Герцогиня снова засмеялась:

— Вы слишком хорошо меня знаете, милорд... Но какое отношение все это имеет к моей информации относительно смерти мастера сэра Джеймса?

— Вернемся к вашему приезду в Тауэр, — сказал Дарси. — Если вы приехали отнюдь не ради меня, то что же явилось вашей целью? Она должна быть очень важной, иначе бы вы не потащились сюда в такую погоду. Но, увидев лорда Дарси, вы тут же приглашаете его в экипаж, и мы уезжаем.

Какое бы дело ни было у вас в Тауэре, его оказалось возможным обсудить и со мной, так? Очевидно, у вас было сообщение для мастера Шона, но сообщение не строго личное. Ergo... — Он улыбнулся, оставив окончательный вывод недосказанным.

— Когда-нибудь, — сказала вдовствующая герцогиня Камберлендская, — я обязательно откажусь от попыток переиграть вас в вашей собственной игре.

— Надеюсь, это произойдет не очень скоро, — заметил лорд Дарси. — Немногие люди беспокоятся о развитии своего интеллекта. Так приятно водить знакомство с женщиной, которая относится к этим немногим!

— Боже!!! — Голос герцогини был полон наигранной трагедии. — Этот человек любит меня только за мой ум!!!

Дарси в очередной раз улыбнулся:

— Mens sana in corpore sano, моя дорогая. А теперь вернемся к вашей информации [в здоровом теле здоровый дух (лат.).].

— Хорошо, — сказала она и неожиданно задумалась. — Я не знаю, имеет ли это какое-нибудь значение или нет, — за что купила, за то и продаю. Решайте сами...

Лорд Дарси кивнул:

— Продолжайте.

— Я кое-что увидела... и услышала, — сказала Мэри де Камберленд. — Без семи минут восемь — я точно заметила время, потому что в восемь пятнадцать сама собиралась кое с кем встретиться за завтраком, — я вышла из моего номера в гостинице. — Она посмотрела Дарси прямо в глаза. — Мой номер расположен напротив номера мастера сэра Джеймса. Вам это известно?

— Да.

— Прекрасно... Я открыла дверь и услышала голос, доносящийся через дверь из номера напротив. Как вы знаете, двери в королевском управлении настолько толсты, что нормальный разговор через них не услышишь. Но этот голос был слышен... Голос женский, не очень высокий, но довольно сильный.

Слова звучали очень четко. Она сказала...

— Подождите, Мэри! — Лорд Дарси поднял руку. — Вы можете повторить слова в точности?

— Конечно, могу, — твердо ответила герцогиня. — Она сказала: «Господи, сэр Джеймс! Вы же подписываете ему смертный приговор! Я вас предупреждаю! Если он умрет, вы тоже умрете!»

Обрушилась тишина, нарушаемая только цокотом копыт да шумом колес.

— Точна ли интонация, которую вы сейчас воспроизвели? — спросил лорд Дарси. — Голос звучал и зло, и испуганно?

— В словах было больше злости, чем испуга, но присутствовал и некий оттенок страха.

— Очень хорошо. Что дальше?

— Затем донесся чуть слышный звук... похоже, кто-то говорил нормальным голосом. Голос был плохо слышен, совершенно неузнаваем и не оставлял никакой возможности понять сказанное.

— Мог ли это быть сэр Джеймс?

— Мог. Это вообще мог быть кто угодно. Разумеется, в тот момент я предположила, что это был сэр Джеймс, но там и в самом деле мог быть любой другой человек.

— Или вовсе никого?

Мэри на секунду задумалась:

— Нет-нет, в комнате явно был кто-то еще.

— Откуда вы знаете?

— Почти тут же дверь распахнулась, и девушка выбежала в коридор. Она захлопнула дверь и ушла, даже не заметив меня. Или сделала вид, что не заметила... И тут же изнутри в замочную скважину сунули ключ и повернули. Естественно, я не думала разбираться в случившемся и пошла завтракать.

— А кто была эта девушка? — спросил лорд Дарси.

— Я уверена, что никогда ее раньше не видела, — сказала герцогиня. — Эта девушка не из тех, кто легко забывается. Крошечное создание — меньше пяти футов ростом, — но отлично сложена. Просто превосходная фигура!..

