Таковы перспективы реформы с хозяйственной точки зрения. При многочисленности населения, употребляющего русский шрифт и чрезвычайно близкий к нему украинский, белорусский и некоторые другие, надо считаться с тем, что реформа эта грандиозна, и подходить к ней нужно поэтому с большой осмотрительностью. Нельзя, однако, сомневаться в том, что в конце концов эта идея возобладает и в жизнь введена будет. Наркомпросу РСФСР, в частности, Главнауке мы должны сказать спасибо за поднятую ими работу. По всей вероятности, однако, вскоре наступит время, когда надо будет перенести эту работу в какое-нибудь всесоюзное учреждение для того, чтобы реформа прошла не как республиканская, а как общая».

В статье Луначарский допустил несколько неточностей. Нет готического алфавита, отличного от латинского, а есть готическое начертание латинских букв. Но в целом Луначарский довольно точно передал содержание давно задуманной реформы и мнение Ленина о необходимости перехода всех народов России, включая русский, на латиницу. Действительно, еще в 1919 году Научный отдел Наркомпроса выдвинул идею всеобщей латинизации, что, по его мнению, являлось логическим шагом после реформы календаря и введения метрической меры, а главное, завершило бы реформу алфавита, начатую еще Петром I. Против этой затеи выступили многие деятели культуры, в том числе Общество любителей российской словесности. Оно создало свою комиссию, которая в декабре 1919 года выпустила заявление: «Введя новый, однообразный для всех народностей шрифт, нельзя думать о сближении и объединении всех народностей, что возможно лишь на почве живого языка, являющегося органическим выражением всего векового культурного пути, пройденного каждым отдельным народом… Сторонники реформы, стоя на международной точке зрения, настаивают на введении европейского шрифта не только для бесписьменных народностей России, но и для русского… Введение латиницы не только не облегчит, а скорее затруднит иностранцам изучение русского языка». Так что вопрос о замене кириллицы на латинский шрифт действительно обсуждался еще при жизни Ленина.

В своей статье Луначарский изложил результаты деятельности новой комиссии Наркомпроса, которая с 1929 года разрабатывала проекты реформы русской письменности на основе латинской графики. Но если в 1919 году Ленин счел такую реформу желательной, но преждевременной, то в 1930 году Сталин отнесся к ней совершенно иначе. Сменились вожди, а с ними изменились и времена. Сталин решительно выступил против перевода русской письменности на латинскую графику, но не потому, что такое решение подрывало корни русской культуры, а потому, что он в это время был радикальнее любого самого «левого» оппозиционера, радикальнее Ленина, Троцкого и др. В конце 20-х — начале 30-х годов, после разгрома группы Бухарина, Сталин действовал на крайне левом фланге большевизма. Именно в это время он репрессивными методами проводил «социалистические преобразования»: коллективизацию, индустриализацию и культурную революцию. Тогда он был убежден, что одним решительным рывком загонит скопом все народы СССР в «социализм». На какое-то время в русле этой горячечной политики оказалась и проблема письменности будущего общества.

В Архиве Президента РФ лежит несколько любопытных документов, показывающих реакцию Сталина на статью Луначарского. Прочитав статью, Сталин позвонил новому главе Наркомпроса А. Бубнову и потребовал от него объяснений. Через несколько дней Сталину была представлена справка:

Ключевые слова подчеркнуты в справке, скорее всего, самим Сталиным или его секретарем, готовившим вопрос. Из этой записки становится ясным, что выступление Луначарского было заранее спланировано и оно должно было открыть давно готовившуюся кампанию в печати за перевод русской письменности на латиницу. Но что-то изменилось. Вскоре из Политбюро ЦК пришло решение:

На том же заседании Политбюро, но одним пунктом ранее рассматривался вопрос «О языке сношений государственных учреждений Союза СССР и предприятий общесоюзного значения». Для того чтобы не вносить хаос в систему управления огромной страной, таким языком и письменностью были названы русский язык и кириллица. О правах других языков и систем письменности там ничего не говорилось.

Тридцатого числа того же года комиссия по латинизации русской письменности была распущена, но латинизация письменности других народов СССР продолжалась своим чередом. В это же время Сталин через своего секретаря Б.М. Таля обратился к Марру с рядом вопросов. О них можно судить по черновой копии записки, подготовленной Марром в качестве ответа. Возможно, вопросы к Марру были связаны с его давней идеей и докладом «На путях к интернационализации (языка)»[228], где проблема о будущем характере общемировой письменности рассматривалась с новых позиций. В начале того же 1930 года Марр ответил на запрос Таля:

«О латинизации алфавита. Записка в ЦК ВКП(б).

Уважаемый товарищ Таль.

Немедленно по получении Вашего письма мною были приняты меры к выяснению возможностей и сил яфетического Института для намеченной работы по латинизации алфавита. Записка была готова, как я сообщил Вам в телефонной беседе (в Москве), но вынужден был задержать из-за наметившейся возможности организовать это дело на более широком использовании специалистов Академии наук СССР, работающих вне Яфетического Института.