— Не можете ли вы описать наружность гостя фрау Гартвиг? — спросил Дымов, делая пометки на большом листе бумаги.
— Фигура у него запоминающаяся… Высокий, худой, костлявый… большие красные руки… Что еще? Взгляд какой-то тяжелый, неприятный. Да, если не ошибаюсь, на щеке у него бородавка или что-то вроде этого.
— Так, так. Хорошо…
Карандаш Дымова быстро бегал по бумаге.
— Раньше вы его в квартире Гартвиг никогда не видели?
— Нет, никогда.
— О своей больной приятельнице фрау Гартвиг вам рассказывала?
— Нет, никогда.
— С сестрой вы переписывались?
— Очень редко.
— Она когда-нибудь обращалась к вам с просьбой зайти к фрау Гартвиг, передать привет, достать какую-либо вещь?
— Нет, ни разу.
— Хорошо… Что собой представляет кольцо? Вы его видели?
— Нет. К сожалению, я даже не раскрыл футляр.
— Да, это жаль, — задумчиво протянул Дымов, но, заметив огорчение и смущение на лице лейтенанта, добавил: — Собственно, вы и не успели этого сделать.
— Конечно, — охотно откликнулся Рябинин. — Так неожиданно все получилось.
Зазвонил телефон. Дымов поднял трубку.
— Полковник Дымов… Да, да… Понятно. Хорошо, Алексей Петрович, заходите.
Дымов повесил трубку и поглядел на Рябинина, как бы вспоминая, на чем был прерван их разговор.
— Вы все рассказали, товарищ лейтенант?
— Кажется все, товарищ полковник.
— Все, так все! — Полковник помолчал и неожиданно добавил: — Что же касается ваших родственников, о которых вы рассказали у нас в приемной, то вы несколько ошиблись, товарищ лейтенант. Муж вашей сестры Иван Васильевич Барабихин не капитан, а инженер-майор, и название института, в котором он работает, вы немного перепутали.
Рябинин смутился и признался полковнику, что, вероятно, «поотстал», так как давно ничего не слыхал о сестре и о ее муже. Ему не терпелось узнать, почему полковник так хорошо осведомлен о Барабихине, но он сдержался и ничего не спросил.
А Сергей Сергеевич уже расспрашивал, как доехал лейтенант, знает ли сестра о дне его приезда, позвонил ли он с вокзала домой? Получив ответы на все эти вопросы, полковник удовлетворенно кивнул головой.
В дверь постучали. Вошел невысокий беловолосый капитан с открытым, приветливым лицом.
— Разрешите? — капитан остановился на пороге.
— Да, да… Заходите.
Рябинин встал, приветствуя старшего по званию. Капитан вежливо наклонил голову.
— Лейтенант Рябинин, сегодня приехал из Берлина, — сказал Дымов. — Пришел поделиться своими берлинскими впечатлениями и сомнениями. Они пока весьма расплывчаты, но любопытны… Да, да, весьма любопытны…
Капитан промолчал, ожидая дальнейших подробностей, но полковник поднялся и добавил:
— Алексей Петрович, побудьте здесь, вместе с лейтенантом. Я скоро вернусь.
— Хорошо, Сергей Сергеевич.
Дымов вышел. Капитан с откровенным любопытством оглядел лейтенанта и уселся на диване, стоявшем возле стены. Рябинин ожидал, что капитан начнет расспрашивать его о чем-нибудь, но тот придвинул к себе пачку газет, лежавших на диване, развернул одну из них я углубился в чтение.
— Не хотите ли посмотреть свежую газету? — дружелюбно предложил он через минуту.
— Благодарю вас, с удовольствием!
Рябинин взял «Правду». Передовая статья была посвящена уборке урожая. Телеграммы со всех концов страны сообщали об успехах сталеваров, о достижениях текстильщиков, о научных конференциях в институтах Академии наук. В сообщениях из-за границы мелькали заголовки: «Подрывная деятельность американской разведки», «Новые провокации против стран народной демократии», «Реакционеры не унимаются»… Андрей просматривал заголовки, прочитывал отдельные абзацы, но сосредоточиться не мог. Его волновал вопрос — чем кончится вся эта история? Может быть, он зря побеспокоил работников МВД, сейчас выяснится, что все его подозрения и страхи напрасны, и он уйдет отсюда успокоившийся, с облегченным сердцем.
Полковник долго не возвращался. Иногда звонил телефон. Капитан вставал, снимал трубку и негромко отвечал.
