранялся вице-король, хотя предполагалось, что он не будет налагать вето на решения национального правительства. Однако его положение главы правительства неизбежно означало, что он будет поддерживать с национальным правительством самый тесный контакт. Военный аппарат оставался под контролем главнокомандующего; вся сложная система гражданской службы, созданная англичанами, сохранялась. По существу, главным результатом реформы явилось бы то, что она вдохнула бы новый дух в администрацию, открыла бы перед ней новые перспективы, пробудила энергию, обеспечила растущее сотрудничество народа в военных усилиях и в разрешении серьезных проблем, стоявших перед страной. Эти перемены, вместе с ясным заверением о предоставлении Индии независимости после войны, создали бы в стране новую моральную атмосферу, которая обеспечила бы самое тесное сотрудничество в войне.
Конгрессу нелегко было выдвинуть это предложение после всех своих прошлых деклараций и после всего пережитого им. Существовало мнение, что национальное правительство, созданное на таких началах и ограниченное подобным образом, было бы недейственным и довольно беспомощным. В кругах Конгресса это предложение встретило значительную оппозицию, и я сам согласился с ним лишь после длительных и мучительных размышлений. Я согласился с ним исходя главным образом из более широких международных соображений, а также потому, что мне хотелось, чтобы мы, если только это было осуществимо без ущерба для нашей чести, полностью связали свою судьбу с борьбой против фашизма и нацизма.
Однако нас ожидали гораздо более серьезные трудности, а именно — оппозиция Ганди. Эта оппозиция была порождена почти исключительно его пацифизмом. Он не возражал против наших предыдущих предложений оказать поддержку военным усилиям, хотя, без сомнения, он не был согласен с ними. В самом начале войны он заявил вице-королю, что Конгресс может оказать Англии лишь полную моральную поддержку, однако это заявление не отражало политику Конгресса, которая была принята впоследствии и неоднократно провозглашалась. На этот раз Ганди определенно высказался против того, чтобы Конгресс согласился взять на себя ответственность за активные военные усилия. Его убеждение было настолько сильным, что из-за этого вопроса он порвал со своими коллегами и со всей организацией Конгресса. Это причинило большую боль всем тем, кто был с ним связан, ибо нынешний Конгресс был его детищем. Тем не менее Конгресс не мог согласиться с применением принципа ненасилия к войне, и в своем горячем стремлении прийти к соглашению с английским правительством он пошел на крайнюю меру — на разрыв со своим дорогим и любимым вождем.
