Владимир Иванович нырнул в подворотню, проскочил через проходной двор и быстро побежал по параллельной улице, чтобы выйти Ксении навстречу и увести ее из-под наблюдения.

Подождав за углом появления девушки, он, ничего не говоря, схватил ее за руку и потащил за собой в развалины. Оставив Ксению у входа в подвал разбитого дома, Тараканов бесшумно пробрался назад и притаился в нише парадного пустующего дома.

Ждать преследователя пришлось недолго. Настороженно вертя головой по сторонам, тот шел по тропинке между кучами щебня и обломками кирпича, держа правую руку в кармане куртки. Зажав в кулаке увесистый камень, Владимир Иванович неожиданно появился сзади него и с размаху опустил булыжник на голову шпика. Не издав ни звука, мужчина в куртке упал как подкошенный. Быстро затащив его в подъезд, Тараканов забрал парабеллум, запасную обойму, закидал труп обломками кирпича и вернулся к ожидавшей его Ксении.

— Можешь идти… Осторожнее.

Она кивнула и почти побежала по едва видимой в темноте тропинке, петлявшей среди развалин, в сторону костела. Он проводил ее немного, отстав на полсотни метров.

….Через два часа Ругге доложили: с поста исчез старший группы наружного наблюдения Штубе, работавший за племянницей ксендза из костела святого Рафаила. Меры, предпринятые к его розыску, результатов пока не дали. Девушка находится дома, контактов не отмечено.

…Сначала Дымша хотел идти в сапогах, но потом раздумал — лучше спять обувь и красться по длинным коридорам замка в толстых шерстяных носках: не слышно, не холодно ногам и чувствуешь пальцами и стопой каждую неровность пола. Правда, побаливала раненая нога — к погоде или от нервного напряжения? Кто знает. Выскользнув из комнаты, он призрачной тенью скользнул вдоль коридора, затаившись, выглянул из-за угла.

Никого. Время позднее, надо полагать, герр Ругге уже отошел ко сну, уложив на подстилку перед диваном пса. Ничего, скоро все эти кошмары Алоиз Дымша будет вспоминать с усмешкой. Может, еще и напишет потом за приличный гонорар в какую-нибудь газетенку об успешных разведоперациях в немецком тылу. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!

Впрочем, зачем ему реклама? Жажда громкой известности больше подходит для дураков, а таковым себя Дымша не считал. Главное — деньги и жизнь, причем не просто жизнь, а обеспеченная, спокойная, в которой нет места ведьмам, прячущим под платками заряженные крупнокалиберные пистолеты; злобным псам, приученным кидаться на людей; гауптманам с глазами отпетых садистов и проклятым эмигрантам.

Вот, наконец, и двери приемной. Потихоньку, чтобы не скрипнули, потянуть их на себя — закрыто или нет? Закрыто: ли шороха за ними, ни лучика света, пробивающегося в щелки.

Сдерживая дыхание, он достал отмычку, вставил ее в замочную скважину и повернул, придерживая створку двери. Потянул ручку, вошел, аккуратно запер дверь за собой и включил потайной фонарь. Синий луч света быстро обежал приемную — ничего подозрительного. Теперь дверь кабинета. Снова раздался тонкий скрежет отмычки, и через несколько секунд пан Алоиз очутился в кабинете начальника абверкоманды. Осмотревшись, он тщательно поправил шторы на окнах — зачем охранникам во дворе видеть вспышки магниевой лампы его портативного фотоаппарата?

Подойдя вплотную к огромному сейфу, Дымша почему-то оробел. А вдруг Ругге изменил цифры кода и уже известное положение ручек на внешней дверце? К чему тогда ключ, полученный в номере второго этажа казино «Турмклаузе», что им открывать, если придется черт знает сколько возиться с подбором кода? Снова он этой адовой работы может не выдержать!

Посидев несколько минут на полу, Дымша встал и начал набирать знакомый код на диске. Наконец все цифры набраны, ручки поставлены в нужное положение. Поворот массивного кольца — и тяжелая стальная дверца сейфа распахнулась.

Дрожащими от волнения руками Дымша достал из кармана ключ и вставил его в замочную скважину второй, внутренней, дверцы. Повернул, почувствовав, как замерло, на секунду, сердце.

