Симонов сжался, непонимающе замигал глазами.

— Про какой, ваше превосходительство, уголь?

— А вот про какой!—и полковник «прогоготал» об открытии залежей каменного угля в верховьях Кубани. Архитекторы почли долгом немедленно донести о находке, а он, городской голова, в обязанности которого входит в первую очередь заботиться о благе жителей Пятигорска, и в ус не дует...

— Уголь?.. Лежит под небольшим пластом земли?., Его же лопатой можно нагружать в подводы, не то что в донской степи, в шахтах добывать!.. Это же клад! Золотая жила!—захлебнулся от радости Симонов, знающий, что такое уголь и какова его цена на Кавказе.

— Найдутся ли охотники?—спросил Озерский.

— Боже ж мой! У нас ухватистых людей лопатой греби! Только не прозевать бы захватить участок, скорее получить разрешение на разработку угля, а то ставропольские купцы-горлохваты наложат лапу на Ху-мару, и тогда уголек будет вдвое дороже.

— Разрешение будет!— заверил полковник...

Вскоре необходимые документы были получены. Пятигорский купец 3-й гильдии Фролов и Афанасьев, ставший тоже купцом, быстро сколотили из базарной голытьбы артель рудокопов, наняли десять возчиков с фурами, на окраине города соорудили склад, и потек хумаринский уголек на Минеральные Воды. Из труб домов и казенных зданий начал виться темноватый, с непривычным густым запахом дымок...

Еще одна проблема мучила Пятигорск — осветительная. Ее взялся решить сам Озерский. Случилось так, что вызвали его ночью по срочному делу в комендантское управление. Спеша на службу, он упал в яму и сломал ногу. В госпитале он вызвал городского голову и устроил ему разнос:

— Черт знает что творится в городе!.. Ночью на улицах темень, хоть глаз коли! Ни пройти, ни проехать!.. Поставить столбы на бульваре и других улицах, осветить город!—приказал он.

— Боже ж мой! Да разве у вас, ваше благородие, об этом у одного болит душа! У меня ж сердце изнывает! Но что я, голова, могу сделать? В думской кассе на освещение ни копейки!—взмолился Симонов.

— Тряхни купцов!

— Брал за шкирку-с. Огрызаются. У наших-де лавок есть фонари, а улицы нас не касаются!.. Да оно и правда, накладно купцам содержать освещение в городе. Фонарей двести надобно повесить. Ежели по одной свече будет сгорать за ночь, то два пуда стеарину в дымок превратится. За месяц — шестьдесят пудов. За год-— свыше семисот пудов. Где такую прорву свечей взять? И сколько они будут стоить!—подсчитывал купец.— Купцы ежемесячно доставляют из Ставрополя по пятнадцати подвод со свечами, и жители расхватывают их моментально.

— Плошки с белой нефтью в фонари ставить!.. Освещаются же так Кизляр и Моздок,— подсказал комендант.

— Вот плошки с нефтью — выход из положения! — ухватился Симонов.— Ежели перейти бы на нефтяное освещение да и отопление тож — зажили бы, как у Христа за пазухой... Но к нефти не подступишься. Близка она, как локоть, а не укусишь!..

Жидкое топливо было действительно близко, всего лишь в двухстах верстах от Пятигорска, на Сунже. Около крепости Грозной таились богатейшие залежи нефти. Гребенские казаки, жители Кизляра и Моздока давно добывали ее из колодцев и ям, возили в бочках, торговали на базарах и ярмарках. Нефть — прекрасный смазочный материал для смоления лодок. Терцы научились превращать тяжелую, густую черную нефть в легкую белую, которая горит в плошках и лампах без копоти. Тр и брата Дубинины, Василий, Макар и Герасим, крепостные графини Паниной, отпущенные на кавказские заработки, смастерили перегоночный аппарат очень простой конструкции: в сорокаведерный железный куб, поставленный на кирпичный очаг, вливают нефть и подогревают ее. Куб плотно закрыт деревянной крышкой, от которой идет вниз медная трубка и опускается в ведро. При подогреве легкая нефть поднимается вверх и вытекает чистой, светлой струей в ведро.

