2-й корпус, постоянно двигавшийся по левому берегу Двины, за три дня дошел до Полоцка. Здесь мы узнали, что император наконец покинул Вильно, где оставался двадцать дней, и направляется теперь к Витебску, довольно большому городу, который он рассчитывал сделать центром своих операций.

Покидая Вильно, император оставил там герцога Бассано в качестве губернатора Литовской провинции и генерала Хогендорпа в качестве военного начальника. Ни одной из этих должностей не было достаточно для организации армейских тылов, потому что герцог Бассано, в прошлом дипломат и пунктуальный секретарь, совершенно не знал административной работы, а голландец Хогендорп, очень плохо говоривший на нашем языке и не имевший никакого понятия о наших военных правилах и порядках, не мог ничего поделать ни с проходившими через Вильно французами, ни с местным дворянством. Так что богатства Литвы не принесли никакой пользы нашим войскам.

Полоцк, город, расположенный на правом берегу Двины, состоит из деревянных домов, над ними высится огромный и великолепный коллеж, принадлежавший в ту пору иезуитам; почти все они были французами. Город окружен земляными укреплениями, когда-то выдержавшими осаду во время войны между Карлом XII и Петром Великим.

Войска Нея, Мюрата и Монбрена, чтобы отправиться из Дриссы в Витебск, построили на Двине напротив Полоцка понтонный мост, который оставили корпусу Удино. Этому маршалу предписывалось идти по дороге на Петербург. Именно в этом месте пути 2-го корпуса и Великой армии разошлись. Мы вновь увидели армию лишь зимой при переправе через Березину.

Понадобилось бы несколько томов, чтобы описать маневры и сражения части армии, двигавшейся с императором на Москву. Я ограничусь здесь лишь указанием самых важных событий.

Итак, 25 июля около Островно произошел авангардный бой, весьма благоприятный для нашей пехоты, но в этот бой Мюрат слишком быстро ввел многие кавалерийские полки. 16-й конно-егерский полк входил в их число. Мой брат, служивший в нем эскадронным начальником, был захвачен в плен и отправлен далеко за Москву, на Волгу, в Саратов. Он встретил там полковника Сен-Марса, а также Октава де Сегюра. Они помогали друг другу вынести невзгоды плена, к которым мой брат уже привык, потому что провел много лет в плену у испанцев. Наша военная судьба оказалась очень различной: Адольф побывал в плену трижды, но ни разу не был ранен, а я очень часто получал ранения, но никогда не попадал в плен.

Император, владевший Вильно, маневрировал, чтобы вызвать русских на решающий бой, но ему это не удавалось. В то же самое время корпус Удино, перейдя Двину в Полоцке, обосновался на подступах к этому городу, имея перед собой многочисленные части генерала Витгенштейна, образовывавшие правое крыло противника. Прежде чем излагать события, происходившие на берегах Двины, я считаю необходимым ознакомить вас с составом 2-го корпуса, во всех передвижениях которого участвовал.

Командовавший им маршал Удино поначалу имел под своим начальством лишь 44 тысяч человек, разделенных на три пехотные дивизии. Их командирами были генералы Легран, Вердье и Мерль. Все они, особенно последний, были замечательными офицерами. Среди бригадных генералов выделялись своими талантами Альбер и Мезон. Кавалерия состояла из великолепной дивизии кирасир и улан под командованием генерала Думерка, весьма посредственного офицера, в подчинении у которого находился бравый бригадный генерал Беркхейм. В состав 2-го армейского корпуса также входили две бригады легкой кавалерии. Первая из этих бригад состояла из 23-го и 24-го конно-егерских полков под командованием генерала Кастекса, великолепного во всех отношениях воина. Вторая бригада включала в себя 7-й и 20-й конно-егерские полки и 8-й полк польских улан¹⁰³ и находилась под командованием генерала Корбино. Он был человеком смелым, но весьма апатичным. Обе бригады не объединялись в дивизию. В соответствии с потребностями маршал приписывал их либо к пехотным дивизиям, либо к авангарду, либо к арьергарду. Эта система обладала большими преимуществами.

