Литмир - Электронная Библиотека
Документ № 7

Джозеф буквально бомбардировал нас своими отчетами и предложениями – и, естественно, сильно запугал и аппарат директора ЦРУ, и Госдеп, и кое-кого из Комитета начальников штабов. Нетрудно запугать тех, кто и сам боится. А вдобавок еще и престарелый Збигнев со своей «Шахматной доской» и своим тупым славянским упрямством постоянно подливал масла в огонь. Несмотря на явное отсутствие реальной угрозы со стороны всех этих республик, краев и областей с их бесчисленными президентами и министрами (даже муниципальные службы тогдашней Москвы возглавляли ни много ни мало министры!), ассигнования на проведение того, что называлось тогда «спецрегулированием» построссийского пространства, были одномоментно увеличены чуть ли не впятеро и далее возрастали год от года.

И, прилагая поистине титанические усилия для того, чтобы доконать своего единственного перспективного союзника, настоящую угрозу мы, естественно, просмотрели. Прозевали ее позорно и, не исключено, непоправимо…

Генерал Эндрю Кугель. «Теперь и об этом можно рассказать». Издательство Принстонского университета, 2016

– Ну так чем ты меня хотел загрузить, Лэй? – спросил Лёка, вписавшись в поток машин, переползавших Дворцовый мост. – Что у тебя за ботва?

Нат с удовольствием хмыкнул. Лэев папашка, похоже, был нормальный чувак. Поверить невозможно, что он мог их бросить. Если бы выпитое море пива не настаивало так яростно на своих неотъемлемых правах на свободу и счастье, побазлать с этим мужиком, судя по всему, было бы одно удовольствие.

Лэй хмуро смолчал. Присутствие седого штыря на переднем сиденье не давало ему объяснить все надлежащим образом. Он прикинул и так, и этак. И решил быть максимально лаконичным – подробностей можно будет добавить и позднее.

Интересно, подумал Лэй, вот он типа нас привезет, а потом? В дом пойдет дальше разговаривать? Или чего?

Он и сам не знал, хочет он, чтобы папашка пришел к ним с мамой в гости, или нет.

А как они с мамой повстречаются?

Голова у Лэя шла кругом. Но нельзя было этого показать отцу, по-любому нельзя.

– Такая фишка с утрева проскочила, что вас с мамой в школу вызывают. Обся Руся… типа завучиха… заявила, что как бы мне туда без вас и ходить незачем.

– Так, – посуровевшим голосом сказал папашка, не оборачиваясь.

Ничего не спросил. Наверное, подумал Лэй, понял, что при чужих не разболтаешься. А может, типа в душу лезть не хочет. Смотри какой…

С папашкой оказалось неожиданно легко.

– То есть надо прямо завтра? – спросил Лёка чуть погодя. У него тоже голова шла кругом. Да еще Обиванкин справа… старик сидел молча, будто воды в рот набрал, и окаменело глядел вперед: мол, нет меня, нет, беседуйте…

Но от него тянуло напряжением. Просто-таки чуть ли не разряды проскакивали – и волосы, потрескивая, топорщились в его сторону…

– А я знаю? – спросил Лэй. – Без родителей в школу не приходи, без обоих, – процитировал он. – Специально вас двоих позвала, выеживается, – пояснил он. И емко подытожил: – Голяк.

– Понимаешь, Лэй, – размеренным лекторским тоном проговорил Лёка. – Это, спору нет, очень важно. Но вот… – Он снял одну руку с баранки, покопался во внутреннем кармане пиджака и, по-прежнему не отрывая взгляда от дороги, показал Лэю телеграмму у себя над плечом. Лэй протянул руку, взял бумажку, развернул. Прочитал. Помолчал, соображая. «Москвич» козлом запрыгал через трамвайные пути, внутри у него что-то жутко скрежетало и билось.

– Это… баба Люся? – негромко спросил Лэй.

– Ага, – ответил Лёка. – Помнишь ее?

Лэй опять помолчал.

– Петуха помню, – пробормотал он. Пошуровал в памяти еще. – Кузнечиков во такенных. И солнце.

– Ну и то поразительно. Тебе три года было… Понимаешь, телеграмму я получил нынче. А когда близкий человек умирает, тогда все остальные дела, даже самые важные, люди обычно откладывают, потому что…

– Да я въезжаю, – прервал Лэй. – Чего ты мне жуешь?

