не надо мешкать

 и лениться

 тащи

 на аутодафе

 сожги меня

 спали во имя

 своей борьбы

 своей идеи

 со всеми бреднями

 моими

 как отщепенца

 и злодея

пусть

 обгорелый труп мой

 год

 пугает птиц

 и небеса

 повесь табличку:

 ЭТОТ ВОТ

 НА ОСЕНЬ

 ПАСКВИЛЬ НАПИСАЛ

ШЕСТИСТИШИЯ

ЭХО

За полгода вконец одичавшее эхо

 не расслышало сдуру знакомого смеха

 и шарахнулось прочь, напролом сквозь осинник,

 замелькало забавно ступнями босыми.

 Отдышалось в овраге, в кустах краснотала,

 и оттуда над страхом своим хохотало.

В ДЮНАХ

Адам и Ева были юны.

 У первоморя в перводюны

 они стыдливо уходили.

 Стесняясь рыб. Тот мир идиллий

 мы возродили в это лето.

 Мы — перволюди в дюнах где-то.

МАРСИАНИН

Он пришел на Земле жарким летом

 в день июльский, в день обыкновенный,

 съел в столовой кашу и котлеты

 и позднее ужинал в пельменной.

 Он был прост и безо всякой ноши,

 и ничем он не был огорошен.

НА ПРИСТАНИ

Прощались.

Хлопал мокрый тент.

Она — бог знает.

Он — студент.

Его — бог знает.

Её — Катя.

Куда он уезжал —

бог знает.

На пристани

томился катер,

и мордой тыкался

в сваи.

ВОСХИЩАЯСЬ ДЕВУШКАМИ

Девичьи лица, как названья без затей

неизданных прекрасных повестей.

Девичьи ноги, как торжественные саги,

смущают строгостью и совершенством метра.

Девичьи юбки хлопают, как флаги,

на мачтах юности подхваченные ветром.

Из цикла ДУРАЦКИЕ МИНИАТЮРЫ

(таких каждый может написать сколько угодно)

НОГИ

Ехал автобус.

Из него торчали

красивые женские ноги

в дорогих чулках.

Вот это да! —

сказал один мужчина

и высморкался.

КОНЬ

Рыжий конь.

Пасется во ржи.

Ржет.

Еще ржет, мерзавец!

ТЕМНЫЕ ЛЮДИ

Ночь.

 Темнотища.

 На небе ни одной звезды.

 На базаре

 темные люди

 из-под полы торгуют звездами.

ОТОШЕЛ

— Ты, голубчик, от нас отойди!

    Отошел.

 - Отойди подальше!

     Подальше отошел.

 - Еще дальше!

     Ушел совсем далеко.

 - Вот там и стой!

     Стою,

     Жду чего-то,

    олух царя небесного.

КЕСАРЬ

— Кесарь плачет,

жалко Кесаря.

 Отдадим ему все кесарево,

пусть утешится!

— Да не хочет он кесарева,

потому и плачет.

— Ну и дурак!

ТИБЕРИЙ

оглядевшись

 Тиберий ужаснулся:

 всюду валялись

 черепки греческих ваз

 обломки человеческого достоинства

 обрывки дорогих восточных тканей

 щепки душевного благородства

 клочки древних манускриптов

 и засохшие куски свободомыслия

 у всех женских статуй

 были подрисованы усы