Исследователям же предстоит по-прежнему ответить на вопрос, который мучает поклонников символов в истории: кто он, последний российский царь, — безгрешный мученик или преступник? Олицетворение империи или просто слабый человек? Как действующий политик Николай II завершил свою карьеру 2 марта 1917 года. Затем началась человеческая трагедия всей династии Романовых. Наверное, изжившие себя политические системы способны воспроизводить лишь усредненных лидеров, ускоряющих своими действиями падение старых режимов[398]. Но только этим нельзя объяснить появившееся на смену карикатурному образу Николая II его иконографическое изображение в сознании многих людей. Символы означали время, ностальгию о прошлом, они были в центре яростных, кровавых схваток при жизни и стали предметом ожесточенных властных разборок политиков последующих поколений. Летом 1918 года стреляли и в символы большевизма. Расстрел династии Романовых, убийства большевистских комиссаров и чекистов, покушение на Ленина инициировали обострение гражданской войны в стране, способствовали ожесточению сторон и размежеванию общества[399]. Эти акции были использованы правящими элитами для разжигания противостояния, а не достижения согласия и гражданского мира. Когда не было иных аргументов и способов удержания власти, диктаторы прибегали к эскалации террора. Они использовали карательную политику для достижения своих целей и тогда, когда были иные возможности: страх и террор, убийства организовать проще, эффективнее, быстрее, чем предложить что-либо иное… Характерно повышение должностной значимости объектов террористических акций той поры: в июне 1918 г. убит комиссар по делам печати, пропаганды и агитации Петроградского Совета В. Володарский, в конце августа — председатель Петроградской ЧК М. Урицкий и ранен председатель Совнаркома Ленин. В советской историографии длительные годы бытовало мнение, что все эти акции совершены от имени партии правых эсеров. Трудность установления истины заключалась в том, что ни одного из предполагаемых убийц — Сергеева, Канегиссера и Каплан — не судили. Следственные материалы подверглись в разное время купированию. Потому в 1922 г. устроители судебного процесса над лидерами партии правых эсеров использовали «избранные» цитаты из выступлений В. М. Чернова, А. Р. Гоца для доказательств их антибольшевистских намерений, видя в них «состав преступления»[400]. После разгона большевиками Учредительного собрания правые эсеры призвали к открытой вооруженной борьбе с ними, но не к терактам, официально осуждая последние. Эсеровский ЦК категорически открещивался от участия в убийствах Володарского, Урицкого, покушении на Ленина. В декабре 1920 г. эсеры протестовали против ареста членов партии в качестве заложников на случай возможных покушений на большевиков. Они писали, обращаясь к советскому правительству: «Партия с.-р. в своей борьбе с диктатурой коммунистической партии никогда не прибегала к террору. ЦК партии не раз открыто заявлял об этом в связи с попытками правящей партии и ее органов политической репрессии приписать партии с.-р. участие в террористических актах. Эта позиция партии с.-р. подтверждается всей ее деятельностью на протяжении трех лет большевистской диктатуры». Среди членов ЦК партии эсеров бытовало убеждение, что выстрел в Ленина был «индивидуальным актом озлобленной фанатички», не более того[401]. Процессу над 34 эсерами в Колонном зале Дома союзов (Москва, 8 июня — 7 августа 1922 г. Председатель суда — Г. Л. Пятаков, общественный обвинитель — Н. В. Крыленко) предшествовала мощная пропагандистско-разоблачительная антиэсеровская кампания и следствие, ведомое известным в свое время мастером политического сыска Яковом Аграновым[402]. Наиболее разоблачительные материалы о террористической деятельности правых эсеров содержались в брошюре Г. Семенова «Военная и боевая работа партии социалистов-революционеров за 1917–1918 гг.», изданной в 1922 г. одновременно в Берлине и в типографии ГПУ на Лубянке, 18 в Москве; а также в письме в ЦК РКП(б) Л. В. Коноплевой. Григорий Иванович Семенов (Васильев) был в 1918 г. руководителем боевой эсеровской группы, а Лидия Васильевна Коноплева — активным ее членом[403].
