Бывшие министры государственной безопасности Грузинской ССР А.Н. Рапава, Н.М. Рухадзе, заместитель министра госбезопасности республики Ш.О. Церетели, ответственные сотрудники НКВД, НКГБ, МГБ Грузинской ССР Н.А. Кримян, К.С. Савицкий, А.С. Хазан, Г.И. Парамонов, С.Н. Надарая обвинялись в совершении тяжких (контрреволюционных) преступлений.

19 сентября 1955 года в 11.00 прозвучал приговор: Рапава, Рухадзе, Церетели, Кримяну, Савицкому, Хазану — расстрел, Парамонову — 25 лет, а Надарая — 10 лет лишения свободы. Все они лишались своих воинских званий, кроме того, предусматривалась конфискация их имущества. Одновременно возбуждалось ходатайство перед Президиумом Верховного Совета СССР о лишении их государственных наград — орденов и медалей Советского Союза.

3 ноября 1955 года Президиум Верховного Совета СССР ходатайства о помиловании тех, кто получил высшую меру наказания, отклонил, и 15 ноября 1955 года приговор был приведен в исполнение.

Военный судья генерал-майор юстиции Александр Александрович Долотцев, участвовавший в рассмотрении этого дела в 1955 году, к несчастью, уже ушел из жизни, но его неопубликованные воспоминания еще раз рисуют общую картину беззакония в Грузии в 30-е годы.

Материалы дела Рухадзе и других не только раскрывают новые эпизоды, не рассмотренные в деле Берия и других, но порой подтверждают уже известные детали. Эти данные из дела Рухадзе и других согласуются сданными в деле Берия, что очень важно: значит, расследуемые независимо друг от друга в разных делах преступные эпизоды действительно имели место и полностью доказаны.

Сразу отмечу, детям и людям со слабыми нервами читать это не рекомендуется.

Материалы дела свидетельствуют о масштабах и жестокости, и беззакония в Грузии в печально известные 30-е годы. Заслушав показания подсудимых и 48 свидетелей, многие из которых стали жертвами произвола, исследовав 118 уголовных дел, сфальсифицированных подсудимыми, множество других документов, суд обнажил чудовищный механизм преступлений, выявил не только конкретных исполнителей, но и «вдохновителей», организаторов этого террора. Рядом с подсудимыми в зале незримо присутствовали Берия, Меркулов, Гоглидзе, Кобулов.

Напомню, Гоглидзе и Кобулов при активной поддержке Берия стали соответственно наркомом и заместителем наркома внутренних дел Грузии, а позже вместе с Меркуловым вошли в руководство МВД страны.

Для расправы с неугодными лицами Берия, Гоглидзе, Меркулов, Кобулов привлекали в кадры аппарата НКВД Грузинской ССР, потом НКВД — МВД СССР преданных себе людей, готовых ради своих «благодетелей» на любое преступление. Любопытная деталь: Рухадзе, Церетели, Кримян, Савицкий, Хазан, Парамонов, Надарая не имели даже среднего образования, да и биографии их были небезупречны. Так, Церетели в период первой мировой войны служил обер-лейтенантом в «грузинском легионе» немецкой армии, в 1918–1919 годах служил штабс-капитаном в Белой армии, в 1920 году убил милиционера. И все это не помешало ему стать заместителем наркома внутренних дел республики. Когда же Берия занял пост наркома внутренних дел СССР, Церетели возглавил один из самых зловещих отделов в аппарате наркомата — отдел по тайным похищениям и убийствам людей (служба так и называлась — «отдел индивидуального террора»). Он заслужил звание генерал-лейтенанта, 14 орденов, в том числе 7 орденов Красного Знамени.

Рухадзе продвинулся по должностной лестнице до министра госбезопасности Грузии, также став генерал-лейтенантом.

Среди тех, кто слыл самым напористым «колуном», выделялся Кримян, «интеллект» которого исчерпывался четырьмя классами. Берия назначил его наркомом государственной безопасности Армянской ССР.

Савицкий и Хазан считались «интеллектуалами» — им поручалось «стряпать» так называемые обобщенные протоколы допросов. Изощренными способами они вынуждали арестованных людей подписывать сфальсифицированные показания, причем подчас сами прибегали к мерам физического воздействия. Кроме того, Хазану как помощнику Кобулова доверялось вести «формуляры-разработки» на сотрудников НКВД.

