Ушакову пришлось отказаться и от мысли овладеть предварительно островом В и до. «Я желал, — сообщал он Павлу в сеоедине декабря 1798 г.,—иаипервее взять штурмом укреплённый многими батареями остров Видо, но почёл необходимой надобностью оставить сиый на время, чтобы обратить солдатскую команду для защищеотия жителей от нападения французов, к пресечению грабежа и заготовления провианту в крепость». 34
В таких обстоятельствах среди командного состава начали было поговаривать о том, что нс лучше ли будет прекратить блокаду острова до тёплого времени. Но адмирал тотчас же пресок -подобные рассуждения. Он понимал, что прекращение блокады пойдёт на пользу только неприятелю, который за зиму успеет получить подкрепления из Италии. Несмотря на многочисленные трудности, Ушаков неуклонно шёл намеченным им путём, ни минуты не сомневаясь в стойкости н преданности своих матросов и солдат; только твёрдая воля Ушакова и уверенность <в полном повиновении подчинённых могли устоять против тяжких испытаний. И действительно, вера в русского человека, в его самоотверженность и преданность долгу, как всегда, не обманула его. «Наши служители, — писал позднее, в марте 1799 г., Ушаков русскому послу в Константинополе Томаре, — от ревности своей и желая угодить мне, оказывали на батареях необыкновенную деятельность; они работали а дождь, в мокроту, в слякоть, или же обмороженными, в грязи, но всё терпеливо сносили и с великой ревностью старались».
А между тем эти доблестные соратники Ушакова, в течение многих недель страдая от холода и голода, не могли нз-за недостатка в снарядах даже обстреливать вражескую крепость. «Недостатки наши, — писал Ушаков в том же письме к Томаре, — бывшие при осаде Корфу, во всём были беспредельны, даже выстрелы пушечные необходимо было беречь для сильной ? « решительной атаки, по сему с прежних батарей всегда стре
лять я запрещал и не мог постоянно наносить желаемого вреда неприятелю». Нехватало также денег и продовольствия. «Офицеры и служители, — сообщал тогда же Ушаков, — за долгое время вовсе не получают жалованья к никакого- довольствия; по неимению припасов, невозможно приступить к исправлению кораблей, и прочие разные обстоятельства повергают меня в великое уныние, и даже в совершенную болезнь. Из всей древней истории не знаю я и не нахожу примеров, чтобы когда какой флот мог находиться в отдалённости без всяких снабжений и з такой кр-айности, в какой мы теперь находимся... Мы не желаем никакого награждения, лишь бы только служители наши, столь верно и ревностно служащие, не были бы больны и не умирали с голоду» !.
И всё-таки настроение русского флотоводца в эти столь тяжёлые месяцы было, по крайней мере внешне, ровное, твердое, уверенное. «Адмирал,—вспоминает в своих «Записках» Ме-такса, — гордясь усердием своих моряков, доставлял им все 35
возможные случаи отличиться. Сам он действовал неусыпно, V показывал всегда одинаковое расположение духа: он был всегда весел—в трудах, как на отдыхе, между христиан и среди магометан, на батареях и в каюте своей; везде виден был откровенный, прямой и великодушный воин, хотя имел дело с искусным неприятелем, с непросвещёнными) союзниками и с коварными народами того края. Все подвиги его носили печать деятельности, усердия, твёрдости и правоты» 35.
8. ВЗЯТИЕ КОРФУ И УСТРОЙСТВО РЕСПУБЛИКИ СЕМИ ОСТРОВОВ
В конце января 1799 г. к Корфу были стянуты почти все морские силы союзников, за исключением 2 русских фрегатов и 2 турецких корветов, посланных Ушаковым с разными .поручениями. Составилась эскадра из 12 линейных кораблей, 11 фрегатов и мелких судов. Приступили к прерванным нз-за холодов осадным работам. Соорудили «а холме Пантелеймона новую батарею, вооружённую корабельными и полевыми орудиями; первые должны были действовать по самой крепости, вторые — по укреплению Сан-Сальвадор. Вскоре построили ещё одну батарею. Эти батареи причиняли большой вред французам, пытавшимся делать,вылазки, всякий раз с большим для себя уроном.
