Император приказал Мюрату и Ланну постараться завладеть переходом через Дунай, после чего они направились к мостам, расположили гренадеров Удино в густых зарослях и в сопровождении только нескольких офицеров, говорящих по-немецки, пошли в сторону моста. Небольшие вражеские посты открыли по ним огонь, но быстро прекратили. Оба маршала стали кричать в сторону австрийцев, что сейчас перемирие, а в то же время продолжали продвигаться вперед. Они пересекли все малые мосты и подошли к началу большого, главного моста. Они привели те же доводы командующему в Шпице, который не осмелился стрелять по двум маршалам, идущим к нему почти без сопровождения и утверждающим, что военные действия временно прекращены. Однако перед тем как их пропустить, он захотел сходить и лично услышать приказ о перемирии от генерала Ауэрсперга. На время он оставил пост сержанту. Ланн и Мюрат убедили сержанта, что договор о временном прекращении военных действий передал мост в их распоряжение, что было необходимо для того, чтобы он со своими солдатами присоединился к офицеру, ушедшему на левый берег. Несчастный сержант колебался, его осторожно подтолкнули, продолжая убеждать, и таким образом довольно медленно, но неукоснительно они добрались до другого конца большого моста. Австрийский офицер хотел поджечь подготовленные воспламеняющие вещества, но они вырвали из его рук зажженное копье со словами, что он погубит себя, если совершит подобное преступление. В это время появилась колонна гренадеров Удино и устремилась на мост. Австрийские канониры открыли по ней огонь, но французские маршалы побежали к командиру этой артиллерийской батареи, которому они вновь с уверенностью принялись объяснять, что заключено перемирие. Затем они уселись на камни и попросили артиллеристов пойти предупредить об их присутствии генерала Ауэрсперга.
Наконец появился генерал. Он был готов приказать начать огонь, хотя французские гренадеры уже окружили батарею и батальоны австрийцев, но оба маршала уверяли его, что имеется договор, основным условием которого является то, что французы займут мосты. Несчастный генерал, боясь скомпрометировать себя и пролить бесполезно кровь, потерял голову до такой степени, что решил уйти и увести все свои войска, которые ему были доверены для защиты мостов. Не соверши генерал Ауэрсперг этой ошибки, переход Дуная, конечно, произошел бы, но произвести его было бы значительно труднее. Могло даже случиться так, что он стал бы абсолютно невозможен, и в этом случае император Наполеон, не будучи в состоянии преследовать русскую и австрийскую армию в Моравию, проиграл бы эту кампанию. Но не обязательно, поскольку тремя годами позже, когда в 1809 году австрийцы сожгли мосты на Дунае, мы все же смогли форсировать эту реку, дав два сражения при Эсслинге и Ваграме, которые стоили нам более тридцати тысяч человек. Тогда как в 1805 году маршалы Ланн и Мюрат захватили мост, не потеряв ни одного человека.
Но стратегия, которой они воспользовались... допустима ли она? Я все-таки так не думаю. Я знаю, что в войнах между государствами понятие совести сужается под предлогом того, что все, что может обеспечить победу, может быть использовано для того, чтобы уменьшить человеческие жертвы. Однако, несмотря на эти высокие рассуждения, я не думаю, что нужно одобрить то средство, которое было использовано, чтобы захватить мост у Шпица. Что касается меня, я не поступил бы так в подобной ситуации.
В заключение моего рассказа об этом эпизоде я должен отметить, что доверчивость генерала Ауэрсперга была очень сурово наказана. Военный совет лишил его всех воинских званий и орденов. Он был обесчещен и опозорен на улицах Вены, а потом предан в руки палача. Такой же приговор был вынесен и против фельдмаршала Макка за его действия в Ульме. Позднее оба получили помилование и их приговор был заменен на пожизненное заключение. Они провели в заключении десять лет и были наконец выпущены на свободу, но остались лишены своих званий, дворянства, прокляты семьями и умерли вскоре после освобождения.
