- Очевидно, вам нужен стимул. Готова его вам предоставить. Сердце вашего друга, Принстона, остановится ровно в тот момент, когда казнят Джерри Краттера. Вот видите, теперь у вас есть личная заинтересованность в этом деле. Подумайте, так ли много у вас друзей?

   Хамский задумался, но только на миг. Я же почувствовал настойчивое желание выразить категорическое несогласие с подобной постановкой вопроса, но, увы, не успел. Согласитесь, меня можно понять, не каждый же день становишься объектом гнусного шантажа...

   Впрочем, Мордред, как всегда, принял решение за нас обоих.

  - Прекрасно, - его кривая ухмылочка сделала бы честь любой пиранье. - Следующий ход за мной, не так ли? И это отнюдь не фигура речи... - Теперь уже мой коллега занес ногу над проволокой. Я почувствовал резкий недостаток кислорода, и мечтал оказаться как можно дальше от этого аттракциона камикадзе. - Что помешает мне взорвать вас прямо здесь и сейчас?

  - Может то, что вы взлетите на воздух вместе со мной? - Мисс Блэк отчетливо побледнела, но все еще старалась удержать ситуацию под контролем.

  - Мимо. - Хамский опустил ногу чуть ниже. - Достойная меня смерть, вы не находите, Принстон?

  - Вы - шизофреник с отчетливыми суицидальными наклонностями, - обреченно подтвердил я. - Впрочем, я не лучше...

  - Итак, вторая попытка?

  - Вместе с нами погибнет еще множество невинных существ?

  - И снова мимо! В их невинности я здорово сомневаюсь. К тому же, взрыв будет узконаправленный и затронет только этот подвал, не больше. А миссис Адсон мне нисколько не жаль - взрывчатка вообще предназначалась ей. Ну а Принстон знал на что идет, и еще может спастись. У вас осталась последняя попытка.

   Хамский уже почти касался проволоки начищенной до блеска туфлей. Я, не зная точно, блефует он или нет, принял низкий старт. Корделия сравнялась цветом лица с экспонатами музея.

  - Хорошо. Но убив меня, вы никогда не узнаете ответы на вопросы. А их у вас немало, я думаю. Прикиньте сами, что для вас важнее: убить меня, или узнать зачем?

   Хамский задумался, Между ним и Корделией бегали вполне ощутимые разряды электрического тока, грозя безо всякой посторонней помощи подорвать нас к ангеловой бабушке.

   Внезапно лицо моего друга озарила широкая искренняя улыбка. Корделия поняла все по ней, и ответила хищным оскалом.

  - И все-таки, я рискну.

   И Хамский со всей силы опустил туфлю на проволоку.

  ***

  Раздались громкие театральные хлопки.

  - Браво, - Корделия подходила к нам, уже не особо заботясь о растяжках. - И давно вы поняли?

  - Сразу же, - невозмутимо ответил мой друг, поправляя шляпу. - Вы из тех, кто всегда оставляет себе запасные выходы.

  - Все гениальное - просто, обезвредить вашу растяжку было делом нескольких минут.

   Мисс Блэк остановилась в паре метров от моего друга. Я тоже наконец-то решился спуститься с лестницы.

  - Но я что-то загостилась. Помните о вашем стимуле, мистер Хамский. Еще увидимся.

   С этими словами женщина кинула об пол что-то, что, похоже, с самого начала сжимала в руке. Подвал почти мгновенно заполнился жутким, слепящим и удушающим дымом, заставившим нас с Хамским резко согнуться.

  - Чао, - донеслось до нас с лестницы.

   А потом, как это ни банально, наступила полная темнота. Как выяснилось, гении теряют сознание с такой же легкостью, что и обычные черти.

  ***

   Впервые перешагнув порог квартиры 13/13 по Хэллвей-стрит, я подумал, что попал либо в логово серийного маньяка, либо в жилище гения. Впрочем, как я успел выяснить из личного опыта, обе эти ипостаси зачастую весьма плодотворно соседствуют друг с другом в одном существе. До этой поры я считал, что неплохо изучил природу и тех и других, однако же Хамский являл собою противоречие всему и вся.

