Германское правительство должно было понять, к чему все это клонилось и что при затянувшейся на годы войне нам неизбежно грозила голодная смерть. Если и были отдельные мечтатели, которые надеялись закончить войну коротким блестящим походом во Францию, то такие люди, очевидно, не были знакомы с военно-морской историей, или же они ее не понимали. По словам Тирпица, корень зла заключался в недооценке германским народом значения для него моря; то же следует сказать и про его политических руководителей.

В ответ на противозаконные меры Англии, в обязанность германской дипломатии ложилось не ограничиваться только малоценными бумажными протестами, но со своей стороны клеймить действия англичан, как нарушителей международного права и вести борьбу за восстановление этих прав. На способы и пути этой борьбы не было нужды указывать, не имея пока что достаточно сильного оружия в руках, а наиважнейшая задача состояла именно в оставлении за собой права свободы действий и в том, чтобы убедить весь мир, главным образом Америку, что не мы первые вышли из рамок узаконенного ведения войны.

Идея применения лодок против торговли противника, как действительная противомера голодной блокады, появилась впервые в недрах нашего действующего флота в среде подводников с ноября 1914 г. Она базировалась не на фантазии Конан Дойля, не на идеях Перси Скотта, лорда Фишера, адмирала Аубе и других; она выкристаллизировалась на основании опыта самих подводников, у которых сложилось убеждение о возможности успешно применить свое оружие против торговых судов на главных путях торговли вокруг Островного королевства. Отрицавший доселе эту возможность командующий флотом Открытого моря дал себя убедить доводами подводников и Адмирал-штаб также принципиально согласился, считая, однако, момент начала пока что преждевременным, ввиду недостаточного боевого опыта лодок и необходимости предварительно закончить их ремонт, прерванный началом войны. Кроме этого, армия, остановленная в своем движении по фландрскому побережью огнем судов противника, требовала в первую очередь помощи лодок. Наконец, из-за ограниченного количества специальных торпед, было решено лодочные аппараты переделать под торпеды надводных судов, на что опять-таки требовалось время. Одновременно с идеями активного применения лодок военного руководства, с другой стороны стало выявляться и влияние политики Бетмана в использовании этого нового рода оружия. Канцлер опасался энергичным выступлением наших лодок вызвать Англию на еще более суровые меры против немецкой торговли, не сознавая, очевидно, того, что это было неизбежным развитием плана войны; он боялся также восстановить против Германии нейтральные державы — опасение, мало на чем основанное. Бетман даже не соглашался на предложение командования установить блокаду лодками побережья Франции, потому что таким актом, по его мнению, нарушалось снабжение Бельгии Америкой. Как известно, основная причина отрицания подводной торговой войны коренилась в продолжении Бетманом его довоенной примирительной политики по отношению к Англии и от такого взгляда он не мог отделаться до самого конца своего правления, хотя при объявлении войны вынужден был сознаться в крушении своей политики. В продолжение всей мировой войны борьба между политикой боязни раздражать Англию, с одной стороны, и насущной потребностью рационального использования лодок, с другой, приводила к каким-то полумерам, вредно отзывавшимся на деятельности и успехах наших лодок. Это одна из крупных причин, давших в итоге неудачу подводной войны.

В конце января 1915 г. Главному штабу удалось, несмотря на сопротивление канцлера, вырвать от высшего руководства разрешение на торговую подводную войну и 4 февраля 1915 г. в официальных правительственных газетах появилось следующее оповещение:

1. Воды, омывающие Великобританию и Ирландию, включая Английский канал, объявляются военной зоной. Всякое встреченное в них неприятельское торговое судно подлежит утоплению, причем жизнь и безопасность экипажа и пассажиров не может быть гарантирована по обстоятельствам военного времени.

2. Ввиду постоянного злоупотребления противником нейтральными флагами и неизбежности ошибок во время военных действий, не исключена возможность атак нейтральных судов, вместо неприятельских; поэтому все корабли невоюющих держав предупреждаются о том, что в объявленной зоне они подвергают себя вышеуказанной опасности.

3. Торговые пути, севернее Шотландских островов, восточная часть Северного моря и 30-мильная полоса вдоль голландского побережья безопасны для мореплавания.

Берлин. 4 февраля 1915 г.

Начальник Адмирал-штаба ф. Поль.

Из уважения к нейтральным странам был дан двухнедельный срок до начала торговой подводной войны, — решение безусловно нам невыгодное. Оповещение было разослано с приложенным к нему меморандумом, обстоятельно пояснявшим причины, вызвавшие Германию на такой шаг, но носившим вместе с этим и характер извинения за нарушение якобы прав нейтральных стран. Нам кажется, что оправдывать свои поступки противозаконными деяниями противника было нецелесообразно и лучшим аргументом послужило бы в данном случае указание на своеобразность подводного оружия. Это дало бы право тогда уже «идти на все», т. е. оградить лодки от всяческих формальностей при проведении ими торговой войны. Самым слабым местом оповещения был параграф о нейтральных судах. Его можно было расшифровать в том смысле, что германские лодки будут щадить корабли невоюющих стран, но, что при существующем злоупотреблении флагами со стороны англичан, они полностью это гарантировать не могут и возможны роковые ошибки. Таковое положение подвергало лодки ненужной опасности и с самого начала отвергало особые качества, свойственные лишь этому типу судов. Тогда-то и был, к сожалению, упущен момент для завоевания прав лодкам на использование ими своего оружия, согласно их особенностей.

Решение вопроса о начале торговой войны состоялось на заседании у канцлера в присутствии и с согласия министерства иностранных дел 2 февраля 1915 г., а 4-го того же месяца была получена санкция кайзера. В настоящее время мы вправе сомневаться в правильности вынесенного решения и последствия указывают, что тогда не отдавали себе ясного отчета ни о политическом значении предпринятого шага, ни о необходимых для его выполнения средствах. При обсуждении столь важного вопроса отсутствовал морской министр адмирал Тирпиц, на обязанности которого как раз и лежала подготовка нужных средств. Тирпиц также был сторонником торговой подводной войны, но войны в крупном масштабе, следовательно более позднего времени, а для начала он считал возможным лишь испытание наличных сил на более мелких операциях, хотя бы блокаде одной только Темзы. Признавая целесообразность решения начать подводную блокаду, как можно раньше, нельзя не отметить допущенной, с другой стороны, ошибки в отсутствии подсчета наличных сил, а вынос решения без привлечения к обсуждению важнейшего вопроса лиц, близко стоявших к этому делу, указывает на полную несогласованность в работе наших высших органов руководства. Лишь в последний год войны в морском ведомстве дошли до единой линии управления. Добиться того же в руководстве всеми военными операциями, прийти к согласованным действиям армии, флота, министерства иностранных дел, промышленности и проч. мы так и не смогли до самого момента заключения мира. Любопытно знать, извлекли ли наши высшие инстанции пользу из уроков мировой войны. Надо признать, что многие затруднения, вытекавшие из-за недостатков организации, преодолевались усилиями и доброй волей к взаимному пониманию отдельных работников штабов и учреждений и ошибки не имели решающего влияния на исход войны. Целый ряд других более веских факторов привели страну к катастрофе и к проигрышу войны, но мы хотим учиться на ошибках, а поэтому мы должны вскрыть все недочеты, существовавшие в мировую войну в организации нашего государственного строя. Это тем более важно, что и нынешняя организация управления армии и флота не соответствует предпосылкам войны, в которую против нашей воли нас могут вовлечь в любое время.