Его слегка даже обидело, что папашка думает, будто он не понимает таких вещей. Это ж не Лэй-гун какой-нибудь, про какого из книжек знают. Это жизнь.

Даже мальчишка въезжает, мрачно подумал Лёка. А я вот вместо того, чтобы прорываться на поезд, на сборище дебилов поволокся…

А не поволокся б – мы бы не повстречались.

Он не мог понять, рад он встрече или нет. Ощущения, как часто у него бывало при неожиданных встрясках, откладывались; они придут позднее, когда вернется одиночество. Сейчас их не было никаких. Сейчас надо было разговаривать, вести машину и думать, как быть.

Серебристый «мерседес», продавливаясь в густом варенье машин на обгон (вместо сиропа был чад выхлопов, а в нем, словно дольки червивых яблок, плыли по течению сгустки корпусов), протяжно загудел Лёке. Лэй даже вздрогнул.

– Наглый «мерин», – буркнул он. – Чего ему?

– Это он от восхищения, – сквозь зубы сказал Лёка, отжимаясь, насколько позволяла обстановка, вправо. – Торчит, какая угарная у нас тачка.

Нат прыснул. Обиванкин будто не слышал. Лэй сдержанно улыбнулся; он понимал уже, что папашка нравится ему, но признаваться себе в том не хотел.

– Теперь говорят не «торчит», а «прется», – как нерадивого студента профессор, поправил Лёку сын.

– Учту, – послушно отозвался Лёка. Помолчал. – Худо звезды расположились, – признал он. – И тебя оставлять в подвесе негоже, и к бабе Люсе я просто не могу не ехать. Завтра спозаранку понесусь в ОВИР, а сколько я там пробуду и с каким результатом – ведает один леший…

– Лэй-гун, – неожиданно для себя сказал Лэй. Ему вдруг захотелось сделать папашке что-то приятное, и он не нашел ничего лучше, кроме как помянуть идиотского китайца, про которого тот рассказал. Лёка чуть улыбнулся.

– Ну, Лэй-гун, – согласился он. И тут Лэю пришла в голову совершенно ослепительная мысль. У него даже мороз продрал по коже – короткий такой, но ядреный. Будто кто-то шаркнул по ребрам наждачной бумагой.

– А давай типа я с тобой поеду, – бахнул Лэй. – А Обсе потом скажем, что как бы раньше не могли прийти, потому что заморочились по важному делу. Всей типа семьей. И если она пасть разинет, ты ей телеграмму туда сунешь.

Обиванкин впервые завозился на своем сиденье.

Впрочем, очень коротко. Ворохнулся и сызнова окостенел.

Несколько мгновений ничего не происходило, Лёка вел свой драндулет по тряскому асфальту, словно пропустив слова сына мимо ушей. Потом обернулся к Лэю.

– Вперед смотрите, вперед! – сварливо и несколько встревоженно проговорил Обиванкин.

Лёка стремглав повернул голову; нет, опасности не было, все ползло, как ползло.

Всей семьей. Вот что сыну было так важно…

Поставить завучиху на место.

– А мама тебя отпустит? – спросил Лёка.

– А я знаю? – как на духу, вопросом на вопрос ответил Лэй.

– Так, – повторил Лёка. – А ты… Лэй… ты правда туда хочешь?

Лэй глубоко втянул воздух носом.

– Солнце помню, – ответил он. Тоже честно.

– Хорошо, – решительно подытожил Лёка. – Как вариант. Действительно, чего ты в школе не видел? Я в свое время, когда надоедало рано вставать, дня на три дома западал – и, поскольку все равно все знал назубок, ко мне не цеплялись. К тому же нынче у нас среда, скоро выходные, учебы нету… Теперь так. – Он запнулся. – Теперь ты мне вот что скажи, – произнес он тоном ниже и на миг запнулся. – Мама замуж не вышла?

Лэй уставился в боковое окно.

– Сам у нее спрашивай, – глухо ответил он.

– Лэй… Я же не пытаюсь у тебя что-то про нее выведать. Мне просто надо знать: если я вот сейчас как ком с горы на нее накачусь – это не… Это ей не повредит?

Лэй опять глубоко втянул воздух носом. Лапша, которую навесил папашка, выглядела убедительной.

– Мужика дома нового нет, – с усилием произнес он.

– Тогда будем учинять семейный совет, – сказал Лёка. Наступило молчание. И длилось уж до того момента, когда Нат вежливо попросил:

19
{"b":"23691","o":1}