Голландский историк Марк Янсен, специально исследовавший материалы правоэсеровского процесса 1922 г., полагает, что Семенов и Коноплева писали свои «разоблачения» по поручению его устроителей[404]. Действительно, они были арестованы осенью 1918 г., а в начале 1919 г. — освобождены, служили в ВЧК, в 1921 г. вступили в РКП(б). Полностью они были амнистированы во время процесса 1922 г. В зарубежной историографии показания-воспоминания Семенова и Коноплевой не пользовались особым доверием, в советской — подтвержденные обвинительным заключением процесса над эсерами 1922 г., — долгое время считались наиболее достоверным описанием террористической деятельности этой партии. Обвинения, выдвинутые Семеновым и Коноплевой, не признали ни эмигрантская группа ЦК партии эсеров, ни судимые члены ЦК А. Гоц, Е. Тимофеев и др. С. Ляндрес пишет о них как о самых отъявленных провокаторах. Следователь Д. Л. Голинков им верил в четырех изданиях своей книги о борьбе с антисоветским подпольем в СССР. Он писал: «Будучи в прошлом непосредственными участниками преступлений, Семенов и Коноплева открыли факты использования эсерами в борьбе с советской властью диверсий, экспроприации и индивидуального террора в отношении виднейших деятелей большевистской партии и Советского государства»[405]. В. Войнов в «Комсомольской правде» (29 августа 1990 г.) назвал Семенова «двуликим Янусом эсеровской партии». Показания Семенова и Коноплевой не были документально аргументированы. Им возражали такие же участники событий. Но организаторы этого первого большого политического процесса в стране имели, видимо, целенаправленные политические, а не правовые установки. Они верили тому, кому хотели верить. Только тщательно проведенный медицинский анализ дела о ранении Ленина позволил академику Б. В. Петровскому разрушить легенду, созданную Семеновым и Коноплевой в 1922 г., об отравленных пулях, которыми стреляли в вождя. «Пули были отравлены ядом кураре. В каждом револьвере было отравлено по 3 пули. Допрошенный по этому поводу Семенов удостоверяет, что пули он отравил лично на квартире Федорова-Соколова, который при этом присутствовал и это также подтверждает», — говорилось в обвинительном заключении процесса. Коноплева в письме в ЦК РКП(б): «В. И. Ленин приехал в Щипок (гранатный корпус завода был в 3-м Щипковском переулке. — А. Л.), и Фанни стреляла в него. Все три пули были отравленные (у всех трех выполнителей первые три пули в обоймах были подпилены крестом и отравлены ядом „кураре“…» Семенов и Коноплева претендовали каждый на первенство в этом варварстве! Академик Петровский: «Не было и отравления, которое якобы несли с собой „отравленные“ пули. Хотелось бы, кстати, заметить, что пули в те времена не начиняли ядом… ни о каких отравленных пулях речи не могло быть, хотя в то же время ранение было редким и крайне опасным для жизни»[406]. Весь смысл показаний Семенова и Коноплевой состоял в утверждении эсеров главными организаторами и исполнителями терактов против партийно-советского руководства. Это с их «легкой руки» и других эсеров, сотрудничавших к тому времени с ВЧК, станут известны «подробности» многих терактов как исходящих от партии эсеров. Ведь процесс над политическими противниками должен был тогда стать «образцовым» для устрашения других. вернуться Черкасов П. Последний император. // Новый мир. 1993. № 1.С. 196. X. Арендт была потрясена чудовищным разрывом между огромностью преступлений гитлеровского сподвижника Эйхмана и незначительностью преступного персонажа. // Свободная мысль. 1992. № 8. С. 75. Стрелявший в царя Я. М. Юровский (1878–1938) также относился к типу людей, которые готовы были скорее убить за идею, нежели умереть за нее. Юровский стал большевиком в 1905 г., был боевиком, оставаясь малограмотным человеком (учился полтора года в начальной школе, окончил школу военных фельдшеров). В начале 1918 г. Юровский — председатель следственной комиссии при Екатеринбургском ревтрибунале, затем ЧК. У него была воля, решимость исполнить свой долг и указания руководства, не задумываясь над преступностью приказа, поскольку и сам был причастен к созданию таковых. Позже он работал в ЧК, Гохране, был директором Политехнического музея в Москве. Умер Юровский 2 августа 1938 г. от язвы желудка. Юровский никогда не сожалел о содеянном, наоборот, гордился тем, что был палачом революции. Резник Я. Чекист. Свердловск, 1968; Кто же он, Яков Юровский? // Уральский рабочий. 1990. 11 ноября. вернуться М. Горький только после выстрелов в Ленина заявил, что террористические акты против руководителей Советской республики «побудили его окончательно вступить на путь тесного с ними сотрудничества». Федюкин С. А. Художественная интеллигенция в первые годы советской власти. / История СССР. 1969. № 1.