Стратегия маршалов Ланна и Мюрата обеспечила переход Дуная. Император Наполеон направил свою армию вдогонку австрийцев и русских. Так началась вторая фаза кампании.
Глава XXV
Холлабрунн. — Я вручаю императору знамена, захваченные при Брегенце. — Опасность угоднической лжи
Русский маршал Кутузов из Кремса направился через Холлабрунн в Моравию на Брюнн с тем, чтобы объединиться там со второй армией под личным командованием императора Александра. Но мри приближении к Холлабрунну ему доложили, что корпуса Мюрата и Ланна уже заняли этот город, чем он был немало огорчен, так как это отрезало ему все средства к отступлению. Чтобы выйти из этого сложного положения, старый русский маршал использовал, в свою очередь, хитрость и послал генерала князя Багратиона в качестве парламентера к Мюрату. Багратион уверил того, что адъютант российского императора только что заключил в Вене перемирие с императором Наполеоном и, безусловно, очень быстро за этим договором последует мир.
Князь Багратион был человеком исключительно любезным, и он сумел польстить Мюрату, который, в свою очередь, обманутый русским генералом, поспешил согласиться на перемирие, несмотря на замечания маршала Ланна, который хотел сражаться. Но Мюрат обладал правом высшего командования, и маршалу Ланну пришлось подчиниться.
Таким образом, военные действия были прекращены на 36 часов. И пока Мюрат вдыхал фимиам, пущенный вокруг него этим хитрым и искушенным русским, армия Кутузова совершила обход и, скрывшись за небольшой грядой холмов, ушла от грозящей ей опасности. Вскоре за пределами Холлабрунна армия вышла на путь, обеспечивающий ей спокойное отступление на соединение со второй русской армией, стоящей между Цнаймом и Брюнном.
Наполеон находился в это время во дворце Шенбрунн, около Вены. ()н впал в безумный гнев, когда узнал, что Мюрат позволил себя обмануть этому русскому князю и заключил перемирие без приказа самого императора, после чего он приказал ему немедленно атаковать Кутузова. Но положение русских теперь изменилось в их пользу, и они приняли французов очень сурово. Бой был одним из самых яростных. Город Холлабрунн переходил из рук в руки несколько раз, он был практически сожжен снарядами, заполнен мертвыми и умирающими, но в конечном < чете остался за французами. Русские отступили к Брюнну. Наши войска их преследовали, заняли этот город без боя, хотя он был сильно укреплен и защищен знаменитой Шпильбергской цитаделью.
Русские армии и часть остатков австрийских войск собрались в Моравии. Для последнего удара император отправился в Брюнн, столицу этой провинции. Мой товарищ Масси и я последовали за императором в том же направлении, но мы продвигались с большим трудом. Во-первых, потому, что лошади были почтовыми и очень устали, а во-вторых, из-за большого количества войск, пушек, зарядных ящиков и другого вида обозов, заполнявшего дороги. Нам пришлось остановиться на 24 часа в Холлабрунне, на этих абсолютно разрушенных пожарами улицах, заполненных водой, балками, остатками несгоревшей мебели. Этот несчастный город бьш настолько сильно сожжен, что мы не смогли найти ни одного дома, чт-обы остановиться на ночлег.
В течение нашего вынужденного пребывания здесь ужасное зрелище потрясло наши души. Раненые, в основном русские, скрылись во время битвы в жилищах, куда вскоре проник пожар. Все, кто мог еще хоть как-нибудь ходить, выбежали оттуда при приближении новой опасности, но калеки, а также лкоди с тяжелыми ранениями заживо сгорели в руинах этих домов. Многие пытались спастись от огня, карабкаясь на земляные валы, но огонь их преследовал даже на улицах, где столпились тысячи этих несчастных, наполовину сгоревших, многие из которых еще дышали. Трупы людей и лошадей, убитых во время битвы, — все было сожжено огнем до такой степени, что несчастный город на многие лье в округе распространял вызывающий тошноту ужасный запах горелого мяса.