   Он вешал неизменное черное пальто на чей-то скелет, оклеивал стены фотографиями трупов, у него в духовке находилась чья-то голова, и, как я узнал немного позже, он обожал экспериментировать в столовой, не отрываясь от еды. Справедливости ради, стоило бы сказать, что от преступного мира его отделяла тонкая грань, но это было бы ложью. Хамский не признавал граней, и шагал туда и обратно так часто, что предсказать его действия не мог никто.

  - Итак, Принстон, что же заставило вас так заинтересоваться этим делом? - Мордред развалился в кресле, достал кальян, и с интересом меня разглядывал.

   Почувствовав себя одним из его экспериментов и стараясь скрыть смешанное с недоверием смущение, я прошелся вдоль стен, разглядывая фотографии жертв, газетные вырезки, отметки маркером и паутину из ниток, которыми Хамский отмечал какие-то, ведомые только ему, связи.

  - А что заставило вас стать частным детективом? Как вы вообще это делаете?

   Хамский глубоко затянулся и выпустил колечко дыма.

  - А как вы думаете?

  - А почему вы уходите от ответа?

  - И почему мы разговариваем вопросами? - Удивился самому себе Хамский. - Знаете что, такие разговоры не ведутся без выпивки. Возьмите-ка там, в баре, бурбон и присоединяйтесь.

   Впрочем, вести какие бы то ни было разговоры мы смогли только ближе к утру, когда значительно протрезвели. За какими беседами мы провели полночи, вспоминалось весьма смутно, но, кажется, именно с этого момента и зародилась наша дружба. Согласитесь, довольно странно было бы подозревать во всех грехах черта, с которым сначала вместе пили, а поутру проснулись без единого воспоминания о прошедшем...

  ***

   Сознание медленно ко мне возвращалось. Мир вокруг двоился, мутился и куда-то плыл. Голова гудела, словно огромный колокол, а способность говорить, думать и ориентироваться в пространстве затерялась где-то в глубинах подсознания.

   Кажется, примерно так любой литературный персонаж описывает свое возвращение в грешный мир после глубокого обморока. Так вот, господа, все это наглая ложь! Впрочем, готов согласиться, что не каждого литературного героя в сознание приводят тем же способом, что меня...

   Потому что хлесткая пощечина и поднесенное под нос вонючее нечто, мало напоминающее нашатырный спирт, не только мгновенно вернули мне способность воспринимать мир, но и заставили попытаться придушить непрошеного доброжелателя. Миссис Адсон запросто вывернулась из захвата, скрутила меня, убедилась, что повторных попыток воплотить бессознательное в реальное уже не повторится, и перешла к Хамскому.

   Мой друг в вопросах возвращения в сознание оказался еще более оригинален. Он выстрелил на звук шагов раньше, чем пришел в себя, а когда понял, в кого - то попытался снова. Миссис Адсон считала, что лишние отверстия в организме ей не к лицу, а потому ловко выбила револьвер из рук Хамского, взамен мстительно шлепнув ему на лоб ледяной компресс.

   Уходя из гостиной, экономка недовольно посмотрела на нас и сухо произнесла:

  - В следующий раз, будьте любезны, теряйте сознание в более приспособленных для этого местах. Настоящие джентльмены не лежат на полу. Счет за вашу транспортировку я включу в свое ежемесячное жалование.

   После чего гордо отвернулась и удалилась из комнаты, оставив нас наедине с собственными мыслями.

  - Ну и где ваш мышьяк? - Ворчливо донеслось с дивана. Хамский восстал оттуда, похожий на очень несвежего покойника, выбравшегося из гроба, чтобы предъявить нерадивой родне претензии по поводу плохих похорон.

  - Полагаю, там же, где ваши растяжки, - я с трудом поднялся с кресла и попытался придать себе более-менее устойчивое сидячее положение.

   Мордред скептически меня осмотрел:

  - Видок у вас...

   Я предостерегающе поднял руку:

  - У вас не лучше. Что это вообще такое?

   Хамский снова лег, засунул руку под диван и чем-то интригующе там пошуршал. Результат, похоже, его не удовлетворил, потому как коллега передвинулся чуть дальше и чем-то весьма зловеще погремел. Третья попытка увенчалась-таки успехом, и Мордред извлек наружу изрядно запыленную бутыль вина.