– Сценарист кем был раньше?
– Сценарист? – задумался он, – сварщиком! – и засмеялся.
– А оператор?
– Оператор – фотографом. А художник по свету – электриком! – уже хохотал он. Леонидов тоже хохотал.
– А грузчиком никто у тебя не был?
– Грузчиком? – засмеялся Петров, – грузчиком был я. Закончил театральный и двадцать лет был грузчиком, а теперь режиссером! – и снова захохотал.
Леонидов тоже смеялся, потом встал и торжественно взял слово:
– Мы живем в прекрасное время, в прекрасной стране, где электрик становится художником, а звукооператор композитором, фотограф оператором! А сварщик может стать сценаристом…
– А режиссер грузчиком! – перебил, хохоча Петров.
– А режиссер – бизнес-крысой! – добавил Леонидов. – Так выпьем за то, чтобы грузчик снова стал режиссером, а крыса писателем!
Якорь сам собой поднялся из воды, и последние капли упали на, раскаленную от солнца, палубу. Официант вместо салфетки сам завис в воздухе, развеваясь на ветру белым флагом в черных брюках, а на голове его лихо сидела фуражка моряка. Он уцепился одной рукой за рею, а другой аккуратно подливал в бокалы пиво, и пена летела во все стороны. Корабль гордо, уверенно отошел от причала, поплыв по волнам. И куда его занесет этот ветер, было непонятно. Что ждет его на пути – оставалось загадкой. Но этим двоим было все равно. Главное плыть!
10
Это было для Леонидова потрясением! Он смотрел, не отрываясь, на коробки с книгами и не мог прийти в себя.
– Распишитесь здесь… и здесь…
Он на ощупь водил рукой по листу бумаги, ставя подпись и продолжая смотреть на книги. Потом бережно взял одну. Легкая, невесомая, волшебная тетрадка, на ней было название его первой книги, на обратной стороне фотография и его имя. Раскрыл ее, и месяцы работы, безумного, безудержного труда восстали из памяти. Они были в каждой букве и строчке, на каждой странице. Вот его придуманные люди, они, переходя со страницы на страницу, взрослеют, меняются их жизни, судьбы. Вот финал, и человек, сняв надоевшую обувь, бредет по берегу, и песок запоминает каждый его шаг. Потом океан стирает их, и они растворяются. А человек все идет и идет…
Леонидов закрыл книгу, бережно положив ее в коробку. Точно такое же чувство у него было, когда появился на свет его сын. Он летел через весь город к родильному дому, потом долго стоял под окнами, наконец, в ее руках увидел его, и солено-горькая нежная радость заволокла глаза и комом стояла в горле. Он смотрел и не мог отвести глаз. И теперь так же стоял и смотрел.
– Вы заберете какое-то количество экземпляров? – спросил маленький издатель.
– Заберу? А разве можно?
– Ну, конечно же, можно! – ответил тот. Он был, словно тот врач из роддома, спокойный и уверенный, уставший от работы, равнодушный и вежливый. Каждый день через его руки проходят малыши. Десятки маленьких людей. Он уже не удивляется ничему. Интересно, если у него родится сын, что почувствует он? И почувствует ли?
– Можно, можно, – ответил тот, – берите, сколько хотите! Они ваши! Берите, хоть все!
– Как все? – отпрянул он. – Что же вы будете продавать? Что пойдет в магазины?
– Берите сколько хотите, – повторил маленький издатель, – и распишитесь в получении…
Леонидов взял десять штук,… нет, двадцать, расписался и подумал:
– Интересно, когда я забирал сына из родильного дома, тоже расписывался? Не помню,… уже не помню…
– До свидания, – попрощался маленький издатель.
– А дальше…, – спросил Леонидов, – когда вы их продадите? – и вновь посмотрел на коробки с книгами. Он смотрел, понимая, что больше их никогда не увидит. Они пойдут в магазины, потом перейдут на полки к людям, и он потеряет их навсегда. Но ведь для них он писал! Он делал это для людей! Тогда, какого черта? И все равно было жалко прощаться с ними, расставаясь навеки,… навсегда…
– Звоните, – равнодушно сказал маленький издатель, – через месяц, через два. Сейчас мертвый сезон. Лето.