— У меня ж давно руки просятся к этому делу. Светлая струйка-то золотая. Королем нефтяным можно бы стать. Не подступишься к грозненской нефти потому, что у нее есть уже хозяин — штаб войск Кавказской линии. Солдаты и казаки роют колодцы и ямы, охраняют промыслы. Смотритель отпускает нефть только по специальному закупочному патенту, выданному штабом. Приехал как-то,— рассказывал Симонов,— я в Ставрополь, а там, в штабе, говорят: плати пошлину за право закупки и продажу нефти по рублю за бочку — это в пользу содержания войск да плюс двадцать копеек — в пользу церкви. Оказалось, патент дают не каждому — требуется поручительство от местного военного и гражданского начальства, что ты не прохвост, не связан с немирными горскими князьями. С мирными — пожалуйста, торгуй, а с теми, кто точит на Россию кинжал,— ни в коем разе.

Второе, чта отпугнуло Симонова от нефти — это то, что в Пятигорске спрос на тяжелую черную нефть невелик, на легкую белую — другое дело, покупателей тысячи. Нужен перегоночный аппарат. Аппарат тот вроде бы нехитрая штука. Попытался Симонов изготовить ее, нанял мастеровых, те сделали пробную «перегонку» на пять ведер. Влили нефть в котел, закрыли туго крышкой, разожгли костер, начали греть... Греют, греют, а светлая жидкость из трубки не бежит. Подбросили еще дровишек, чтобы огонька побольше было. Опять не течет... Вдруг в, котле забурлило, заклокотало. Симонов и мастеровые кинулись прочь от очага. Только успели отбежать к дому, а котел как рванет — брызги в стороны, по всему двору огонь, еле-еле потушили пожар...

Симонов сам поехал в Моздок, разыскал старшего из братьев Дубининых, Василия, стал упрашивать его приехать в Пятигорск и смастерить «перегонку», Василий развел руками: не могу, не имею права. Моздокские купцы купили у него изобретение и запретили ему открывать секрет. Теперь-де изобретение наше, и ты им не распоряжайся.

Симонов кинулся к старшине моздокских купцов: «Так и так, разрешите Василию Дубинину смастерить мне «перегонку». Старшина как цыкнет: «Прочь отсе-дова! Ишь што захотел — монополку нефтяную в Пятигорске заиметь! На-кось выкуси!..»

— Вот сколько преград к нефти, ваше благородие, да каких!— закончил рассказ голова.

— Постой, друг, не отчаивайся... «Перегонку» мы смастерим. Обойдем моздокских купцов. Пошлю я туда инженера-путейца с письмом к коменданту, он мой старый приятель. Он затребует от купцов чертежи того аппарата, якобы для снятия копии и отсылки ее в штаб для просмотра. И дело сделано... А насчет патента — дело совсем простое... Вчера я получил из штаба Линии предписание, что заниматься войскам добычей нефти теперь, в связи с набегами мюридов, нет времени. Генерал Вельяминов приказал отдать грозненские промыслы в аренду. За содержание источников арендатор уплачивает штабу Линии десять тысяч рублей в год.

— Боже ж мой! Десять тысяч!.. Где взять сразу такие деньги!— схватился за голову Симонов.

— Арендатор обязан доставлять нефть в бочках для продажи в городах Кизляре, Моздоке, Георгиевске, Пятигорске и Ставрополе.”

— Все города Кавказской области! Сколько же потребуется бочек, лошадей, подвод?.. Сорок, пятьдесят — не меньше.

— Кроме того, господин голова, необходимо содер

жать колодцы и ямы промыслов в исправности, для чего в Грозной иметь своих людей: работных и смотрителя. Придется также казенную пошлину платить: рубль за

бочку и двадцать копеек в пользу церкви. Арендатор обязан иметь свой паром на переправе через Терек, при нем содержать служителей и караульных...

Симонов слушал, наклонив голову, что-то обдумывая.

— Что, не подходят статьи?—насторожился Озер-ский.

— Хочется и колется,— заискивающе улыбнулся городской голова.

— Поскольку хочется, то не должно колоться. Освещение города —дело наиважнейшее.

— И выгодное для купцов-подрядчиков,—услужливо подхватил Симонов.

— Поскольку так, то и разговору конец. Можете приступать,— произнес комендант...

* * #

Взять в аренду грозненские промыслы, пусть не ахти какие пока, стать хозяином жидкого топлива и смазочных материалов во всей Кавказской области — очень заманчиво. Но нужны по первоначалу деньги, и немалые, а наличных у Симонова нет: все ухлопал на закупку мануфактуры. Одному Симонову всю нефтяную ношу «е поднять. Надо объединиться, видимо, нефтяную артель создать...