24-й полк конных егерей, вместе с моим полком входивший в состав бригады, был организован наилучшим образом и служил бы замечательно, если бы между солдатами этого полка и их командиром существовали симпатия и единение. К сожалению, полковник А****¹⁰⁴ проявлял слишком большую жесткость и твердость по отношению к своим подчиненным, и они, со своей стороны, были мало привязаны к нему. Подобное положение дел заставило генерала Кастекса передвигаться и оставаться лагерем вместе с 23-м полком конных егерей и присоединить свою военную кухню к моей. Полковник А***, человек высокого роста, очень ловкий и всегда отменно сидевший в седле, во время сражений с саблей в руках обычно проявлял себя очень хорошо, но говорили, что он меньше любит бои с использованием ружей и артиллерии. Несмотря ни на что, император ценил в этом командире одно качество, которым тот владел в самой высокой степени, и был в этом смысле, без сомнения, лучшим офицером легкой кавалерии во всех европейских армиях. Он обладал очень развитым чувством такта, какой ни у кого больше не встречался. Кроме того, полковник умел блестяще оценивать местность и мог в один момент понять все ее недостатки и преимущества дтя кавалерии. Прежде чем пройти через какую-то территорию, он уже догадывался о препятствиях, которые не были обозначены на картах, предусматривал те места, откуда должны были притекать ручьи, умел находить дороги и самые маленькие тропинки. Основываясь на движениях неприятеля, он делал предсказания, и они почти всегда сбывались. Поэтому г-н А*** был одним из самых замечательных офицеров как в небольших боях, так и в великой войне. Император часто использовал его в разведке во время предыдущих кампаний и рекомендовал этого полковника маршалу Удино, который даже нередко приглашал его на свои совещания. В результате множество нарядов и опасных поручений обязательно доставались моему полку.

Глава

Сражения при Якубове или Клястицах. — Я ранен

Едва различные армейские корпуса, вошедшие в Полоцк перед нами, удалились оттуда, чтобы идти на соединение с императором в Витебске, как Удино, собрав все свои войска в одну огромную колонну по дороге на Санкт-Петербург, вышел 29 июля в направлении армии Витгенштейна, которая, как было известно, располагалась в 2 лье от нас, между двумя небольшими городами — Себежем и Невелем. В тот раз мы провели ночь на берегах Дриссы. Этот приток Двины перед деревней Сивошино (под Боярщиной) представляет собой лишь небольшой ручеек. Здесь он пересекается с большой дорогой на Петербург. Мост в этом месте не существовал, поэтому русское командование заменило его бродом, приказав срыть с двух сторон высокие берега, окружавшие Дриссу, и превратить их в пологие склоны. Дно речки замостили на ширину, равную ширине дороги, и получился очень удобный брод. Однако по обе стороны от него военные части и повозки пройти не могли, потому что там берег был довольно крутым. Я счел своим долгом дать столь подробное объяснение потому, что через три дня это место сделалось театром ожесточенных боев.

На следующий день, 30 июля, мой полк находился в карауле. Я возглавил колонну авангарда и, сопровождаемый всем армейским корпусом, переправился через Дриссу вброд. Жара была страшная. На пыльной пшенице по обе стороны дороги были видны две широкие полосы, где пшеница была раздавлена и полегла, как будто здесь несколько раз проходили тяжелые повозки. Это указывало на прохождение больших пехотных колонн. И вдруг возле заставы селения Клястицы эти признаки по краям большой дороги исчезли и вновь появились слева от нее, на широкой проселочной дороге, ведущей в Якубово. Было очевидно, что в этом месте противник свернул с пути на Себеж и направился на наш левый фланг. Мне это показалось очень важным. Я остановил свои эскадроны и послал предупредить моего бригадного генерала, но маршал, двигавшийся обычно в пределах видимости авангарда, заметил эту остановку, примчался галопом и, несмотря на возражения генералов Ка-стекса и Лорансе, приказал мне продолжать движение по большой дороге.