На новогодний бал мы пришли первыми: я, Саня и Игорек. Мы всегда и всюду вместе, второй такой компании у нас в классе нет. Если не считать РИТОЛО — так называют себя четыре девчонки: Рита Тышкевич, которая придумала это название, Лена Петрова и две Ольги: Завьялова и Дугинец.

На школьный двор мы, как обычно, попали через забор. В актовом зале уже горел свет. Шторы были раздвинуты, в центре зала мерцала огнями елка, которую наш класс украшал сегодня вместо двух последних уроков. Мы пустились бегом через покрытый снежным ковром стадион к парадному входу. Первым, переставляя длинные, как ходули, ноги, летел Саня в своих фирменных джинсах «Ли».

Из нашей троицы Саня одевается лучше всех и больше всех нравится девчонкам. Волосы у него красиво вьются, а на физиономии всегда румянец. Кроме того, в обществе он обычно молчит, а девчонок загадочные личности привлекают в сто раз больше, чем такие болтуны, как Игорек. К тому же Игорек и ростом не вышел: он маленький и плотный, как боксер. О своей внешности не могу сообщить ничего интересного. Но я не огорчаюсь. Как говорит мой отец, красота в первую очередь нужна женщине, мужчине достаточно быть чуть-чуть симпатичнее обезьяны. Вот только джинсов у меня нет. Санин отец два года проработал шофером в посольстве, а мои родители за границей никогда не были. Конечно, можно купить джинсы и здесь, но, как говорит мама, жертвовать на какую-то рогожу месячную, зарплату она не собирается.

В вестибюле блестели только что вымытые полы. Дежурных, которые днем стоят у входа и отправляют домой тех, кто явился в школу без сменной обуви, сейчас не было. Мы аккуратно вытерли ноги о тряпку и, пробежав на цыпочках по мокрым плиткам, направились в стеклянный переход, который соединяет два школьных здания: основное — с классами, и вспомогательное — где мастерские, столовая, актовый и физкультурный залы.

Дверь актового зала была приоткрыта. В щель виднелась елка и кусочек ярко освещенной сцены. Я открыл дверь пошире и остановился: на сцене с гитарой в руках возвышался незнакомый старшеклассник в потертых джинсах.

— Так это ансамбль девятого класса! — догадался Игорек. — Они сегодня первый раз выступать будут.

Мы подошли поближе. Еще в прошлом году никакого ансамбля в нашей школе не было. Новенькие инструменты — три гитары, усилители и ударная установка, — купленные на макулатурные деньги, три года пылились в кладовке у физрука, и вот наконец они появились на сцене.

Девятиклассники ужасно важничали. Они переставляли с места на место прожекторы, тянули по сцене провода и тренькали на гитарах, делая вид, что настраивают инструменты.

— А вам что здесь надо? — обнаружив нас, спросил долговязый.

— Посмотреть пришли, — улыбнувшись, объяснил Игорек.

— Нечего смотреть. Бал начнется — тогда войдете.

Мы молчали.

— Кому сказано? Закройте дверь с той стороны! — приказал долговязый.

— Ладно воображать! — Игорек с достоинством отступил назад: спорить с верзилой было бесполезно.

Мы спустились на первый этаж и вернулись в основное здание. Здесь уже стояли дежурные. Публика начала потихоньку прибывать: входная дверь беспрерывно хлопала, с улицы залетал снежок.

Вскоре из динамиков по всей школе полилась музыка, а у входа в актовый зал появился классный руководитель девятого класса, учитель ботаники и зоологии Евгений Васильевич Клеточкин. Евгений Васильевич пришел в нашу школу с элегантной бородкой, но бородка новой директрисе не понравилась, и ботаник решил оставить только маленькие черные усики.

Подталкивая друг друга, мы снова вошли в зал. Седьмые классы на такие вечера обычно не пускают. Им разрешается проводить «Огоньки» и прочие мероприятия только в своем классе. Сегодня нам разрешили посетить бал в порядке исключения — за хорошую работу по украшению елки.

Старшеклассники толпились кучками у стен, переговаривались, смеялись, но никто не танцевал. Все ждали ансамбль.

Мы заняли скамейку у самого входа. Евгений Васильевич не обратил на нас внимания. Ритка Тышкевич с красной повязкой на рукаве прохаживалась по залу в блузке и шикарных расклешенных джинсах, изображая из себя распорядительницу бала.

