Постановление Совнаркома о красном терроре превращало самую радикальную форму насилия в государственную политику. В те дни ЦК РКП(б) и ВЧК выработали практическую инструкцию, В ней предлагалось: «Расстреливать всех контрреволюционеров. Предоставить районам право самостоятельно расстреливать… Взять заложников (крупных фабрикантов) от буржуазии и союзников. Объявить, что никакие ходатайства за арестованных… не принимаются. Район определяет, кого брать в заложники… Устроить в районах мелкие концентрационные лагеря… Сегодня же ночью президиуму ВЧК рассмотреть дела контрреволюционеров, а всех явных контрреволюционеров расстрелять. То же сделать районным ЧК. Принять меры, чтобы трупы не попали в нежелательные руки…»[171] Беспредел превзошел самые мрачные ожидания: было расстреляно 6185 чел., посажено в тюрьмы 14 829, в концлагеря — 6407, стали заложниками — 4068[172]. Это приблизительные цифры, так как подсчитать, сколько жизней было тогда загублено местными ЧК, практически невозможно. ВЧК разъясняла: во время гражданской войны правовые законы не пишутся, потому «единственной гарантией законности был правильно подобранный состав сотрудников Чрезвычайной комиссии»[173]. Так, покушения на большевистских вождей способствовали разгулу массового террора в стране, ставшего на долгие годы неотъемлемой частью военно-коммунистического государства. Этот метод будет использован в начале 30-х, когда инспирируемое убийство Кирова приведет к большому террору, и осуществлять его будут чекисты гражданской войны: Ягода, Берия, Агранов, Заковский и многие другие… В сентябре 1918 года нарком внутренних дел Петровский негодовал по поводу «ничтожного количества серьезных репрессий и массовых расстрелов» и предлагал губисполкомам, т. е. исполнительным органам советской власти, проявить в распространении массового террора «особую инициативу»[174]. Заметим, что подобную практику использовал Сталин, когда критиковал действия Ягоды и сетовал на то, что НКВД с развертыванием большого террора опоздал на два года… Красный террор с его непременными спутниками — произволом, концлагерями, заложничеством, пытками — функционировал все время гражданской войны. Его приливы и некоторые ограничения зависели от многих обстоятельств, так же как и развитие сопутствующих ему институтов. Произвол, творившийся чекистами, вызвал в конце 1918 — начале 1919 года острую дискуссию в советской периодике. Одни требовали ликвидировать чрезвычайные комиссии, а их функции передать: следственные — ревтрибуналам, розыскные — милиции, подавление антибольшевистских выступлений — внутренним войскам; другие предлагали сохранить ВЧК как орган розыска, подчинив НКВД или Наркомюсту. Дзержинский решительно возразил: «Мы против уничтожения ЧК, так как период чрезвычайных обстоятельств еще не прошел». Его поддержал Ленин: «Когда я гляжу на деятельность ЧК и сопоставляю ее с нападками, я говорю: это обывательские толки, ничего не стоящие»[175]. В результате ЦК РКП(б) 19 декабря 1918 г. постановил запретить критику ВЧК на страницах печати, ибо работа ВЧК «протекает в особо тяжелых условиях»[176]. В одном ВЧК была вынуждена уступить: президиум ВЦИК 24 января 1919 года указом ликвидировал уездные ЧК. Но, как отмечал Лацис, это решение было выполнено не полностью и часть уездных ЧК продолжала существовать до 15 февраля 1920 года, когда им изменили название на политбюро при уездных органах милиции[177]. Провозглашаемые советским руководством малейшие отступления от жесткой карательной политики носили популистский, формальный характер. Часто они были направлены на обман общественного мнения. Примером тому — предложение Дзержинского 26 сентября 1919 года о том, чтобы «ЦК партии большевиков, не объявляя официального массового красного террора, поручил ВЧК фактически его провести»[178]. Сами чекисты были за усиление своего влияния в обществе, за контроль за всеми сферами его деятельности, поскольку, по их мнению, «во всех областях нашей жизни контрреволюция развелась везде и повсюду»[179].
