Член суда Громов: Свидетельница Акопян, подсудимый Берия угрожал вам расправой?

Акопян: Когда мы с дочерью уходили из особняка Берия, он предупредил нас, чтобы о случившемся мы никому не говорили, в противном случае он уничтожит нас.

Председатель суда Конев: Подсудимый Берия, вы признаете себя виновным в совершенном вами преступлении в отношении Дроздовой?

Берия: Я признаю то, что мне не нужно было встречаться с Дроздовой, но я оказывал ей систематическую материальную помощь.

Председатель суда Конев: Какое же это имеет значение для чести человека?

Берия: Я не виноват, я ее не насиловал.

Председатель суда Конев: Свидетель Акопян, вы свободны Подсудимый Берия, садитесь.

В 11 ч. 50 мин. объявляется перерыв».

После перерыва к этому эпизоду суд уже не возвращался, посчитав полученные куцые доказательства достаточными для признания Берия виновным в этом преступлении. А приговор усилен таким абзацем:

«Судебным следствием установлены также факты иных преступных деяний Берия, свидетельствующих о его глубоком моральном падении.

Будучи морально разложившимся человеком, Берия сожительствовал с многочисленными женщинами, в том числе связанными с сотрудниками иностранных разведок».

Ссылок на статьи УК РСФСР при этом, естественно, нет. А знаете почему? Потому что все это преступлением не является. Таких статей в УК РСФСР просто не было, нет и сейчас.

Я думаю, если показать все это любому судье районного масштаба и задать ему вопрос: признал бы он виновным в изнасиловании человека при наличии в деле такого количества и качества имеющихся доказательств, то ответ, я уверен, будет один: нет. Более того, я думаю, что судья предложит возвратить дело на дополнительное расследование и по другим основаниям. Вот почему.

Допрошенная в ходе следствия свидетель Калашникова показала, что в сентябре 1942 года Берия у себя в особняке предложил ей, шестнадцатилетней девушке, вступить с ним в половую связь, при этом пригрозил: «Если не хочешь дрова пилить, то соглашайся». После этого, как записано в протоколе, «он изнасиловал меня, лишив девственности, в последующие дни в разное время он еще три раза совершал со мной половые акты против моей воли».

Свидетель Чхиквадзе рассказал, что в 1945 году, узнав об аресте брата, он вместе со своей женой — Квиташвили В. В. выехал в г. Москву с заявлением к Берия. Берия изнасиловал его жену, устроив ее похищение с помощью Саркисова.

Все это есть в томе 27.

А в томе 34 читаем показания свидетеля Чижовой о том, что 13 января 1950 года Берия обманным путем завлек ее к себе в особняк, где за обедом применил к ней какое-то наркотическое вещество, в результате чего она потеряла сознание. В протоколе записано: «Утром я очнулась в постели вся окровавленная, а рядом со мной спал этот бандит Берия». Она сразу поняла, что Берия изнасиловал ее, лишив девственности. Она забеременела и вынуждена была сделать аборт.

В дальнейшем, как следует из показаний Чижовой, Берия неоднократно совершал с ней половые акты. Берия постоянно угрожал ей физическим уничтожением и ссылкой матери, если она, Чижова, кому-либо расскажет об изнасилованиях.

Вот это все было нужно тоже расследовать и доказывать. Причем очень подробно и внимательно. Здесь, как вы видите, пошли уже эпизоды «образца» не 1949 года, а 1945-го и даже 1942 года. И все допрошенные употребляют слово «изнасилование». А между тем хороший следователь никогда не напишет в протоколе допроса это слово, поскольку это сложная оценочная, юридическая категория и опыт показывает, что порой допрашиваемые лица здесь абсолютно ничего не понимают. Нередко заявительнице приходится разъяснять, что происшедшее с ней, оцененное ею как «изнасилование», таковым вовсе не является и называется совсем иначе. Нужно еще знать, что расследование изнасилований согласно и старому, и новому УПК строится по правилам так называемых дел частного обвинения. Это значит, если есть процессуально оформленное заявление о привлечении лица к уголовной ответственности за изнасилование, значит, есть дело, а если нет такого заявления, то и дела такого нет. И нечего рассказывать о морально-бытовом разложении, засоряя дело и забивая голову прокурору всякой… Ну, короче, ясно чем.

