Из речений и письмен понятно было также то, что пришелец человек ученый, специалист по истории землян, а еще больше увлекается историей России-СССР ХХ века. («Теперь ясно, откуда у „сакуры“ знание старорусского для него языка», — промелькнуло в голове москвича. «Помолчи, — моментально откликнулся тот. — Мы давно обходимся без языка вообще. Очищенное от всяких материальных оболочек мышление, то есть чистое сознание, не нуждается ни в каком оформлении. Если я захочу, я могу, как сейчас, мыслить прямо в твоей голове. А если я позволю, то ты можешь мыслить во мне. Знал бы ты, о чем сейчас думает новгородец! Но внемли далее».) Конечно, он мог бы не устраивать этой встречи в средостении Мирового Исторического Пространства, а сразу перенестись в ХХ век. Но (и здесь пришелец, по-куриному зябко, погрузил свою яйцевидную голову в благоуханные «лепестки сакуры») он боится, что его разоблачат как этрусского или аморейского шпиона и приговорят к высшей мере социальной защиты. Его же очень интересуют идеи и истинные знания двух всекосмически известных лингвистов: академика Н.Я. Марра и почетного академика И.В.Сталина.

Перед подготовкой празднования первого тысячелетнего юбилея Всесоюзной языковедческой дискуссии 1950 года все космополиты Вселенной разделились на два лагеря — на марристов и сталинистов. Марристы утверждают, что мышление без языка возможно, а в доказательство приводят реально достигнутые успехи прямой трансляции из мозга в мозг символов и образов, то есть «очищенных от языкового материала» мыслей (так формулировал Марр). Сталинисты же утверждают, что мышление без языка есть чистейший идеализм и поповщина, «что голых мыслей не бывает» (так отчеканил сам вождь!), а марристы шельмуют истинных природных космополитов, научившись разглагольствовать с закрытым ртом, тайно используя горловые колебания и корпускулярно-волновую технику красноречивых взоров. В свою очередь марристы утверждают, что их кумир был прав, когда предсказывал появление на Земле единого языка человечества с общей культурой и единой нацией. Сталинисты же обвиняют марристов в предательстве идей космической соборности, в намерении граждан созвездий Девы и Рака во главе с венерианцами выйти в гиперпространство и установить преступное общение с антимирянами, используя тайный словарь непроизвольных жестов, аннигилирующий сокровенные и интимные мысли истинных космополитов. «Чушь, чушь и чушь!» — гудел в мозгу всех троих пришелец.

Таукитяне (самая мощная сталинистская нация, освоившая наиболее обширное и дикое созвездие) утверждают, что древнесоветский вождь, как величайший гений всех времен и народов, правильно предсказал сохранение наций и их языков вплоть до полной и окончательной победы тау-коммунизма во вселенском масштабе. Тау-коммунизм же смог пока победить только в одной отдельно взятой таукитянской державе (плутониты не в счет!). Но враг истинного космополитизма (венерианцы) будет разбит, победа будет за нами! — так заявляют навеки укорененные в родную космическую пыль таукитяне.

«Дело идет к новой череде межзвездных войн, — продолжал печально шелестеть в мозгах зачарованных слушателей незваный гость из будущего. — Всемирная академия абсолютно научных, истинно исторических и околооккультных наук, находящаяся под контролем сталинистов, направляет своего тайного эмиссара в Москву на кунцевскую дачу вождя в начальные дни мая 1950 года, чтобы задать вопросы и получить ответы от него самого в форме писаных истин».