VI Всероссийский чрезвычайный съезд Советов (ноябрь 1918 г.) принял постановление о соблюдении «революционной законности», амнистии тем, кому в течение двух недель со дня ареста не предъявлено обвинения, освобождении тех заложников, которые не влияли на судьбу советских товарищей, «попавших в руки врагов». Выполнение этих постановлений было возложено на ВЧК, т. е. орган, более других вершивший беззаконие. Лацис писал в минуту откровения: «ВЧК как орган чрезвычайный и временный не входит в нашу конституционную систему. Пройдет время гражданской войны, время чрезвычайных условий существования советской власти, и чрезвычайные комиссии станут лишними: они… будут вычеркнуты из аппарата советской власти»[180]. Этого не случилось… 26 ноября 1918 года в Москве состоялась II Всероссийская конференция чекистов, на которую съехалось около ста делегатов. Среди прочих решений чекисты возложили ответственность за «кулацкие мятежи» на тех, кто «поднял против них поход», и оставили за собою право на расстрелы без суда по решениям губернских, фронтовых, армейских и областных ЧК. И тут же, 4 декабря, для доказательства силы, ВЧК предлагала установить негласный надзор за всеми крупными селами и волостями для ареста агитаторов против властей и кулаков. Петерс подписал инструкцию о методах работы ЧК, в которой рекомендовал несколько их изменить: не терроризировать «мирную обывательскую среду», дать возможность специалистам работать, наладить еще более тесную работу с большевистскими руководителями. У ЧК осталось право объявлять военное положение на отдельных территориях и широко использовать агентурно-осведомительную сеть[181]. Для уяснения своих позиций в губерниях состоялись свои чекистские конференции. Смысл принятых решений был один: опорой советской власти являются чекисты. Это мнение утверждалось в центре и в провинции[182]. Чекисты убеждали себя и власти в нужности, необходимости творимого произвола, их руководство не допускало вмешательства в свои дела. 28 декабря 1918 г. президиум ВЧК отклонил предложение Петерса о том, чтобы чекисты вершили расстрелы с ведома ревтрибуналов на том основании, что «ревтрибуналы не перешли в ведение ВЧК». В состав судебной тройки ВЧК вошли Дзержинский, Лацис, Кедров и Ксенофонтов[183]. Достоверной статистики жертв красного террора не существует. Произвол не способствовал ее созданию. Лацис в 1920 г. назвал две цифры расстрелянных в 1918 г.: 6185 и 6300, а за семь месяцев 1919 г. — 2089. Наибольшее число из них приходилось на крестьян (3082 чел.), участников «контрреволюционных организаций» (2024 чел.) и прочих (1704 чел.)[184]. Подсчеты расстрелянных осенью 1918 г., опубликованные в «Еженедельнике ЧК» (№ 1–6), дали цифру 2212 чел. (из них заложников — 500, контрреволюционеров — 418, бывших полицейских — 30, генералов — 4, офицеров — 81, духовенства — 79, чиновников — 50 и др.)[185]. Методика подсчета расстрелянных неизвестна. Возможно, Лацис назвал число жертв террора только в Москве и Петрограде, а журнал — лишь информацию тех ЧК, которые ее посылали? Неизвестно, были ли включены в названные цифры пострадавшие во время кровавых вакханалий в Москве, Казани и других городах России?[186] Ясно одно: цифры, данные Лацисом, не отражали реалий того времени. Жертв было значительно больше. вернуться Обзор деятельности ВЧК за 4 года. С. 79. вернуться Лацис М. Два года борьбы на внутреннем фронте. М., 1920. С. 75; он же. Правда о красном терроре. // Известия ВЦИК. 1920. 6 февраля; Legge 11 G. The Cheka: Lenin's political police. Oxford, 1981. P. 181. вернуться Обзор деятельности ВЧК за 4 года. С. 187–188. По предложению Ленина с 3 декабря 1918 года во главе ЧК следовало назначать только большевиков со стажем пребывания в партии не менее двух лет. Ленинский сборник. XXI. С. 225. вернуться Ленин В. И. ПСС. Т. 37. С. 173; Цит. по: Велидов А. С. На страже завоеваний Октября. // История СССР. 1970. № 1. С. 7. Лацис поучал выступившего против ВЧК М. С. Ольминского, называя его «добродушно-наивным», наблюдавшим за гражданской войной из окна своего кабинета и не понявшим, что она дошла «до стадии, когда пленных не берут. А все лето 1918 г. было именно таким периодом». Обзор деятельности ВЧК за 4 года. С. 80. вернуться В. И. Ленин и ВЧК. Сб. док. С. 133. вернуться СУР, 1919. № 1. Ст. 14; Обзор деятельности ВЧК за 4 года. С. 32. вернуться Лацис М. Чрезвычайные комиссии по борьбе с контрреволюцией. С. 27. вернуться Декреты советской власти. М., 1964. Т. 3. С. 231–232; Лацис М. Чрезвычайные комиссии по борьбе с контрреволюцией. С. 27. вернуться Резолюции II Всероссийской конференции чрезвычайных комиссий по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем. М., 1918. С. 6; Сборник важнейших приказов и распоряжений ВЧК. М., 1919. С. 15, 17, 23. Внутренняя агентура