— Чую, «Вихрь» введут, — покачал головой Аркаша и отхлебнул из стандартной поллитровой кружки, похищенной лет пять назад Павловым из ближайшей пивнухи.

— Достали они все, — покачал головой Павлов. Как началась чеченская война, антитеррористическую операцию «Вихрь» вводили постоянно — это означало двенадцатичасовой рабочий день и прощание с выходными, а заодно множество планов и мудрых мероприятий, которые планировали штабные крысы, полностью оторвавшиеся от реальной жизни В итоге личным составом овладевала апатия, нежелание вообще что-то делать, и результат получался обратный тому, что был задуман, — то есть вовсе не повышение бдительности, а всеобщий пофигизм. Спецрежим не должен затягиваться на месяцы.

Максимум — трое суток, тогда будет эффект. Это все понимали. И все равно все продолжалось по-старому.

— На черта, спрашивается, нам бен Ладен сдался? — махнул рукой Аркаша. — У нас вон своих два жмурика за месяц.

— Жмурики, жмурики, — Павлов откинулся на диване и посмотрел в окно, где уже зажглись фонари. Во дворе завыла противоугонка. Слышался стук домино. С пятого этажа доносилась странная, тупая музыка. И настроение у Павлова было не умиротворенное, а какое-то тревожное.

— Смущает меня все-таки, что обоих завалили из «ТТ». — Аркаша сделал богатырский глоток, и треть содержимого кружки переместилась в его необъятное пузо.

— А что? Самая распространенная и лучшая машинка для разборок. И дешевая. Китайские «ТТ» стоят копейки. Использовал и выбросил. Одноразовый шприц.

— И бомжа, и воровского авторитета завалили из «ТТ», — повторил Аркаша.

— Ты что, считаешь, одни люди завалили?

— На бомже потренировались. На Плотнике отработали, — предположил Аркаша. — Нелогично?

— Да все логично… Пустобрехство только. Что это дает?

— Не знаю пока… И стрельба на озере была. Мне Кролик простучал. Средь бела дня два выстрела, похоже, пистолетные.

— Когда?

— Да с месяц где-то.

— Ну и что?

— Пока не знаю.

Павлов задумался, постучал воблой о стол, потом приложился к кружке и поинтересовался:

— Слушай, Аркаш, у нас совещание производственное? Давай лучше о бабах…

— Стар я уже для непотребств всяких, — томно потянулся Аркаша.

— Супер стар, — хмыкнул Павлов, косясь на телефон и перебирая в памяти кандидаток, кого можно притащить сегодня в свое холостяцкое жилье.

Где-то Туман слышал, что оружие нужно постоянно чистить и держать в порядке. Разбирать «ТТ» он научился методом проб и ошибок, равно как и собирать.

На столе перед ним лежал его верный друг и слуга. И Туман, никогда и никого не любивший, проникся к этой игрушке самыми теплыми чувствами. Он протирал «ТТ» смазанной тряпкой и гладил ребристую ручку с кружочком и звездочкой в центре. И улыбался.

В окно светило солнце. Внизу жил своей жизнью московский дворик. Тюрьма лежал на диване, задрав ногу на подушку, и хлестал пиво — уже третью бутылку, закусывая солеными орешками, и в целом наслаждался жизнью.

Эту хату в Марьино они сняли две недели назад у опустившегося алкаша, уезжавшего на лето в Подмосковье. Деньги ему заплатили по московским масштабам плевые, но для Тумана и его корешей еще недавно совершенно фантастические. Но деньги для них как-то в один миг перестали быть проблемой. Есть оружие — есть деньги. Им наконец удалось реализовать эту нехитрую формулу.

После того налета на магазин их жизнь преобразилась. Туман понял, что на самом деле все просто. Не нужно только в критический момент трястись и демонстрировать нерешительность. Закон для всех один — у одного есть пистолет, у другого его нет. У того, другого, одна возможность — смириться и сделать так, как требует человек с пистолетом.

Второй налет они сделали на бензозаправку. Шварц отбивался от этой идеи до последнего, но его уговорили. Все зависело от его участия, потому что он один умел водить. Машину они выбрали старую, не привлекающую внимания, «копейку», и Шварц, взломав замок, умело, напрямую соединил провода, будто всю жизнь этим занимался.

— Бабки давай, сука! — крикнул Туман, наставляя пистолет на кассира бензозаправки.

Два работяги стояли в стороне, окаменев. Их держал на мушке Тюрьма.

— Быстро!

