– Ничего я ей не обещал… А связывать её нет смысла, куда она пойдёт? Посмотри на неё, она сама и дойти-то не сможет никуда.

Корвин отошёл в сторону, сел на камень, не сводя взгляда с лица товарища.

– Мне не нравится всё это… Ты скрываешь что-то… Почему ты защищаешь её? Что у тебя с ней?.. Что у вас было, пока меня не было?

– Что? – Алдор скривился в удивлении.

– Ты спишь с ней, да? Поэтому и защищаешь её? Когда ты начал с ней спать?

– В своём ли ты уме, Корвин? С чего ты всё это взял? – По скулам его пошёл румянец, у него и мыслей-то таких никогда не было. Она – графская дочь, дочь того самого человека, что погубил всю его семью… Он не мог не признать, что она нравилась ему, да, она красивая и выглядит хорошо при должном уходе, сразу видно её происхождение, род… Но сделать её своей любовницей?!

– Тебя уже понесло, Корвин, ты придумываешь то, чего на самом деле нет… Я бы перестал уважать себя…

– Да? А, может быть, наоборот, что может быть привлекательнее из всех видов мести? Насилуй его дочь, а потом верни её…

– Корвин! – Он, ужаснувшись, повысил голос, пытаясь своим криком достучаться до него, вернуть его к действительности. – Мы не разбойники на большой дороге, мы – слуги графа Доранна. Я – сын Бергского князя, мне не нужна такая месть! Пойми это! Я не собираюсь этого делать только для того, чтобы отомстить Вольдейну… Нет! Не будет этого никогда!

Корвин долго молчал, опустил взгляд в огонь, шепнул:

– А зря, я бы поступил именно так… Разве могут быть достойные виды мести и недостойные? Месть, она всегда остаётся местью…

– Нет! Это подло… По меньшей мере, подло…

– Я бы смог, я бы сейчас всё смог…

– Поэтому твой отец – был просто оруженосец…

Корвин медленно перевёл на него взгляд опасных тёмных глаз, мстительно сощурил их, но ничего не ответил, а потом не разговаривал до самого вечера.

Глава 7

Следующие два дня они все практически не разговаривали друг с другом. Вэллия вообще молчала, только кашляла часто. За это время болезнь усилилась. Вэллия просто сидела на холодном каменном полу, прислонившись к ледяной стене, куталась в одеяла и часто проваливалась в полусон, в полузабытьё. Думать ни о чём не хотелось. Когда не спала, просто смотрела в огонь, медленным взглядом следила за своими похитителями, ела, когда ей давали, пила, когда подавали кружку с водой. Очень редко поднималась, чтобы выйти на улицу. Желудок был почти всё время пустой, а вся вода выходила с лихорадкой.

В полумраке холодной пещеры Вэллия перестала даже различать время суток, вечер уже или день, она не знала.

Алдор с Корвином общались редко, всё по-бытовому, перекидывались парой фраз, ничего не значащих. Видно было, что между ними пробежала чёрная кошка. Если бы другая обстановка, другое окружение, они бы быстро забыли свои обиды, но вот уже два дня они старались не замечать друг друга.

Молча по-одному ходили за хворостом, поили лошадь, приносили воду. Корвин сам выдавал по куску хлеба, на Вэллию он не рассчитывал, и Алдор делил с ней свой хлеб. Корвин на это только хмыкал и чуть заметно криво улыбался одним уголком губ, но молчал. Когда закончился хлеб, Корвин снова ушёл в Ротбург, не сказав перед уходом ни слова. Алдор остался с Вэллией.

День с утра выдался холодным, за ночь ушли все запасы дров, всё утро почти до обеда Алдор искал по округе палые ветки и хворост. Близко уже ничего не было, всё выбрали, приходилось уходить далеко, а назад возвращаться не пустым. Устал страшно! Весь перемазался и взмок от пота и талого снега.

Подбросил дров в огонь, разложил мокрые палки у огня, чтоб просыхали, и сел рядом с Вэллией. Та не спала, смотрела прямо перед собой. Лицо её горело, и глаза лихорадочно блестели. Лучше с каждым днём ей не становилось, наоборот.

От мокрой одежды озноб побежал между лопаток. Алдор, замёрзнув, ближе подсел к Вэллии, стал искать глазами своё одеяло. Что за мороз сегодня! Потёр ладонью заросший щетиной подбородок.