– Как, – удивился он, – а что, летом книги не читают?
– Летом их не покупают, – грустно сказал издатель.
– Потрясающе, – подумал он. И уже вслух повторил: – Значит, звонить через месяц?
– Звоните, звоните, – повторил издатель, и они попрощались.
Он шел и думал: – Летом книги читают, но не покупают! Как такое может быть? А, может и дети летом не рождаются, только растут те, которые уже куплены…, то есть, напечатаны…, то есть… Тьфу! – и голова шла кругом.
Но голова прошла, теперь можно было собраться с мыслями, сосредоточиться и писать! Только писать.
11
У собак есть странная особенность. Может быть, не только у собак, но и у других животных, но они должны быть обязательно хищниками. Так вот. Собаки не переносят страха по отношению к себе. Собаки сами по себе смелые животные, и такое трусливое поведение выводит их из себя. Такое недостойное поведение! И если они чувствуют, что человек боится, непременно накинутся. Почему-то это заложено в их инстинкте. Кто это сделал, зачем, мы не знаем. За ответом пожалуйте к господину Дарвину или Господу Богу – смотря, в кого вы верите больше. Так вот, эти собаки спокойно проходят мимо людей, вежливо, иногда даже заискивающе помахивая хвостами, но стоп… этот явно боится, он трусит, он трус! И тут начинается! Так обстоит дело с собаками. Но если собаки похожи на людей или уже почти стали ими. Или наоборот, были людьми, но превратились в собак или других хищников – все становится намного сложнее. Инстинкт неприятия боязни для них сохраняется и почти всегда служит причиной агрессии и даже насилия. Так устроен человек. Этот инстинкт общий для всех хищников. Но больше всего такого человека-собаку раздражает непонимание. Если он чувствует, что не понимает кого-то, этот кто-то непременно начинает его раздражать и даже бесить. И тогда он опять начинает бросаться. Наверное, так самая обыкновенная собака превращается в бешеную.
Клейзмер шел по улице, и стайки собачонок преследовали его. Это были разные собачонки: просто дворняжки, попадались метисы, которые походили на какую-то породу, а иногда за ним следовал красавец – породистый пес – кобель или сучка. Дворняги слабо тявкали и быстро отставали. Но эти кобели, эти сучки! Они вели себя, как настоящие элитные псы, хрипели, пена стояла у рта, лапами упирались в асфальт, норовя укусить и даже разорвать, становились в стойку, готовясь к решающему прыжку, чтобы вцепиться в горло!
Они разыскали его! Они отобрали у него город и улицу, не давали спокойно добраться до магазина или просто пройтись по скверу или парку! Остальные граждане шли мимо, не обращая внимания на этих псов. Они были нормальными, понимаемыми и не трусливыми людьми, поэтому не интересовали лающую свору, но этот человек!
И теперь он предпочитал общаться с ними только по телефону. Нет, он не боялся их. Может быть, даже хотел с ними поговорить, всякий раз с надеждой снимая трубку, но всегда слышал одно и то же. И все как-то не получалось. Он быстро проскальзывал по улице со своей авоськой, забегал в дом, в подъезд, куда путь им был заказан. Но стоило открыть дверь в квартиру, все только начиналось.
– Господин Клейзмер! Здравствуйте!
– Здравствуйте!
– Журналист Собакин…. газета «Собачьи новости»…. Интервью для нас.
Все как всегда просвистело, пролаяло одной короткой, жизнерадостной фразой.
– Господин, Клейзмер! До нас дошла удивительная новость! Вы получили от Математического института премию в миллион долларов!
– Да, получил!
– Но вы не взяли ее!
– Не взял.
– Почему?
– Вы все равно не поймете, – с сожалением отвечал он. – До свидания, – и вешал трубку. Но телефон, не долго думая, начинал звонить снова:
– Господин Клейзмер, журналист Собакин. Здравствуйте!
– Здравствуйте.
– Но, почему я не пойму? – возмущенно хрипела мембрана в ухо.