подразделялась на две группы: секретные сотрудники, завербованные из враждебной среды; агенты внутреннего наблюдения — штатные сотрудники ЧК или особых отделов. вернуться Ломоносов, работавший в Комиссариате путей сообщения, вспоминал, как Петерс предлагал навести порядок на железной дороге с помощью расстрелов. Петерсу казалось, что «ЧК может справиться со всем». Была создана «тройка». Но Красин назвал эту акцию «очередным головотяпством», когда «пошумят, расстреляют десяток-другой спецов и выдохнутся». // Минувшее. М. — СПб., 1992. Т. 10. С. 16–18. Представители уездных ЧК Казанской губернии на своей конференции (25 декабря 1918 г.) говорили, что они являются гарантом стабильности в уездах. // ЦГАИПД РТ, ф. 868, д. 90, л. 88–92. вернуться ЦА ФСБ РФ, ф. 1, оп. 2, д. 2, л. 12. вернуться Лацис М. Правда о красном терроре. // Известия ВЦИК. 1920. 6 февраля; он же. Два года борьбы на внутреннем фронте. М., 1920. С. 75. Лацис завершал эту книгу словами, оправдывавшими жестокость чекистов. «Работающие в чрезвычайных комиссиях, — писал он, — фанатики своего дела. История этого им минусов не поставит» (с. 81). К счастью, Лацис ошибся. Он же в лекции для сотрудников ВЧК 16 мая 1921 г. объяснял создание «троек» необходимостью принятия быстрых оперативных решений. вернуться ЦА ФСБ РФ ф 1. оп. 5 д. 663 а л. 1–2. вернуться С. Кобяков, бывший защитник в революционных трибуналах Москвы в 1918 г., вспоминал: 5 сентября 1918 г. на Лубянку из тюрем было привезено более 80 человек. Среди них были бывшие царские сановники Щегловитов, Хвостов, Белецкий, протоиерей Восторгов и другие. «Расстреляли всех в Петровском парке. Казнь была совершена публично. Чекисты выкрикивали имена казнимых. Указывая на Щегловитова, они кричали: „Вот бывший царский министр, который всю жизнь проливал кровь рабочих и крестьян“. За несколько минут до расстрела Белецкий бросился бежать, но приклады китайцев вогнали его в смертный круг… После расстрела все казненные были ограблены. Большевистская власть в виде поощрения разрешает палачам обирать трупы казненных». // Архив русской революции. Берлин, 1922. T. VII. С. 274–275. В Казани 12 сентября 1918 г. на квартире Александра Боратынского, внука известного поэта, был произведен обыск и сам он арестован. На допросе в ЧК Боратынский сказал, что ему 51 год, он вдовец, до революции был членом 3-й Государственной думы, октябристом, но после «Октябрьского переворота политической деятельностью не занимался». За его освобождение ходатайствовали сослуживцы, прислуга усадьбы сообщала, что «для бедного класса он был очень хороший». Ничего не помогло. 18 сентября следователь ЧК решил «Боратынского, как бывшего предводителя дворянства, дворянина, сыновья которого находятся в рядах белой армии, расстрелять». Приговор утвержден Лацисом. Сыновья Боратынского были мобилизованы в Казани народной армией Комуча. Его сестра, Ксения Боратынская, позже опубликовала воспоминания об этом. «Теперь я расскажу, как его убили… Нам сказали… что их расстреливают за Архангельским кладбищем. День был серый, пасмурный, сырой… Его расстреляли между полотном новой самарской дороги, Архангельским кладбищем и полуобгорелой избушкой сторожа… Тело разрешили взять домой и похоронить. В него стреляли три раза, убили выстрелом в затылок… Рабочий, сидевший с ним и выпущенный на свободу, говорил, что он вел себя твердо и гордо, когда выходили из тюрьмы на автомобиль. Сидел до этого в подвале темном, сыром. Людей там было много, так много, что ему пришлось сидеть, не разгибаясь, на корточках всю ночь, т. к. он свою постель уступил больной татарке. Он всех поддерживал и утешал. Вот и все». // Юность. 1990. № 10. С. 80–81; Архив Управления ФСБ по РТ, д. 2355, л. 1–5. В сентябре 1918 г. в Казани Лацис проводил массовые расстрелы. Среди тех, кто тогда погиб, был Б. Фликкель, правый эсер, один из секретарей Керенского; бывшие офицеры, священники, те, кто сотрудничал с комучевцами, — сохранилось 35 расстрельных дел. Отдельно о расстрелах сообщали уездные ЧК: Лаишевская — 15, Казанская уездная — 2, Арская — 31 и др. // ЦГАИПД РТ, ф. 868, д. 144, л. 6-15; д. 40, л. 2; НА РТ, ф. 116, оп. 1, д. 78, л. 914. Самарская губЧК сообщала в декабре 1918 г., что за контрреволюционные действия было расстреляно 107 человек, в основном бывшие офицеры. Образование и деятельность местных чрезвычайных комиссий. 1917–1921 гг. Сб. док. М., 1961. С. 140. |