Возникает еще один вопрос. А знали ли члены следственной группы все эти «технические детали», которые известны каждому стажеру районной прокуратуры? Знали ли они методику расследования изнасилований? Могу сказать одно: и Руденко, и Камочкин, и Цареградский, и Базенко всё отлично знали. Это опытнейшие следственные работники. Трое первых — в генеральских званиях. Они прекрасно ориентировались в законодательстве. Знали, как нужно расследовать уголовные дела любой категории, в том числе и по изнасилованиям.

Как не вспомнить здесь печально известное дело нашего прославленного футболиста Эдуарда Стрельцова. Ровно через пять лет та же Прокуратура Союза, с участием тех же Руденко и Камочкина вела дело по факту изнасилования Стрельцовым девушки Марианны Л. на подмосковной даче в поселке Правда Мытищинского района. В своем интервью бывший прокурор следственного управления Прокуратуры Союза Э.А. Миронова недавно рассказала о ходе следствия по этому делу, участии в нем Руденко и Камочкина. Скажу, вопросов и там возникает масса, но приговор «стоит», несмотря на возмущение общественности, потому что там работали компетентно. 400 листов дела, экспертизы, осмотры, очные ставки, даже следственный эксперимент на слышимость: прокурор Миронова на месте происшествия кричала: «А-а-а!!!», постепенно усиливая крик, а следователь областной прокуратуры Марков с понятыми выясняли, слышно на улице или нет. Смешно? Нет! Там доказывали вину. А здесь, в деле Берия, даже и не пытались. Объем обвинения в контрреволюционных преступлениях был достаточен, чтобы уничтожить Лаврентия Павловича и без упоминания об изнасиловании Ляли Дроздовой и других.

Для усиления обвинения в дело подшили оперативную справку, составленную секретным работником МГБ СССР аж на имя Маленкова:

«Чекистскими органами в 1947 г. арестована злейший враг советского государства, американская шпионка киноактриса Зоя Алексеевна Ф.[111] Из материалов техники подслушивания известно, что Ф. находилась в интимной связи с Берия и в то же время сожительствовала с помощником военно-морского атташе американского посольства капитаном Тейтом (от него она родила девочку). Так как разработку ее вел лично я, то мне было поручено арестовать Ф. на квартире или же снять ее на улице. При аресте Ф. настойчиво добивалась от меня разрешения переговорить по телефону с Берия. Я ей в этом отказал и доложил об этом Абакумову Записывались ли ее показания о встречах с Берия мне неизвестно. Думаю, что нет, так как имя его тщательно оберегалось».

Все это, говоря языком преферанса, «пошло на гору». А чтобы лучше держалось обвинение в распутстве, приобщили заявление жены Берия со словами:

«… О его аморальных поступках в отношении семьи, о которых мне также было сказано в процессе следствия, я ничего не знала.

Его измену я, как жена, считала случайной и отчасти винила и себя, т. к. в эти годы я часто уезжала к сыну, который жил и учился в другом городе».

У нее же пытались выяснить это в ходе допросов.

«Вопрос: А разве могли вы его считать до сих пор честным, разве вы не знали о его преступном моральном разложении, в частности, проявлявшемся в его отношениях к женщинам?

Ответ: Я об этом сначала не знала, а потом убедилась в его связях с посторонними женщинами, когда он заболел. Правда, мне Саркисов совсем недавно сказал, что у Берия есть женщина, которая живет на улице Горького и на которой Берия собирается жениться».[112]

Эти же подробности пытались выяснить и у сына Берия — Серго. Практически в каждом протоколе идет диалог между Серго и его следователем Камочкиным. Вот некоторые ответы.