Из Дании только за один год было вывезено продуктов, сырья, промышленных товаров на 542 миллиона марок…

В Чехословакии немецким интересам были подчинены угольные копи, военные заводы Шкода, Витковицкие металлургические предприятия, химические, железоделательные и сталелитейные заводы…

В Польше, только в Лодзи, фашисты присвоили 4300 фабрик, 70 банков, 500 складов текстильного сырья и мануфактуры, 8500 крупных и 12 тысяч мелких, магазинов и лавок. На нужды рейха заставили работать Силезские угольные кони, трубопрокатные и металлургические заводы в Сосновице, Островицкие машиностроительные и вагоностроительные заводы, завод кабеля в Быдгоще, завод искусственного шелка в Томашове, вывезли в Германию 1400 тонн хлеба и 2 миллиона тонн картофеля.

…Сегодня Генрих Ругге выглядел вялым и утомленным. Небрежно ответив на приветствие Марчевского, он встал из-за стола и долго мерил шагами кабинет, заложив руки за спину.

Пап Викентий терпеливо ждал, теряясь в догадках.

— Я чувствую, как над нами нависает СД… — стоя к Марчевскому спиной, тихо сказал Генрих. — Старая прусская поговорка гласит: не нужно укрываться от дождя в водосточном желобе.

— Но понимаю вас, — откликнулся Марчевский.

— Они затеяли игру, — повернулся к нему лицом Ругге, — игру с дальним прицелом. Я не посвящен во все детали, но знаю, что как козырь СД пытается использовать картотеку, следовательно, и вас. Нет, не обольщайтесь, вы не единственная карта в их колоде. Но, собираясь сесть за карточный стол с господами англичанами и русскими, они боятся утечки информации. Преждевременной утечки! И считают, что в абверкоманде работает человек, скрывающийся за чужим прошлым.

— Надеюсь, меня вы не подозреваете? — улыбнулся пан Викентий. Чего только стоила ему эта небрежная улыбка.

— Вас? Мы уже говорили об этом… Недавно я засек в парке польскую девку, после видел ее с Выхиным. Дар привел к тайнику, куда она ходила.

Ругге снова начал мерить шагами кабинет. Поляк молчал, настороженно следя за ним.

— Тайник был пуст, в сумке у девки тоже не нашлось ничего подозрительного. Так, всякая ерунда… — продолжал Ругге. Пан Викентий украдкой облегченно вздохнул.

— Но я не могу так работать! — неожиданно взорвался абверовец. — Не могу быть куклой в чужих руках! Противно, когда ты объект игры и своих, и чужих… Я не позволю водить себя, как слепого! — неожиданно он успокоился и, остановившись напротив Марчевского, сказал: — Нам надо помочь друг другу в этой ситуации, либер альтергеноссе. Иначе я потом не смогу защитить вас.

— Что я могу, Генрих? — поднял на него глаза поляк.

— Контактировать только со мной, — отрезал Ругге. — С сегодняшнего дня вас станут охранять, как особу королевской крови. За дверями кабинета надут два моих специально подготовленных сотрудника. Сменяя друг друга, они будут постоянно находиться с вами, пока все не выяснится.

— Я арестован? — приподнялся Марчевский.

— Нет. Просто… кругом враги, а вы как человек, знающий принцип кодирования картотеки и обладающий большим опытом разведывательной работы на Востоке, представляете определенную ценность для абвера. Примите это как меру предосторожности, не более. Скоро все уладится. Ждем инспекцию из Берлина.

— Эти люди, ну, которых вы приставляете ко мне, они, что же, будут и спать в моей комнате? — раздраженно поинтересовался пан Викентий.

— Нет, в комнате можете находиться один. Но к пани Зосе ездить придется вместе. Что еще?

— Позволите дать вам совет?

— О выявлении врага? Не нужно. — Ругге ненароком скользнул взглядом по книжным полкам. Марчевский это отметил. — Сегодня работать с картотекой не будем. До завтра…

Проводив Марчевского, подполковник открыл потайную дверь и впустил Шмидта.

— Докладная в Берлин готова?

Гауптман молча положил на стол тонкую папку.

Начальник абверкоманды раскрыл ее и углубился в чтение документа, время от времени делая пометки на полях синим карандашом. Закончив, откинулся на спинку кресла.