Девчонка раскашлялась, стала закрывать губы ладонью, кашляла в кулак. И Алдор заметил, что руки её связаны. Это Корвин всё опять сделал по-своему. Ну, зачем?.. Зачем это нужно всё?.. Принялся развязывать верёвки, освобождать руки графской дочери, а та поняла вдруг, что он так близко, и подалась назад. Шепнула:

– Не трогайте меня…

– Да не трогаю я тебя… Больно надо… Вас с Корвином послушаешь, так я вообще… – Усмехнулся и, освободив её запястья, задержал её руки в своих ладонях. Какие у неё холодные пальцы, а лицо горит, у него-то ладони после снега пылали огнём, жаром пульсировали после холода, а у неё – такие тонкие ледяные пальцы. Стал греть их. И она не вырывалась, смотрела на его ладони, как завороженная. И спросила вдруг:

– Мой отец убил всю вашу семью? – Алдор опешил и поглядел удивлённо, не успел ничего ответить, а она спросила опять: – У вас никого из родных не осталось? – Молча покачал головой в ответ. – Жалко… Без близких нельзя на земле… Как же жить дальше?.. Нельзя так… Нельзя…

– А ты передай от меня «спасибо» своему отцу… Он, наверное, будет рад, что я один остался…

Она отвела глаза в сторону, вряд ли понимая, что сказал ей Алдор, она в последнее время жила в своём мире и мало понимала, что делается вокруг. Правда, были иногда проблески, такие, как этот.

Она медленно вытянула пальцы из ладоней Алдора и поправила одеяло у горла, спрятала руки и поплотнее укуталась. Алдор наблюдал за её лицом. Огромные глаза её смотрели прямо, красивые глаза с длинными ресницами, губы дрожали и подбородок.

Была ли она в чём-то виновата, что так расплачивалась? Она и на отца-то своего мало, чем была похожа. Может, только чуть-чуть подбородком с ямочкой? У Вольдейна тоже такая была, Алдор хорошо её запомнил на чисто выбритом подбородке… Он в тот день улыбался часто… Радовался, что всё закончилось благополучно… И эта его улыбка тогда приковывала взгляд Алдора-мальчишки, он не помнил больше ничего, ни людей вокруг, ни глаза, ни лица, только вот эта вот улыбка графа-победителя засела в памяти, не забывалась, не стиралась…

Будь он проклят! Его бы сюда! Сюда, на место этой вот девчонки, он бы знал, что ему сказать, и не боялся бы сделать больно, и хлеба бы ему жалел… А ей… ей не мог.

Резко поднялся и поворошил ветки в огне, добавил новых, раскладывал другие у костра, всё перекладывал, возился, будто не знал, чем заняться. Спросил вдруг:

– У тебя жених есть?

– У меня? – она переспросила, и переспросила так, словно и не болела, и понимала всё.

– У тебя, у тебя…

– Нет… Отец не нашёл ещё подходящей партии… – Она смотрела на него, не сводила взгляда.

– Долго ищет… Тебе сколько лет-то?..

– Восемнадцать будет скоро…

– Что тебе обычно на день рождения дарят?

– По-разному…

– Почему так долго граф не находил тебе жениха? Восемнадцать лет – это возраст для девушки твоего положения…

– Не знаю… Я осталась у него одна… Может, у него какие-то свои планы…

– Он не говорит с тобой об этом?

– Нет… – Она раскашлялась и, отвернувшись, закрыла губы одеялом. Алдор подал ей кружку с тёплой водой, она стояла на камнях у огня. Вэллия отпила несколько глотков и прошептала с благодарностью: – Спасибо…

Алдор забрал кружку и стоял неподвижно, глядя сверху на больную девушку. Вэллия уже закрыла глаза и откинулась к стене пещеры, наверное, опять заснула или забылась. Алдор долго молчал, потом шепнул, не зная, слышит ли она его:

– Совсем не тебя мы хотели похитить… хотели убить графа… Прости нас за ту боль, что мы тебе сделали…

Девушка на слова его даже не шелохнулась, видно, точно не услышала или не поняла.

К вечеру вернулся Корвин, забрал последние деньги у торговца, купил хлеба, сыра, ячменя для лошади.

– Ну что там? – первым спросил Алдор, маленькими кусочками отламывая хлеб от большего куска.

– Всё по-старому… – Корвин был хмурым, в сторону Алдора даже не глядел.