С. 13. вернуться В «обвинительном заключении» судебного процесса 1922 г. цитировалось выступление В. М. Чернова на IV съезде партии эсеров (ноябрь 1917 г.): «Партия социалистов-революционеров не скрывала и не скрывает, что все ее силы, физические и революционные, которые будут в ее распоряжении, она противопоставит всякой узурпации, всякому покушению на права народа, как она это делала прежде при предыдущих покушениях на права народа». И письмо А. Р. Гоца на имя этого съезда, в котором «смольные самодержцы» предупреждались, что если они посягнут на завоевания революции, то «партия социалистов-революционеров вспомнит о своей старой испытанной тактике, вдохновляемой лозунгом „по делам вашим воздастся вам“». Обвинительное заключение по делу Центрального комитета и отдельных членов иных организаций партии социалистов-революционеров по обвинению их в вооруженной борьбе против советской власти, организации убийств, вооруженных ограблений и в изменнических отношениях с иностранными государствами. М., 1922. С. 80. Это были декларативные заявления о намерениях, не более того. К таковым в меньшей степени следует отнести и обращение ЦК партии правых эсеров с реакцией на заключение Брестского мира (март 1918 г.). В нем заявлялось, что «правительство народных комиссаров предало демократическую Россию, революцию, интернационал и оно должно быть и будет низвергнуто… Партия социалистов-революционеров приложит все усилия к тому, чтобы положить предел властвованию большевиков». РГАСПИ, ф. 274, оп. 1, д. 2, л. 18. вернуться Обвинительное заключение… С. 79–80. вернуться На заседании президиума ВЧК (Уншлихт, Менжинский, Благонравов) 22 апреля 1922 г. было решено: дело по обвинению правых эсеров в вооруженной борьбе против советской власти, в экспроприациях, террористической, военно-подрывной работе и в сношениях с союзниками, получении от них денежных средства 1918 г., по докладу Агранова, утвержденному Уншлихтом, со всеми обвинениями передать в Верховный трибунал. ЦА ФСБ РФ, ф. 1, оп. 1, д. 4, л. 45. вернуться Семенов-Васильев Г. И. (1891–1937), из семьи акцизного чиновника, уроженец города Юрьева, по образованию — самоучка. Эсер с 1915 г. После Февральской революции — комиссар 3-го конного корпуса, член военной комиссии при ЦК партии с.-р., член петроградского комитета партии эсеров, в конце 1917–1918 гг. — руководитель боевой группы партии эсеров. В ноябре 1918 г. был арестован чекистами. Об этом позже говорил Агранову. «В тюрьме я пробыл 9 месяцев, все это время у меня происходил глубокий внутренний процесс, шла коренная переоценка. В результате мои политические взгляды изменились коренным образом. Я пришел к признанию необходимости диктатуры пролетариата». На поруки его взял Енукидзе. В 1919 г. примкнул к эсеровской группе «Народ», одновременно работал в ВЧК. В январе 1921 г. по рекомендации А. С. Енукидзе, Л. П. Серебрякова и H. Н. Крестинского вступил в РКП(б). В 1922 г. осужден и амнистирован. Позже работал в разведуправлении РККА. Семенов был арестован 11 февраля 1937 г. НКВД и обвинен в том, что с 1928 г. являлся активным участником нелегальной антисоветской организации правых и был связан с Н. И. Бухариным; что являлся руководителем боевой и террористической организации правых, по поручению Бухарина создал ряд террористических групп из числа бывших эсеров-боевиков; что силами этих групп подготавливал совершение терактов против руководителей ВКП(б) и советского правительства. 8 октября 1937 г. Военная коллегия Верховного суда приговорила Г. И. Семенова к расстрелу, и в тот же день он был расстрелян. Военная коллегия 22 августа 1961 г. дело Семенова прекратила за недоказательностью предъявленных ему обвинений. В определении Военной коллегии от 22 августа 1961 г. сказано: «Проверкой дела установлено, что Семенов никаких террористических групп после 1918 г. не создавал и с эсерами связан не был. Будучи арестованным 11 февраля 1937 г., Семенов до 15 июня 1937 г. отрицал свою вину и 4 июня 1937 г. на очной ставке с уличающим его арестованным Усовым К. А. (Усов был членом эсеровской группы Семенова в 1918 г. — А. Л.) заявил: „Вы Усова замучили угрозами. Смотрите, на кого он похож? Потому он и дает такие показания“». За это заявление Семенов был водворен в карцер, после чего 15 июня 1937 г. написал прошение на имя Н. И. Ежова о том, что вину свою он признает к обещает дать подробные показания. По делу установлено, что бывший сотрудник НКВД M. Л. Гатов, руководивший следствием и допрашивавший Семенова, в 1939 г. был осужден за фальсификацию следственных дел и антисоветскую деятельность в органах НКВД. ЦА ФСБ РФ, следственное дело № 11401. Т. 1. Семенов Г. И. В. Шкловский писал о встречах с Семеновым: «Это человек небольшого роста, в гимнастерке и шароварах, но как-то в них не вношенный, со лбом довольно покатым, с очками на небольшом носу, и рост небольшой. Говорит дискантом и рассудительно. Верхняя губа коротка. Тупой и пригодный для политики человек. Говорить не умеет». Шкловский В. Сентиментальное путешествие. М., 1990. С. 144. Подробнее о Г. И. Семенове см.: Литвин А. Л. Азеф второй. // Родина. 