Второе сочинение, посвященное кампании 1812 года, принадлежит перу полковника Бутурлина, адъютанта императора Александра. Хотя это сочинение и написано противником, в нем есть разумные оценки, и если повествование автора не всегда точно, то лишь потому, что ему не хватало каких-то документов, поскольку он объективен и сделал все от него зависящее, чтобы открыть правду. Так что Бутурлина в целом уважают, потому что он написал свой труд как благородный человек.
Сочинение Лабома было уже забыто, когда в 1825 году, следовательно, после кончины императора, генерал граф де Сегюр опубликовал третий труд, посвященный кампании 1812 года. Дух этого произведения огорчил многих оставшихся в живых участников этой кампании, и сами наши враги назвали его «военным романом». Однако г-н Сегюр имел громадный успех как из-за ясности и элегантности своего стиля, так и из-за того приема, какой был ему оказан королевским двором и ультра-роялистской партией. Бывшие офицеры Империи, сочтя, что на них нападают, поручили генералу Гурго ответить г-ну Сегюру. Он проделал это весьма успешно, но чересчур резко, что привело его к дуэли с г-ном Се-гюром, который был ранен. Следует признать, что если этот последний мало расположен к Наполеону и его армии, то генерал Гурго расточает императору слишком много похвал, не желая признавать ни одну из его ошибок!
Разумеется, я не собираюсь создавать новое описание кампании 1812 года, но считаю своим долгом напомнить основные факты, потому что они составляют значительную часть той эпохи, т. е. моей жизни, а многие факты имеют отношение ко мне лично. Но в этом кратком анализе я хочу избежать обеих крайностей, в какие впали Сегюр и Гурго. Я не буду ни обличителем, ни льстецом: я буду правдив.
В тот момент, когда две могущественные европейские империи готовы были нанести друг другу удары, Англии, естественной союзнице России, пришлось приложить все усилия для того, чтобы помочь отразить вторжение на ее территорию. Уплатив туркам золотом, английскому правительству удалось заставить турецкого султана заключить мир с Россией, что позволило ей отозвать внутрь страны армию, стоявшую на турецкой границе. Эта армия сыграла огромную роль в войне против нас. Англия также обеспечила мир между императором Александром и Швецией. Последняя была естественной союзницей Франции, и на нее Наполеон должен был рассчитывать, тем более что Бернадотт только что был провозглашен наследным принцем этой страны, коей он управлял вместо старого короля, своего приемного отца.
Выше я уже рассказал вам, какое странное стечение обстоятельств подняло Бернадотта, сделав его наследником шведской короны. Однако новый шведский принц, утверждавший, что останется во Франции по велению сердца, дал соблазнить или смутить себя англичанам, а им, впрочем, было бы нетрудно и свергнуть его. Он пожертвовал истинными интересами своей приемной родины, дав Англии взять над собой власть и заключив союз с Россией во время встречи с императором Александром. Эта встреча состоялась в маленьком финском городке Або. Русские только что завоевали эту провинцию и пообещали Швеции компенсировать ее уступкой Норвегии, но ее они должны были вырвать у Дании, бывшей слишком верной союзницей Франции. Так, вместо того чтобы опереться на наши войска на севере для возвращения своих провинций, Бернадотт, напротив, закреплял эти захваты, становясь в ряды союзников России!
Если бы Бернадотт действовал заодно с нами, географическое положение Швеции замечательно послужило бы нашим общим интересам. Однако новый принц еще окончательно не стал нашим врагом. Он хотел знать, на чьей стороне будет победа, и высказался лишь в следующем году. Лишенный поддержки Турции и Швеции, для сдерживания русских армий Наполеон мог иметь своими союзниками на севере только поляков. Но этот неспокойный народ, чьи предки не сумели договориться между собой и создать независимое государство, не представлял собой никакой моральной или материальной опоры.