— Капитан Уваров слушает… Полковника нет, скоро вернется. — Потом опять усаживался и шуршал газетами.
Наконец дверь открылась и Дымов вошел в кабинет, как показалось Рябинину, возбужденный, с большим пакетом в руках. Походка его была быстрой, движения стремительны, и весь он выглядел подтянутым, помолодевшим. Уваров при первом же взгляде на своего начальника понял, что «нащупано» интересное, важное дело и предстоит серьезная работа. Именно в такие минуты полковник обычно преображался — исчезала усталость, в глазах появлялся «огонек», в голосе звучали властные нотки, и всех окружающих он заражал неиссякаемой энергией и трудоспособностью.
Дымов сел за стол, положил перед собой пакет и удовлетворенно сказал:
— Не зря вы пришли к нам, лейтенант, не зря…
У Рябинина снова сильно заколотилось сердце, он весь подался вперед, ожидая, что еще скажет полковник. Но тот неожиданно спросил:
— Скажите, вы комсомолец, коммунист?
— Кандидат… Раньше был в комсомоле…
— Отлично… Так вот, слушайте. Даю вам, как молодому коммунисту, поручение. Вы должны выполнить его точно, иначе испортите нам все дело…
— Я готов, товарищ полковник, сделать все, что необходимо. Я готов…
— Не сомневаюсь, — прервал его Дымов и улыбнулся. — Пока от вас требуется немногое… Прежде всего давайте посмотрим с вами одну фотографию.
Дымов вынул из пакета фотокарточку и протянул ее лейтенанту. С карточки на Рябинина глянуло худое, хмурое лицо гостя, которого он видел в квартире фрау Гартвиг за день до своего отъезда. Рябинин невольно отшатнулся в изумлении. Правда, на фотографии старик казался моложе, его жилистую шею подпирал высокий белый воротничок со старомодным черным галстуком; выглядел он торжественно, как на параде, но Андрей сразу узнал его.
— Это тот самый, которого я видел у Гартвиг, — возбужденно проговорил Рябинин, возвращая карточку. — Безусловно. Это он!
— Вы не ошибаетесь?
— Нет, ошибиться невозможно… На снимке даже бородавка заметна. Поглядите.
Дымов тоже внимательно всмотрелся в фотографию, мельком оглянулся на стоявшего позади Уварова и снова спрятал в пакет.
— Спасибо, лейтенант, — в голосе Дымова Рябинин уловил что-то теплое, задушевное. — Я тоже думаю, что вы не ошиблись. Нет, лейтенант, мы с вами не ошиблись, — повторил полковник, подчеркивая слово «мы». — А теперь слушайте меня внимательно. О вашем приходе к нам — никому ни слова. В том числе — ни сестре, ни ее мужу… Не подумайте о них ничего плохого — так нужно в интересах дела и для их спокойствия. Понятно?
— Понятно! А о том, что произошло в Берлине?
— Об этом можете говорить. Только не пытайтесь делать какие-либо выводы, они преждевременны. Возможно, вы нам понадобитесь. Нам нужна будет ваша помощь. Вот вам наши телефоны — мой и капитана Уварова.
Дымов записал номера телефонов и протянул лейтенанту листок, вырванный из блокнота.
— Если появится необходимость — звоните. Если вы нам будете нужны — вызовем. Ясно?
— Ясно.
— Где вы собираетесь остановиться?
— Я еще не решил, товарищ полковник. Хотел пожить у сестры… Но, может быть, мне лучше устроиться в гостинице, в офицерском общежитии?
— Что ж, пожалуй, это неплохо. Устроиться сумеете?
— Поеду в комендатуру. Надеюсь, что в общежитии койка найдется.
— Ну, хорошо. Если будут затруднения — позвоните, я вам помогу. А теперь — спасибо за приход. Желаю успеха… Побольше отдыхайте, побывайте в театрах, музеях, на стадионе «Динамо». Небось, любите футбол?
— Болею, товарищ полковник…
— Не сомневаюсь. Ну, а любимая девушка, невеста, есть? Ждет, наверно?
Рябинин замялся, не находя слов для ответа. Дымов хитро подмигнул:
— Секрет? Ну, раз так — спрашивать не буду. В эти секреты мы не вмешиваемся. Давайте ваш пропуск, лейтенант.
Дымов расписался на пропуске, прихлопнул его небольшой печатью и, пожимая руку лейтенанту, проговорил:
