Но вот черновые работы завершены, все доски выструганы и зачищены, все материалы завезены, а площадка подготовлена к началу постройки. Вначале Никонову не требовалось большого количества работников, поэтому он просит, чтобы от него забрали шесть менее опытных плотников, а взамен их прислали бочара, да приказали бы инструментальному мастеру Эдвардсу изготовить необходимый для строительства инструмент. Из документов видно, что опытное судно было уже заложено 3 марта.
Возведенный Петром I в чин мастера «потаенных» судов простой неграмотный крестьянин Ефим Никонов не пользовался благосклонностью чиновников конторы адмиралтейских дел, к которым ему приходилось ежедневно обращаться. Все они завидовали талантливому изобретателю, а главное — тому вниманию, которое оказывал ему лично Петр I. Писцы и чиновники во главе с адмиралтейским секретарем Родимцевым чинили мастеру «потаенного» судна на каждом шагу препятствия, не гнушаясь никакими средствами. Зная о том, что Никонов — неграмотный ц неопытный мастер, они подолгу задерживали отпуск нужных для строительства материалов, иногда без ведома его снимали с постройки плотников или приостанавливали на длительное время строительные работы, пуская в ход выдуманные ими же предлоги. Показательно в этом отношении очередное доношение Ефима Никонова на имя начальника Обер-сарваерской конторы генерал-майора Ивана Михайловича Головина:
«В нынешнем 720 году в феврале месяце, по указу царского величества, повелено мне, нижепоименованному, строить потаенное судно-модель, а я оную модель в совершенство, что надлежит, привел, а ныне у меня остановка учинилась в оловянных досках, на которых надлежит провертеть, по моему размеру, пять тысяч дир, о которых досках я подавал доношение на предь сего и потому прежде, всепокорно прошу, дабы указом царского величества повелено было на оных досках провертеть пять тысяч дир, а если [не] будут проворочены, чтобы на мне того не взыскилось. О сем доносит потаенного судна-модели мастер Ефим Никонов. К сему доношению писарь Афанасий Богатырев, вместо Ефима Никонова и по его прошению, руку приложил» [305].
Мастер «потаенных» судов был глубоко убежден, что его творчество принесет большую пользу родной стране и даст ей новое мощное оружие на море в борьбе с кораблями «свейскими и немцев всяких». Преодолевая все чиновные преграды, Ефим Никонов добивался, чтобы все нужное для постройки судна поступало на Галерный двор. Старания Никонова не пропадали даром: постройка сравнительно быстро подвигалась вперед, о чем можно судить хотя бы по тому, что уже 10 сентября 1720 года (всего через полгода после закладки) настала пора готовиться «ко вдейке», т. е. к спуску готового судна на воду. К этому периоду относятся многочисленные требования изобретателя, направленные в Обер-сарваерскую контору. Он просил прислать ему ворвани и говяжьего сала, необходимого для насалки спусковых путей, отпустить слюдяные фонари и «шандалы», да свечи к ним. Мастер объяснил, что светильники нужны не только для освещения самого «потаенного» судна, но и всей строительной площадки во время спуска на воду, так как спуск для соблюдения секретности Петр I приказал произвести в ночное время.
В конце января 1721 года постройка опытного «потаенного судна-модели» в основном была завершена, а подготовка к его спуску на воду выполнена. В марте того же года Ефим Никонов снова попал на прием к Петру I и лично доложил ему о готовности судна к весенним испытаниям.
Однако испытание «потаенного» судна не состоялось ни в 1721, ни в 1722, ни в 1723 годах. О причинах, вызвавших такую длительную отсрочку испытаний, можно лишь догадываться. Вполне вероятно, что длительные пышные торжества по случаю окончания многолетней Северной войны со Швецией и заключения долгожданного Ни-штадтского мирного договора временно отвлекли внимание Петра I от ряда военных мероприятий и в том числе от испытания «потаенного» судна. Кроме того, следует учитывать, что в эти годы здоровье Петра I заметно ухудшилось. Может быть, и это обстоятельство в какой-то степени повлияло на отсрочку испытаний.