Парамонов, будучи еще следователем-стажером, проявлял особую жестокость, что помогло ему дойти до заместителя начальника следственной части по особо важным делам МВД СССР. Сам Парамонов всегда пользовался неограниченной поддержкой Берия, а преданностью ему компенсировал нехватку образования и способностей. Надарая от начальника тюрьмы дошел до зам. начальника личной охраны своего могущественного покровителя.

В своей деятельности все они руководствовались лишь распоряжениями Берия, Меркулова, Гоглидзе, Кобулова. Защитнику Апраксину на суде Кримян цинично ответил: «Я с законом был очень мало знаком. В 1937 году в НКВД Грузии существовал один закон — кто не бьет, тот сам враг».

Угождая Берия, его приспешники вовсю практиковали массовые аресты партийных, советских и военных деятелей, писателей, поэтов, ученых, представителей культуры. А те сотрудники НКВД Грузии, кто пытался противостоять беззаконию или уклонялся от выполнения преступных приказов, сами лишались свободы, а подчас и жизни.

Существовало своеобразное распределение обязанностей. Рухадзе, Кримян, Савицкий, Хазан, Парамонов вели следствие: зверским избиением, пытками добывали «улики» о существовании в Грузии различного рода шпионских, террористических, националистических и других антисоветских организаций. Гоглидзе, Церетели и Рапава выступали в роли судей, входили в «тройку», на чье рассмотрение передавались сфальсифицированные дела. По ее приговору невинных жертв ждали расстрел либо в редких случаях длительные сроки тюремного заключения.

Вот несколько свидетельств.

««Несуществующий террор» против Берия настолько вошел в быт, что считалось необходимым в каждом деле иметь признания арестованных в том, что они готовили теракт против Берия, — сообщил Цанава. — Эти признания в прямом смысле слова выколачивались из арестованных. Несчастные говорили только то, что требовал Кобулов, который вызывал к себе помощников — Кримяна, Савицкого, Парамонова и других, распределял среди них показания, какие должны дать арестованные, и начиналась «работа». Избивали до тех пор, пока арестованные не давали нужные Кобулову показания».

«Следствия как такового не велось, — показал бывший сотрудник НКВД Грузии Арзанов, — было сплошное избиение арестованных».

Ни один человек, привлеченный к ответственности без всяких оснований, не мог рассчитывать на благополучный исход следствия.

Установлены факты, когда «тройка» обрекала на расстрел беременных женщин, несовершеннолетних подростков, лиц, обвиняемых в действиях, за которые закон не предусматривал исключительную меру наказания.

О массовых арестах в Гагрском районе, условиях содержания в тюрьмах, методах следствия рассказал чудом уцелевший бывший заместитель Рухадзе по Гагрскому горотделу НКВД Васильев, еще в 1937 году посылавший Ежову и его заместителю Фриновскому рапорты о творившемся в Абхазии беззаконии. Сотрудники Гагрского отдела получили в 1937 году установку Рухадзе активно разоблачать государственных преступников. Это означало упрощенное ведение следствия и применение в широких масштабах физических мер, для которых выдавались специальные жгуты и валерьяновые капли — на случай, если вдруг кто-то из жертв потеряет сознание. Мягкосердечие к арестованным, предупреждал Рухадзе, будет расцениваться как сочувствие врагам народа.

Невинных людей избивали резиновыми палками, металлическими прутьями, шомполами, плетками, линейками, ремнями, длительное время вынуждали стоять с поднятыми вверх или разведенными в стороны руками. Некоторые следователи каблуками сапог давили обнаженные пальцы ног несчастных, затягивали половые органы специальной петлей, лишали обреченных сна, пищи, воды и т. д.

Из переполненных камер, исключавших любую возможность сесть, рассказывал Васильев, вытаскивали тех, кого вызывали на допрос. Летом мучения усиливались жарой Гагр. Порой еще живые узники продолжали стоять рядом с мертвыми соседями. А «следствие» шло своим чередом — согласно лимиту, определенному для оперативных работников: ежедневно заканчивать по десять дел для передачи на «тройку». Вот выдержки из протокола судебного заседания.