Второй флагман, Бекир-бей, бывший африканский корсар, считался' у турок отважнейшим и искуснейшим адмиралом.

Стойкость и выносливость турок были вне сомнения. Как команда, так и офицеры и командиры продолжали сражаться, имея громадные потери в людях (до 50% и даже более) и сильнейшие повреждения кораблей. Материальная часть их была очень хороша. Большинство кораблей было построено французскими инженерами, корабли имели медную обшивку, отличались прочностью постройки и превосходными мореходными качествами. Пушки были крупного калибра, тоже по преимуществу иностранной выделки. (На взятом в плен «Седель-Бах-ри» вся артиллерия была медная; на русских кораблях большинство пушек были чугунные.) Наконец команда, управлявшая парусами, по преимуществу набиралась из жителей Архипелага природных моряков. -Но благодаря хроническому отсутствию денег и непониманию морского дела, турецкая эскадра почти не плавала; в мирное время экипажи кораблей находились в неполном составе. Подготовка личного состава турецкого флота вследствие отсутствия практики была весьма низкой. Отрицательное влияние на боеспособность турецкого флота оказало непонимание турками того, что мало иметь хорошую материальную часть, нужно еще научить личный состав «полностью использовать её.'Для воспитания же правильных тактических взглядов командному составу недостаточно было одного страха наказания и личной храбрости главнокомандующего. Вероятно этот страх наказания и был причиной той подмеченной еще Ушаковым и использованной Сенявиным особенности — турки храбро, дрались, шока держались их флагмана. В самом деле: выйдешь из строя раньше флагмана—удавят за трусость, ну, а если сам флагман бежит, тогда щосталь-ные могут делать то же: это будет лишь следование движению адмирала.

Д. Н. Сенявин был способным учеником Ф. Ф. Ушакова и познакомился с турками, сражаясь под его начальством. Те новые правильные взгляды, которыми Ушаков заменял рутинные приемы, господствовавшие во флотах XVIII столетия, были усвоены и развиты им. Сенявин несомненно обладал большим здравым смыслом и как стратег, и как тактик, и как политик. При этом, преследуя ту же цель, он не задумывался применять совершенно различные приемы. Задача как в Дарданелльском, так н в Афонском сражении нм ставилась одинаковая, но тактические приемы действий применены были различные.

В противоположность Сеид-Али Сснявин не добивался слепого повиновения путем строгих наказаний, а сумел так поставить дело, что и офицеры и команда любили своего начальника,-действовали под влиянием высоких побуждений — чувства чести и долга.

Материальная часть русской эскадры уступала турецкой как по качеству судов, вооружения и снабжения, так и по количеству артиллерии. Зато личный состав, обладая несравненной храбростью, высоким чувством долга, имел еще громадное преимущество — он был натренирован и обучен. Командиры в большинстве случаев командовали кораблями не первый год, офицеры и матросы плавали на своих судах долгое время, благодаря этому корабли в бою могли итти, неся бушприты на гакаборте ¹⁷ передних мателотов. Вследствие этого .повреждения исправлялись быстро и не производили замешательства. Кажется не было (примера, чтобы во время боя меняли разбитый марса-реи, продолжая драться на дистанции картечного выстрела, как. то сделал Рожнов на «Селафаиле». В результате большой практики совместного плавания существовала согласованность в действии между кораблями, а люди знали своих начальников и верили им, и Сснявин, давая общие приказания, нс вдавался в частности, зная, что каждый командир, привыкший к его взглядам и сжившийся с ними, сумеет поступить согласно им.

В отношении морального элемента и обучения эскадра Сенявина была в блестящем состоянии.

8 июня адмирал получил сведения о том, что турецкий флот непременно выйдет, так как в Константинополе происходят волнения и французское правительство со своей стороны побуждает турецкое правительство к более решительным ‘Мерам.

Действительно, 11 июня турецкий флот в составе 8 кораблей, 5 фрегатов, 3 -корветов и 2 бригов вышел из Дарданелл и стал на якорь у о. * Мавро. Ветер мешал русской эскадре итти ему навстречу. Между тем 12 июня к турецкой эскадре присоединилось еще 2 корабля и 2 фрегата.