Обошлось благополучно — ключ подошел как нельзя лучше и замок открылся. В синем призрачном свете потайного фонаря перед паном Алоизом стояли ящички с картотекой бывшего второго отделения Генерального штаба. Рядом аккуратной стопкой были сложены сводные таблицы разделов картотеки. Вот оно, богатство, вот он, путь к сытой и спокойной жизни! Права проклятая ведьма, кутающаяся в платок. После нервотрепок с комиссией из Берлина всем просто не до чего, кроме самих себя: что же, такое положение ему только на руку.

Дымша быстро вынул таблицы. С чего начать — с радистов или резидентов? Пожалуй, с последних. Так, простите, шановные паны, но придется вас класть на пол, хватило бы только пленки.

Затвор аппарата начал щелкать, как голодный пес зубами, — Дымша торопился, страхи и сомнения, терзавшие его после беседы на втором этаже казино, отступили в сторону.

…Генрих Ругге, вопреки надеждам Дымши, не думал отходить ко сну — полностью одетый, более того, даже с автоматом на коленях, он сидел у себя, сдерживая глухо рычащую собаку.

Открылась дверь, вошел Шмидт.

— Он там… — сообщил гауптман.

— Не будем торопиться, — усмехнулся Ругге. — Дадим ему время увязнуть по уши. Все-таки, следует отдать должное нашим «друзьям» из СД, они ловко все рассчитали, но мы тоже не останемся в долгу. Когда будет готова его пленка, сможем ею поторговать. Со временем, конечно.

— Новая операция? — Шмидт разминал пальцы.

— Посмотрим… Сейчас рано об этом говорить. Только замысел. Ну, пора!

Они вышли из комнаты. В коридоре их уже ждали несколько вооруженных солдат охраны.

…Дымша заканчивал переснимать последние таблицы, когда звук открывшейся двери приемной заставил его вскочить на ноги.

Протопали сапоги, не стесняясь шуметь, заскрежетал ключ в замке двери кабинета.

«Попался!» — похолодел Алоиз.

Он выхватил пистолет. Что-то темное мотнулось к нему из распахнувшейся двери, и Дымша навскидку выстрелил несколько раз. Взвизгнула собака, в глаза ударил яркий свет, над головой выбила штукатурку автоматная очередь…

Все кончилось быстро. Дымшу скрутили, защелкнули наручники. Генрих Ругге стоял на коленях над умирающим псом, застреленным Дымшей. Гауптман Шмидт подошел к пану Алоизу и, словно ненароком, наступил на мизинец на раненой ноге. Дымша охнул и сполз по стене на пол.

В кабинет сбежались встревоженные стрельбой Выхин, Марчевский, солдаты охраны. Шмидт приказал всем уйти, кроме бывшего полковника. Пан Викентий подошел ближе к Дымше.

— На что вы рассчитывали? — он кивнул на разбросанные по ковру таблицы и, нагнувшись, начал бережно собирать их.

— Оставьте! — неожиданно грубо оттолкнул его подскочивший Ругге. Марчевский успел поймать его быстрый взгляд, брошенный в сторону книжных полок.

— Обыскать и в карцер! — кивнув на Дымшу, приказал абверовец. — Пусть пока подумает, хочет ли его шея узнать, сколько весит задница, а потом нам расскажет… Вас, альтергеноссе, я просил задержаться по другому поводу. Видите… — он грустно посмотрел на лежавшую в луже крови собаку. — Потерял верного друга. Похороню его в саду… Сядьте, я вынужден огорчить вас. Сегодня вечером убита пани Зося.

— Боже мой! — потрясенный пан Викентий провел рукой по лицу, словно стирая с него налипшую паутину. — Но зачем, зачем?!

— На теле нашли записку: «Смерть любовнице пособника фашистов». Как видите, не зря вас охраняют. Насчет похорон уже распорядились, примите соболезнования. О картотеке не беспокойтесь, простите мою невольную резкость. Идите отдыхать…

И Ругге сел в кресло, устало прикрыв рукой глаза.

…Только трубы печей остались на месте сгоревшей деревни, словно безымянные памятники на могилах бывших ее жителей, да кое-где сохранились прогнившие, покосившиеся изгороди из потемневших жердей. Легкий ветерок раздувал подсохшую на солнце золу, играл мертвыми ветвями обугленных, не зазеленевших этой весной кленов. Но стоило ветерку притихнуть, как удушливый запах гари заполнял все вокруг, перебивая ароматы поднявшихся на недальнем лугу трав. Рядом было непаханое поле с врытым на краю его в заросшую сорняками землю грубо вытесанным каменным крестом. Над ним вились стаи галдящих ворон.