Возможно, затянувшаяся отсрочка испытания уже готового судна мучила Ефима Никонова, заставляла сомневаться в пользе задуманного им дела, вызывала многочисленные насмешки недоброжелателей и вообще пагубно отражалась на моральном состоянии мастера «потаенного» судна. Вероятно, в минуты душевной депрессии Никонов стал выпивать. Однажды, напившись, он совершил какой-то проступок. По этой причине или по другой, но 17 мая 1723 года Ефима Никонова задержала полиция на одной из улиц Санкт-Петербурга и «с обнаженным палашом» препроводила в Обер-сарваерскую контору» для
стали короче. Вот в одну из таких ночей, еще достаточно темных, Петр I распорядился произвести испытание «потаенного» судна. Площадку на Галерном дворе, где стояло приготовленное к спуску судно, ярко освещали несколько шандал, закрепленных на специально врытых столбах. Освещена была и спусковая дорожка, густо намазанная говяжьим салом. Стоящее возле дорожки судно удерживали несколько толстых пеньковых канатов, заведенных за его корпус. Помимо плотников и иных адмиралтейских работников, на Галерном дворе собрались знатные люди, ответственные чиновники, адмиралы, капитаны. Прибыл на строительную площадку и сам Петр I. «Потаенное» опытное судно по его сигналу было спущено на воду.
Ефим Никонов поклонился всем присутствовавшим, отвесил самый низкий поклон Петру I, а затем перекрестившись и оглядев всех вокруг, вошел внутрь своего «потаенного» судна. Закрыв плотно входную крышку, он начал погружение под воду. Видимо погружение судна произошло гораздо быстрее, . чем предполагал изобретатель-строитель: оно сразу провалилось на глубину и ударилось о грунт. Произошла авария, чуть было не закончившаяся катастрофой. От удара о грунт повредилось деревянное днище и от этого нарушилась герметичность корпуса. «Потаенное» судно стало быстро наполняться водой, грозя погубить своего строителя. К счастью, присутствовавшие на испытании под руководством Петра I быстро организовали помощь и успели вытащить судно на берег вместе с Ефимом Никоновым. Изобретатель был не так напуган, как огорчен неудачей, постигшей его. Об этом случае в одном из документов сохранилась запись:
«В 1724 году на Галерном же дворе, при его величестве, в этом же судне опускиван в воду (Ефим Никонов.—
И. Б.) и при спуске у того судна повредилось дно и затем не действовало и вынято на берег...» [286].
Эта непредвиденная авария снова вызвала злорадные насмешки со стороны многочисленных недоброжелателей Ефима Никонова из числа влиятельных чиновников, окружавших Петра I. Однако Петр I это сразу заметил и добрым словом ободрил приунывшего мастера «потаенных» судов, приказав ему исправить повреждение и посильнее укрепить корпус судна и подготовиться к новым испытаниям. Одновременно Петр I объявил всем присутствующим, чтобы изобретателю «никто конфуза в вину не ставил».
Снова дни и ночи напролет стал проводить Ефим Никонов в сарае-мастерской, расположенной недалеко от построенного судна. Он сам ремонтировал повреждение, вместе со своими мастеровыми укреплял и совершенствовал опытное «потаенное» судно. К этому периоду относится следующее требование в контору адмиралтейских 133
дел, составленное по просьбе Никонова писарем Галерного двора Афанасием Богатыревым: «.. .надлежит отпустить для дела к потаенному судну-модели пятнадцать полос железных шириной в два дюйма две четверти и толщиной в четверть дюйма...» {305].
Без сомнения, упомянутые железные полосы понадобились Ефиму Никонову для изготовления обручей, стягивавших корпус судна. Он рассчитывал таким образом надежно укрепить всю конструкцию опытного' «потаенного» судна, воспользовавшись, возможно, советом Петра I.
Изредка на Галерном дворе появлялся Петр I. Несмотря на все ухудшающееся здоровье, он постоянно интересовался работой Ефима Никонова: при каждом посещении давал полезные советы, консультировал мастера «потаенного» судна по части кораблестроительной науки, выслушивал новые идеи и предложения изобретателя. По просьбе Ефима Никонова Петр I разрешал ему отпуск дополнительных материалов, а также различных средств и денег для претворения в жизнь дальнейших усовершенствований, задуманных изобретателем. Одна из интересных идей Ефима Никонова — «огненные трубы». Изобретатель хотел вооружить новым видом оружия свое судно и рассказал об этом Петру I. По указанию Петра 17 августа 1724 года Адмиралтейств-Коллегия вынесла решение: «В Главную артиллерию послать промеморию и требовать, дабы к потаенному судну десять труб медных повелено было порохом начинить и селитрою вымазать от той артиллерии».