— Ты почему в кедах? — высокомерно спросила она, обращаясь к Игорьку.

— Это последняя мода, — объяснил я, — В Париже все так ходят.

Презрительно хмыкнув, Ритка полетела дальше, к окну, где вертелись остальные девчонки из РИТОЛО.

Концерт не начинался. Девятиклассники высовывались из-за занавеса и гордо разглядывали публику. Для наведения порядка на сцену отправилась старшая вожатая. Наконец занавес поехал в сторону, и все увидели ансамбль. Музыканты нарядились в одинаковые голубые рубашки, гитары у них тоже были ярко-синие, в лучах прожекторов сверкала настоящая ударная установка. На самом большом барабане было написано название группы — «Спектр».

Ансамбль заиграл первую песню. Я сразу догадался, что эта мелодия взята с пластинки «Песняров». Гитары звучали вяло и нестройно, но музыканты, явно не понимая этого, держались с достоинством.

Долговязый изо всех сил старался показать свое мастерство и, когда мелодия набрала ритм, закрутился на месте волчком, чуть не свалив грифом микрофон.

— Сейчас будут петь, — сказал Саня. Он решил, что прозвучало вступление.

— А где у них микрофоны? — заинтересовался Игорек. Он встал во весь рост, приподнялся на цыпочки, потом даже залез с ногами на скамейку и обнаружил только один микрофон, стоящий посредине сцены.

Мелодия кончилась, но ансамбль так и не раскрыл рта.

— Слабаки! Петь не умеют, — разочарованно заметил Игорек.

Музыканты широко улыбались и раскланивались.

Публика шумно аплодировала. Началась новая мелодия, в середине зала появились танцующие пары. Наблюдать за ансамблем стало труднее. В дверях показалась Альбина Полякова с распущенными волосами, в длинной юбке и розовой кофточке. Она поболтала с ботаником, потом кивнула нам и, проскользнув между танцующими, поднялась по ступенькам, ведущим на сцену.

Ритка проводила Альбину завистливым взглядом. Альбина пришла в класс совсем недавно, в сентябре, и сразу же не понравилась Ритке. До ее появления дела у нас в классе вершило РИТОЛО. Все девчонки шли на поводу у Ритки и ее подруги Петровой, которую каждый год избирают старостой класса. Теперь все изменилось. И еще Ритку ужасно злит то, что Альбина одевается скромно, как нормальная девчонка, и все равно выглядит лучше всех.

— Пошли на сцену! Здесь же ничего не видно, — предложил Игорек.

Мы вскочили и устремились вслед за Поляковой. Игорек, как лоцман, прокладывал нам путь в танцующем зале. До сцены мы добрались почти без единого столкновения, но здесь нас остановили.

— Вы куда? — удивленно спросила старшая вожатая.

— На сцену, — объяснил Игорек.

— Зачем?

— Просто так, послушать.

— Ступайте в зал. На сцену посторонним нельзя.

— А почему Поляковой можно? — спросил я.

— Она выступает с ансамблем…

— Мы тоже выступать! — заявил Игорек и, сделав обманное движение, которое мы разучивали на баскетболе, лихо запрыгнул на сцену.

Одним словом, мы оказались на лестнице. В зал нас больше не пускали. Ансамбль играл уже четвертую песню, но нам из-за елки ничего не было видно.

— А почему в зал нельзя? — канючил Игорек.

— Если пришли на бал, ведите себя, как подобает взрослым, — строго сказал ботаник.

— Мы больше не будем! Отсюда же ничего не слышно.

— Странно: мне слышно, а вам нет, — пожал плечами ботаник.

Мы спустились на первый этаж, собрали спрятанный под лестницей стол и начали играть в настольный теннис. Игорек лег на стол, изображая сетку, а мы с Саней перебрасывали через него ладонями шарик, который подобрали на полу.

И вдруг ансамбль начал играть «Песенку студентов», которая записана на диске Тухманова. Начинается она так: «Во французской стороне, на чужой планете предстоит учиться мне в университете…» Это моя любимая песня, я завожу ее почти каждый день. В зале раздались аплодисменты: эту песню знают все. Но ансамбль опять только играл, а не пел. Тогда мы решили устроить свой концерт. Игорек вскочил на стол и запел. У нас в классе он поет лучше всех и при желании может без микрофона перекричать целый хор. Я подпевал солисту, а Саня стучал ладонями по столу, изображая ударник.