Волосы длинные и черные, как смоль, они были схвачены сзади серебряным кольцом, знаете, на манер лошадиного хвоста? Лицо ее столь же прекрасно, как и фигура, глаза феи и довольно чувственный рот. Она была в одежде ученицы — голубой, с белой тесьмой на рукаве, — и это весьма странно, потому что учеников, как вы знаете, допускают на конвенцию только по специальному приглашению, и такие случаи крайне редки.

— Еще более странным мне представляется то, что ученик позволяет себе разговаривать в таком тоне с мастером.

— Да, странно, — согласилась герцогиня. — Как я уже сказала, в тот момент я не обратила на происшедшее особенного внимания. Но после ареста мастера Шона этот случай всплыл в моей памяти. Остаток утра и весь день я провела в попытках узнать об этой девушке все возможное.

— И все же вы не сочли происшедшее достаточно важным, чтобы сообщить о нем Бонтриомфу или шефу-мастеру? — спокойно сказал Дарси.

— Важным? Конечно, я подумала, что это важно! Я и сейчас так думаю. Но сообщать стражникам?.. С какой стати, мой дорогой?! Во-первых, у меня не было никакой стоящей информации, тогда мне не было известно даже ее имя. Во-вторых, это случилось за полтора часа до убийства. В-третьих, если бы я сказала о девушке Бонтриомфу или шефу Хеннели, они бы просто запутали все, арестовав и ее, а улик против нее у них было не больше, чем против мастера Шона...

— А в-четвертых, — добавил лорд Дарси, — вы вообразили себя детективом. Продолжайте. Что вам удалось выяснить?

— Не много, — заметила Мэри. — Я достаточно легко разыскала ее имя в списке участников конвенции. Она тут единственная ученица по приглашению. Зовут ее Тия Эйнциг. — Герцогиня произнесла имя по буквам.

— Эйнциг? — Лорд Дарси поднял бровь. — Определенно, немка. Возможно, из Пруссии, что сразу же делает ее польской подданной.

— Может, имя и прусское, но сама она — нет, — сказала герцогиня. — Тем не менее, она и в самом деле является — или являлась — подданной Его Славянского Величества. Она из какого-то маленького местечка к востоку от Дуная, в нескольких сотнях миль от берегов Адриатики. Это один из тех городков, в названии которых шестнадцать букв, из них только три — гласные. К-Д-Ж-А-и-много-еще-чего-то. В тысяча девятьсот шестьдесят первом году она приехала в Беллуно. Потом по несколько месяцев жила в Милане и Турине. В шестьдесят третьем году перебралась во Францию и поселилась в Гренобле. Все это всплыло в прошлом году, когда ее делом занимался Раймонд.

— Раймонд?

— Его светлость герцог Дофинский, — пояснила Мэри де Камберленд. — Естественно, запрос на экстрадицию должен быть рассмотрен самим герцогом. [Дофине — в реальности историческая область на юге-востоке Франции; главный город — Гренобль.]

— Естественно! — Сардонический блеск вернулся в глаза лорда Дарси, и они загорелись опасным светом. — Мэри?

— Да?

— Беру назад все то, что я говорил о вас как о женщине, владеющей своим интеллектом. Рациональный ум упорядочивает факты и сообщает их в строгом логическом порядке. В первый раз слышу о какой-то экстрадиции!

— Ох! — Герцогиня подарила собеседнику бриллиантовую улыбку. — Извините, дорогой. Я...

Он прервал ее:

— Можно я сначала спрошу, где вы раскопали эту информацию? Ведь не ездили же вы в Гренобль и не попросили своего старого друга герцога предоставить вам возможность просмотреть записи судебных процессов герцогства Дофине.

— Откуда вы узнали, что он мой старый друг? — спросила вдовствующая герцогиня Камберлендская. — Не припоминаю, чтобы я когда-нибудь вам об этом говорила.

— Вы и не говорили. Мэри де Камберленд не та женщина, которая выставляет напоказ имена влиятельных друзей. Но вы не назвали бы имперского губернатора по имени, если бы он не был вашим близким другом.

Повторяю: откуда у вас информация об этой истории с Тией Эйнциг?

— От отца Доминика. Преподобный отец Доминик из Ордена Святого Бенедикта, который был сенситивом в клерикальной комиссии, назначенной архиепископом для проверки личности Тии Эйнциг. Его светлость герцог Дофинский попросил о назначении комиссии из-за обвинений, выдвинутых против девушки в Беллуно, Милане и Турине — именно эти города требовали экстрадиции, — чтобы проверить на месте выдвинутые обвинения.