— Поставьте за Выхиным и девкой наружное наблюдение, у тайника устройте засаду. Немедленно подготовьте запросы на всех лиц, появившихся у нас с сентября 1939 года. Докладную перепечатайте сами, я там усилил некоторые моменты. Думаю, адмирал согласится с тем, что картотека польской агентуры не предмет для игр. Хватит с нас истории с дезинформацией. И еще… Будем ждать гостей из СД. Наверняка они приготовили сюрприз: подсунут уже высчитанного, ненужного им человека. А нам надо искать другого. Он есть, этот человек с чужим прошлым.

— Доверяете поляку? — полуутвердительно спросил гауптман, кивнув на дверь.

— Доверяю? — изумился Ругге. — Нет, я хочу быть единственным хозяином картотеки и живого ключа к ней, поэтому Марчевского надо сохранить за нашим ведомством.

…Ермаков воткнул еще одну — последнюю — булавку с темным флажком и отступил на шаг от карты, чтобы лучше видеть, что получилось: почти вся линия границы через неравные промежутки была утыкана булавками с темными флажками, обозначавшими опорные пункты абвера. В некоторых местах флажки сбегались кучкой, в других — растягивались жиденькой цепочкой, чтобы снова сбежаться в осиный рой против минского направления или нацеливаясь на Прибалтику.

— Старательно работают… — тихо сказал Алексей Емельянович, задернув шторки на карте. — Торопятся.

Темные флажки навеяли чувство близкой, непоправимой беды, страшной, огромной и неотвратимой. Да что флажки, только ли в них дело? Сами по себе они еще ничто — разве раньше не работала против нас вражеская разведка? Но за флажками на карту были нанесены условные значки, обозначавшие места дислокации свежих немецких частей, расквартированных в Польше. Ведя войну на Западе, возможный противник постоянно увеличивал военный потенциал на Востоке, у границ СССР. Уже отчетливо начали вырисовываться ударные группировки, ближе к вероятному театру военных действий строились аэродромы истребительной и бомбардировочной авиации, подтягивались склады горюче-смазочных материалов, боепитания, интендантские магазины. Горько было видеть все это и не иметь возможности помешать, остановить жестокую и тупую машину уничтожения.

Сумеем ли удержать железную лавину, не позволив ей прорваться захлестывающим кровью потоком в глубь страны?

Как надо сейчас иметь все сведения о противнике, знать, на кого и как он рассчитывает опереться здесь, еще не начав открыто действовать. Поэтому и работают вдали от Родины Волков, Гунн, их новый боевой товарищ — Викентий Марчевский. Он борется на родной земле, оккупированной врагом, и, наверное, ему от этого еще горше, во сто крат тяжелее.

Нет, промедление губительно — надо завершать первый этап операции. Волков должен добыть сведения о картотеки, попавшей в руки немцев, и вернуться, а Гром — Марчевский останется там, рядом с Ругге. Судя по поступающим сведениям, тот пока верит поляку, надеется и в дальнейшем на его помощь. Это хорошо, пусть надеется, пусть верит. Надо всячески упрочить эту веру, сделать Грома незаменимым помощником Ругге, его главным советчиком по всем вопросам работы на Востоке, Теперь ясно, что СД затеяло крупную провокацию, подготовив дезинформацию для чужих разведок, имея дальний прицел еще большого осложнения международной обстановки. Не стоит их разочаровывать, пусть думают, что все удалось. А мы, получив сведения, содержащиеся в картотеке, перекроем путь немецкой агентуре в наши тылы.

Генерал подошел к столу, сложил бумаги в папку. Присел на жесткий стул у стены — через полчаса он будет докладывать о положении дел в приграничных районах, и, как всегда, перед посещением совещаний, проходивших в Кремле, надо собраться с мыслями.

…Подойдя в сопровождении двух охранников к своей комнате, Марчевский увидел поставленный у дверей стул — Ругге не терял даром времени. Один из охранников сел на стул, второй распахнул дверь, заглянув в комнату, и сделал разрешающий жест:

— Отдыхайте…

Пан Викентий вошел, хотел было по привычке запереть за собой дверь, но ключа не обнаружил. Невесело усмехнувшись, он присел к столу. Потом, переодевшись в пижаму, взял с полки томик Гете на немецком. Он любил в часы вынужденного досуга насладиться мыслями великого старца.