14 нюня, наконец, русская эскадра смогла сняться с якоря и стала лавировать к о. Им-брос. Но турки, тоже вступив под паруса, держались у устья Дарданелл. Видя, что неприятель не высказывает намерения напасть на русских, -и опасаясь, что в случае атаки русского флота он немедленно уйдет обратно в Дарданеллы, тем более, что ветер ему благоприятствовал, Сенявин решил зайти за о. Имброс с запада, обойти его и опуститься к Дарданеллам между о. Имброс и европейским берегом, таким образом оказавшись на ветре у турок, между ними и проливом. Кроме того, он этим открывал Тенедос, который должен был играть роль приманки. 15 июня, когда русская эскадра лавировала при слабом ветре между о. Имброс и Самофракия, турецкий флот спустился кТене-досу и начал обстреливать крепость, в то же время пытаясь,, но безуспешно, высадить десант на северной стороне острова.

•16 нюня бомбардировка возобновилась и неприятель ский десант в составе около 6000 человек под прикрытием огня своих кораблей высадился. 17 июня с рассветом турки, желая использовать отсутствие нашем эскадры и покончить с островом до ее появления, повели атаку с особенной энергией.

Между тем эскадра Сенявина, обойдя Имброс, па ночь с 16 на 17 июня стала на якорь выше Дарданелл. «Ве-иус» и «Шпицберген» остались под парусами для наблюдения за неприятелем. С рассветом 17 июня, убедившись, что неприятельский флот весь у Тенедоса, эскадра Сенявина смялась с якоря и пошла туда. В 8 час. турки увидали русскую эскадру, под всеми парусами спускавшуюся на них. Снявшись тотчас с якоря, неприятельский флот стал удаляться к западу. Перед Сенявииым была дилемма: или продолжать преследование противника и оставить Тенедос без помощи (а между тем Венус», подошедший к Тенедосу, доносил, что крепость не может продержаться и двух суто-к без пополнения! ее запасов) или же спуститься к Тенедосу, снабдить его всем необходимым и дать неприятелю уйти. Сенявин выбрал последнее, так как жертвовать У¹⁰ всех имевшихся у него в Средиземном море сил он не мог и рассчитывал, что поспеет еще нагнать турок раньше, чем они вернутся к Дарданеллам. Эскадра стала на якорь и гребные суда со всех кораблей под прикрытием «Венуса» и «Шпицбергена» начали свозить в крепость все нуж ное. •

18 июня утром Тенедос был снабжен всеми припасами. Кроме находившегося там брига «Богоявленск» (пришедшего 10 июня с Корфу), были оставлены в помощь крепости «Венус», «Шпицберген» и два корсара. Гребные суда турок были потоплены и неприятель был лишен возможности усиливать свой десант с анатолийского берега.

Успокоившись за дальнейшую судьбу Тенедоса, Сенявин утром 18 июня с 10 кораблями вступил под паруса. Неприятельский флот в это время успел скрыться. Общее мнение на эскадре было, что он пошел к Метелину, и все ожидали, что Сенявин пойдет туда. Но адмирал рассудил иначе: итти в погоню за неприятельским флотом, не зная точно, куда он ушел, значило рисковать разой-<0 тись с ним и дать ему возможность проскочить обратно в Дарданеллы. Ясно было, что турки избегают боя; .чтобы принудить их принять его, надо было сперва стать между ними и Дарданеллами. К вечеру русская эскадра была у западной оконечности о. Имброс, где и продержалась под малыми парусами всю. ночь.

Если неприятельский флот, высадив десант, намерен был вернуться в Дарданеллы, то теперь русская эскадра преграждала ему путь. Если же с рассветом противника не будет видно, тогда можно было итти искать его, продолжая сохранять свое положение — между ним и Дарданеллами.

19 июня рано утром эскадра начала спускаться к Лемносу.. На .рассвете показался на Ы, у о. Таос, на ветре турецкий обсервационный корабль «Килит-Бахрн», а- вскоре потом открылась под ветром на .XV вся турецкая эскадра около Лемноса.