В середине февраля обучение моряков действиям на суше и вообще все приготовления к завладению островом были закончены, и 18 февраля было назначено Ушаковым днём общего штурма. Предстояло сперва овладеть островам Видо, а потом штурмовать крепость на Корфу. План штурма, составленный Ушаковым, содержал тщательно разработанную организацию управления и взаимодействия атакующих сил флота и сухопутных войск. Равным образом Ушаков предусмотрел и такие подробности, как осадные лестницы, веревки, топоры, фашины, доски для перехода через рвы и гср. Моряк .распоряжался и действовал на суше, как опытный генерал.
Особым воззванием к местным жителям адмирал пригласил их принять участие в предстоящем решительном деле. Однако, предпдлагая, что действия союзников будут неудачны, почти никто из населения не явился. Союзные албанцы, ссылаясь на своё неумение штурмовать морские крепости, просто отказались брать остров Видо. Разгневанный Ушаков велел сказать им через переводчика: «Ну и ступайте все на ту гору при нашей се- 36
верной батарее и оттуда, сложа руки, смотрите, как я «а ваших глазах возьму остров Видо и все его грозные батареи».
На рассвете 18 февраля 1799 г. «а флагманском корабле союзной эскадры «Св. Павел» взвился сигнал, возвещавший общее наступление. Тотчас -же фрегаты и мелкие суда снялись с якоря и двинулись к острову Видо, громя ураганным огнем береговые батареи, сметая траншеи и окопы; становясь на якорь на расстоянии картечного выстрела, они разворачивались бортом к берегу. За передовой линией шёл весь остальной флот и, согласно диспозиции, становился против заранее намеченных на островке батарей. Один корабль и два фрегата, по приказу адмирала, предусмотревшего решительно все, держались под парусами против мыса Дезидеро, огнём своих орудий не позволяя французам послать подкрепление с Корфу на Видо.
Следует отмстить при этом, что вся тяжесть борьбы с противником выпала на долю русских кораблей. «Турецкие корабли и фрегаты, — донооил Ушаков, — все были позади нас и не близко к острову; если они и стреляли на оный, то через нас, и два ядра в бок моего корабля посадили с противоположной стороны...»
Когда в 11 часов огонь неприятеля ослабел, был высажен десант общей численностью в 2 169 человек (две трети его составляли 'русокие). Французы, бросив батареи, бежали внутрь острова.
«Храбрые войска наши, — доносил после боя адмирал,— вспомоществуемые турецкими, так сказать, мгновенно бросились во все места острова, и неприятель повсюду «был разбит и побеждён... Из бывших© сие аремя на острове до восьми сот французов едва успели только немногие на (Гребных судах возвратиться к крепости». К двум часам дня на Видо уже взвился русский флаг. Комендант острова бригадный генерал Пнвроц, 20 офицеров и 402 нижних чина были взяты в плен.
Вслед за этим с судов союзной эскадры на Корфу высадился десант для подкрепления войск, уже штурмовавших главную крепость со стороны укреплений Сан-Сальвадора и Св. Авраама. Французы оказали стойкое сопротивление, но под неудержимым натиском русских бойцов вынуждены были отступить во внутреннюю крепость.
Взятие острова Видо и передовых укреплений Корфу решило судьбу этой твердыни. Убедившись в «том самоотвержении, с хамим осаждающие готовы были возобновить нападение», противник понял, что дальнейшее сопропгвленне бесполезно. Вечером того же дня генерал Шабо предложил Ушакову вступить о переговоры о перемирии. «Я всегда на приятные договоры
согласен», — иронически-любезно ответил адмирал, и на следующий день была подписана капитуляция о сдаче острова Корфу с его дотоле неприступной крепостью. В плен сдалось около 3 тысяч человек гарнизона, в том числе 4 генерала. Русские получили богатые трофеи: 636 орудий, 5 с половиной тысяч ружей с боеприпасами, провиант (до 10 тысяч пудов) и 24 судна разной величины
Согласно условиям капитуляции, весь гарнизон по выходе из крепости выстроился во фронт «и положил оружие и знамёна перед строем победителей. Французы обязывались в течение полутора лет не участвовать в военных действиях против России и её союзников. Вообще же условия капитуляции были почетны для французов: генералам и офицерам возвратили их шпаги, за что они были крайне признательны Ушакову,