Переждав, пока чертенок угомонится и зароется в пестрый ворох его платья, пришелец продолжил. «Я вызвал вас из небытия не только для того, чтобы попросить найти в Японии или в России кого-нибудь, кто взялся бы посидеть в архивах и библиотеках, порыскать по вашему убогому интернет-пространству и написать правдивую историю о языковедческой дискуссии, о Сталине, Марре, других ее участниках и тех проблемах мировой истории, которые, так или иначе, с нею связаны. Японца я вызвал потому, что они, японцы, единственные из ваших иностранцев до сих пор считают Марра гениальным ученым (правильно!) и учтиво отдают дань лингвистическим писаниям Сталина (а это уж слишком!). Но все же лучше, если за это дело возьмется кто-нибудь из России. Покопается в архивах, почитает подлинные рукописи академиков, их учеников и противников». Тут русскоязычный встрепенулся и мысленно спросил: «А чего сам-то не займешься? Тысячу лет человечество помнит об этих людях и их заочной всесоюзной перепалке, а что там случилось, толком не знает? Даже воевать собирается за чистоту истинно космополитических идей?» «Все архивы, имеющие к этому вопросу прямое отношение, бесследно исчезли к середине XXII века, — отвечал заказчик. — Существует обоснованное предположение, что Высшая историческая справедливость, в лице „Особого совещания для проведения суда над особо лютыми диктаторами“, медленно, но неумолимо стирает все следы правителей, изуверски искалечивших души народов. От них остается только то, что прошло многократное очищение общечеловеческой моралью многих поколений потомков. Языковедческая дискуссия 1950 года никого из объективных исследователей не интересовала, и незатребованные документы, несмотря на все старания лучших архивистов Земли, постепенно превратились в труху. Информация, которая переносилась на новейшие по тем временам носители, неведомо как размагничивалась и расфокусировывалась. Известно, что, если в мертвый материал не вдохнуть живую душу и если душа не отдаст часть своей жизненной силы истаявшим в вечности судьбам, они безнадежно затеряются в общей массе духов.

Современник не способен оценить истинную значимость событий, которая может стать понятной спустя десятки или даже тысячи лет. Никто не думал, что в начале четвертого тысячелетия лингвистика вновь, как во времена расцвета сталинизма в СССР, станет фактором большой, теперь уже вселенской политики.

Пока в XXI веке все еще сохраняются первоисточники, подыщи автора, и пусть он напишет исторически труд, а я прослежу за тем, чтобы этот труд не затерялся в веках. Возможно, это спасет человечество от очередного витка лингвистических войн и смысловых конфронтаций. Я утверждаю, — здесь молчаливый оратор прибавил силу звука, ударившего по незащищенным мозговым нейронам его слушателей, — издревле все войны человечество затевало по причине непонимания. Только в четвертом тысячелетии нашей эры мы, марристы, осознали, что в основе раздоров лежат проблемы лингвистики, хотя первый библейский пророк еще во втором тысячелетии до нашей эры привел в назидание притчу о горе строителях Вавилонской башни. Не имеет никакого значения, на каком языке люди говорят, главное — способны ли они понять друг друга?» Такова была суть длинной речи «сакуры».

В ответ мой приятель (а это был именно он) пообещал подыскать историка, желающего подзаработать на будущем. Тогда гость заторопился восвояси. Площадь, сиявшая неземным светом, погасла. Стремительно придвинулся первоначально невидимый горизонт, пока не накрыл всех четверых непроглядной тьмой над бездной. Но в те неуловимые мгновения, пока времена в Мировом Историческом Пространстве все еще совмещались, новгородец успел возопить: «А я-то зачем тебе был нужен, чудище бритоликое? Я ничего не понял! Бу-бу-бу, бу-бу-бу… и видения, видения: драконы, изрыгающие вонь и слякоть, и серебряные стрелы величиной с гору, и разноцветные железные жуки на колесах без спиц, наглотавшиеся людских голов, и — золотистые черти-скорописцы, и еще всего столько, на что и глядеть не выносимо… Истинный апокалипсис!» «Это был научный эксперимент, — шелестел слабеющий голос истаявшего пришельца, — я позвал всех вас, потому что вы мои прямые предки. От тебя, мой далекий новгородский пращур, мы все четверо происходим, не считая 350 миллионов близких и отдаленнейших родственников, родившихся и умерших в течение двух тысяч лет после твоей смерти. И японец твой прапраправнук. Откуда ты можешь знать, что в 1905 году один из твоих прямых потомков отправился на войну с императорской Японией, оставив в Подмосковье жену и кучу детей? Там он попал в плен и, прежде чем вернуться домой, завел себе японскую подругу и новых деток. Чтобы получить возможность перечислить тебе других твоих дальних правнуков разных земных и космических наций и рас, мне пришлось бы запастись лишним десятком лет.