В самом деле, Литва и другие провинции, составляющие свыше трети прежней Польши, проведшие более сорока лет в подчинении у России, почти полностью утратили воспоминания о своей прежней конституции и считали себя русскими вот уже много лет. Дворяне посылали своих сыновей служить в царскую армию. Привычка привязала их настолько крепко к России, что нечего было и надеяться на их присоединение к французам. То же самое относилось и к другим полякам, несколькими разделами Польши уже давно отделенными от матери-родины и оказавшимися в подданстве Австрии и Пруссии. Они неплохо и охотно выступили против России, но делали это под знаменами своих новых государей. Они не испытывали по отношению к Наполеону ни любви, ни энтузиазма и боялись увидеть свои земли опустошенными войной. Великое герцогство Варшавское, отданное в 1807 году королю Саксонии по Тильзитскому миру, было единственной провинцией прежней Польши, где сохранились остатки национального духа и некоторая привязанность к Франции. Но какую пользу могло столь малое государство принести армиям Наполеона?
Тем не менее, полный веры в свои силы и в свой гений, Наполеон решил перейти Неман. 23 июня в сопровождении генерала Аксо император, надев фуражную шапку и шинель одного поляка из своей гвардии, объехал берега Немана. Тем же вечером, в 10 часов, он приказал начать переправу через реку по многочисленным понтонным мостам, переброшенным напротив маленького русского города Ковно, который был занят нашими войсками без малейшего сопротивления со стороны противника.
Глава VI
Переправа через Неман. — Вступление в Вильно. — Я вступаю в соприкосновение с неприятелем. - 23-й полк при Вилькомире. — Трудности в Литве. — Наступление
{"'Ч А июня на рассвете мы были свидетелями одного из самых 7 / I грандиозных спектаклей. На наиболее значительной возвы-тшщ _Ё_ шенности левого берега видны были палатки императора. Вокруг них все холмы, их склоны и долины были заполнены людьми и лошадьми, оружие сверкало на солнце! Эта масса, состоявшая из 250 тысяч воинов, разделенная на три бесконечные колонны, стекала в полном порядке к трем мостам, перекинутым через реку. Затем различные корпуса двигались вперед, по направлению к правому берегу, в направлениях, указанных для каждого из них. В тот же день Неман был форсирован нашими войсками еще в нескольких местах: у Гродно и Тильзита.
Генерал Гурго ознакомил меня с планом диспозиции, испещренным отметками, сделанными рукой Наполеона. Из этого официального документа следует, что при переправе через Неман армия насчитывала 325 тысяч человек (г-н Тьер, округляя, говорит о 400 тысячах), из них 155 400 французов и 170 тысяч союзников, плюс 984 орудия. Полк, которым я командовал, входил в состав 2-го корпуса под командованием маршала Удино. 23-й полк перешел Неман по первому мосту возле Ковно и сразу же направился к Яново.
Жара стояла удушающая. К ночи она вызвала ужасную грозу, и проливной дождь залил все дороги и поля на 50 лье в округе. Однако армия не увидела в этом дурной приметы, как привыкли говорить, поскольку солдат считает град и гром явлениями, вполне естественными летом. Впрочем, у русских, которые еще более суеверны, чем некоторые французы, тоже была очень плохая примета: в ночь с 23-го на 24 июня император Александр чуть не погиб на балу в Вильне, потому что пол в зале провалился под его креслом как раз в тот момент, когда первая французская баржа с первым отрядом войск Наполеона причаливала к правому берег)' Немана на русской территории. Как бы то ни было, гроза сильно охладила воздух, и наши лошади тем более страдали от этого на бивуаках, что им пришлось есть мокрую траву и ложиться на сырую землю. Поэтому армия потеряла несколько тысяч лошадей из-за приступов острых колик.
За Ковно протекает очень маленькая речка Вилия, мост через которую противник уничтожил. После грозы вода в этом притоке Немана поднялась, так что передовым частям Удино пришлось остановиться. Император появился в тот момент, когда я сам подъезжал к голове колонны моего полка. Он приказал польским уланам попытаться перейти вброд: один человек утонул; я узнал его фамилию, его звали Минский. Я подчеркиваю эту деталь потому, что случаю, происшедшему при переправе польских улан через Вилию, уделялось слишком большое внимание.