1999. № 9. С. 80–84; Журавлев С. В. Человек революционной эпохи: судьба эсера-террориста Г. И. Семенова (1891–1937). // Отечественная история. 2000. № 3. С. 87–105. Коноплева Л. В. (1891–1937), из семьи учителя. Училась в архангельской женской гимназии, участвовала в революционном движении. В партию эсеров вступила в 1917 г. Летом 1917 г. работала секретарем газеты «Земля и воля» в Петрограде, в конце года вошла в военную организацию, в 1918 г. — в боевую дружину, в начале 1919 г. — в группу «Народ». В том же 1919 г., по ее словам, от работы в партии с.-р. отошла и никакой политической работой не занималась. В 1921 г. по рекомендации членов ЦК Бухарина, Шкирятова и И. Смирнова вступила в РКП(б). На допросе в 1922 г. сказала Агранову: «Начавшаяся у меня после покушения на Ленина… утрата веры в партию, сознание пагубности ее политики заставили меня уйти совсем от партийной работы». С осени 1918 г. Коноплева сотрудничала с ЧК. У нее хранилась часть эсеровского архива и составленная для чекистов инструкция по «подрывной химии». В 1922–1924 гг. работала в 4-м управлении штаба РККА. Позже работала в московском отделе народного образования, в издательствах «Работник просвещения» и «Транспечать». Арестована в Москве 30 апреля 1937 г., обвинена в связях с Бухариным и Семеновым, расстреляна 13 июля 1937 г. 20 августа 1960 г. реабилитирована «за отсутствием состава преступления». // ЦА ФСБ РФ, следственное дело № 11401. Коноплева Л. В. В. Шкловский: «В Москве видел Лидию Коноплеву, это блондинка с розовыми щеками. Говор — вологодский». Шкловский В. Указ. соч. С. 157. вернуться Jansen M. A Show Trial under Lenin. The trial of the Socialist revolutionaries. Moscow, The Hague. 1982. P. 144–146; он же. Суд над эсерами // Огонек. 1990. № 39. С. 15; он же. Суд без суда. 1922 год. Показательный процесс социалистов-революционеров. М., 1993; Судебный процесс над социалистами-революционерами (июнь — август 1922 г.). Сб. документов. М., 2002. вернуться Slavic Review. 1989. V. 48. № 3. P. 444; Голинков Д. Л. Крушение антисоветского подполья в СССР. М., 1986. Кн. 2. С. 207. вернуться Обвинительное заключение… С. 95; Коноплева Л. Организация эсеровского покушения на тов. Ленина. Пионтковский С. А. Гражданская война в России. Хрестоматия. М., 1925. С. 176; Петровский Б. В. Ранение и болезнь В. И. Ленина. // Правда. 1990. 25 ноября. О подготовке брошюры Семенова было известно Политбюро ЦК РКП(б), возлагавшему на предстоящий процесс над правыми эсерами надежды покончить с политической оппозицией. На заседании Политбюро 21 января 1922 г. было поручено Уншлихту принять меры, чтобы «известная ему рукопись вышла из печати за границей не позже чем через 2 недели». РГАСПИ, ф. 17, оп. 3, д. 256, л. 2. Уншлихт, в свою очередь, передал в ЦК письмо Семенова, в котором объяснялись причины, побудившие его написать эту брошюру. Письмо датировано 5 декабря 1921 г., сохранилась рукопись. Семенов писал, что разочаровался в деятельности правых эсеров и уже в конце 1920 г. пришел к «мысли о необходимости открыть темные страницы прошлого п. с.-р.». Он был за границей и понял, что из всех партий — партия правых эсеров «безусловно единственная реальная сила, могущая сыграть роковую роль при свержении советской власти». Поэтому решил «разоблачить партию с.-р. перед лицом трудящихся, дискредитировать ее… открыв темные страницы ее жизни, неизвестные еще ни РКП, ни большинству членов партии с. — р… Это и было основной причиной, побудившей меня написать доклад». РГАСПИ, ф. 87, оп. 84, д. 45, л. 8-10. «Цинизм, с которым через 10 дней после опубликования брошюры предателя в Берлине было состряпано „дело“ против социал-революционеров в Москве, со всей ясностью поставил перед социалистами и рабочими вопрос о методах расправы большевиков со своими политическими противниками вообще. То, что обычно творилось под спудом, впервые открыто выявилось во всем своем безобразии. Террор на основе гнусного предательства и грязной полицейской провокации — вот против чего поднял свой протестующий голос пролетариат». Социалистический вестник. 1922. 3 апреля. № 7. |