И деньги дали…

Потом была еще одна бензозаправка. Та охранялась лучше, и денег там было больше. И кассир скрывался за пуленепробиваемым щитком.

— У вас барахлит пистолет, — заявил Туман.

— Где? — Дверь будки открылась, и в лоб кассиру был направлен пистолет, только не заправочный, а самый обычный, «ТТ».

— Бабки…

Когда они с добычей усаживались в краденый «жигуль», Туман, улыбаясь, повел оружием в сторону бензоколонки.

— А если выстрелить, взорвется?

— Дурак! — ткнул его в бок Тюрьма. — В воздух взлетим.

— Чего, ссышь, да? — хохотнул Туман, но пистолет убрал…

Это было не хуже героинового кайфа. Шуршание денег, сыплющихся в целлофановый пакет. Ужас людей, в которых пялится зрачок пистолета. И Туман, решающий, жить им или сдохнуть с пулей в груди.

Все было по-серьезному. Все теперь было на самом деле. И Туман ощущал себя серьезным человеком, а не мелкой шпаной.

И деньги. Их было столько, сколько Туман не видел за всю свою жизнь. Это был сладостный момент. Стало традицией, возвращаясь на съемную хату, вытряхивать сумку прямо на пол и смотреть, как купюры усеивают старый выцветший ковер.

Деньги. Их надо тратить. Туман прибарахлился. Купил яркую рубашку, кожанку, настоящие американские джинсы, кроссовки «Рибок», очки — темные, такие, как в американских боевиках. Это круто — черные очки, кожанка, джинсы и пистолет за поясом.

Делили добычу по-честному. Так договорились с самого начала.

— За крысятничество на зонах сразу пику в бок, — заявил Тюрьма. — Так что будет по-честному.

Денег было столько, что Туману было не жалко делиться. Он смеялся, сминая в кулаке деньги и запихивая их в карманы. Шварц брал угрюмо, пересчитывал сосредоточенно, разглаживал купюры на столе и обвязывал резинками.

— Пригодятся, — говорил он, облизывая губы. Он стал еще жаднее, чем был.

Кикиморе тоже что-то перепадало, меньше, чем другим. Вид у нее, когда она брала деньги, был какой-то чумной.

— Дела серьезные начались, — нервничал Тюрьма. — Проболтается Кикимора. У нее язык, как жало, длинный.

— А мы ее замочим, — хмыкнул Туман.

Но Кикимора, кажется, понимала отлично, чем занимается вся компания, и вовремя завязала на своем длинном языке узел. Она радовалась как малое дите. Приоделась в кожу, нацепила очки «хамелеон», сделала прическу, выкрасив волосы в розовый, с синими и зелеными оттенками цвет, наложила на лицо яркую косметику, так что стала похожа на нечистую силу. И стала говорить отрывисто, с вызовом, по-крутому. И еще приобрела дорогой, с наворотами плейер для лазерных дисков и теперь с утра до ночи слушала «Муммий Тролль», «Иванушек» и особенно Земфиру, припевая:

— Хочешь, я убью соседей…

Переполненный новыми ощущениями Туман даже меньше стал колоться. Зависимость от героина у него была еще не очень плотная, поэтому интерес к окружающему миру не был утерян. И появилось много возможностей весело провести время.

Они исследовали несколько московских дискотек, на которые раньше их на пушечный выстрел не подпустили бы, вход в них стоил по двадцать долларов, а то и по пятьдесят. Кикимора вообще бы годами оттуда не вылезала, она готова была балдеть там не переставая, дергаясь в ритм музыки и иногда пожевывая экстази, который там можно было прикупить без труда. Ее едва кондрашка не хватила, когда на одну из дискотек прикатили «Иванушки Интернэшнл». Приятели ее такой никогда не видели — она, дико визжа, все пыталась прорваться к сцене, сорвать лифчик и кинуть в кумиров, пока Тюрьма не сбил ей дыхалку чувствительным ударом локтем по ребрам.

— Башню клинит? — прошипел он, но глаза у нее все равно остались чумными.

Туман московские дискотеки не жаловал. Там была охрана, металлодетекторы, поэтому пушку не протащишь, а без нее он ощущал себя человеком только наполовину. Зато он пристрастился к постоянным визитам в «Морозко» — местный кабак с баром. Раньше на визиты сюда не было денег. Теперь кореша могли спокойно с утра до вечера кутить там. Обычно он ходил в бар в компании с Тюрьмой и Кикиморой, Шварц жилился, экономил деньги, похоже, мечтал прикупить иномарку или сильный компьютер, о котором прожужжал все уши.