И когда дана была команда их роте к штурму чеченской крепости, перекрестился, без промедления поднялся и беглым шагом пошел вперед под пули.
Две недели отчаянно защищались воины Шамиля; чужих не щадили и себя в том бою не жалели. Убитых и раненых, пока не кончилось сражение, никто не считал.
Две недели атаковали аул русские роты... Когда закончился последний бой, понял Иван, что сидит у разбитой каменной стены, на коленях ружье с погнутым дулом и разбитым в щепы прикладом, кафтан и рубаха разорваны в лоскуты, шинели и мохнатой шапки на нем вовсе нет; голова, руки, грудь — все в присохших уже кровавых корках, болят кости, саднит кожа. Вроде, даже и не ранен — видно, и сейчас хранил его Бог.
Перед глазами все стояли отблески пожаров на шашках горцев да на отточенном на вершок жале собственного штыка. Здесь, наверху, стало уже тихо, а где-то внизу еще слышались крики и выстрелы — это Шамиль с последними защитниками крепости, большей частью раненными, прорывался на восток, в дагестанские горы.
В конце лета 1859 года, в августе, солдаты Ширванского и Апшеронского полков 21-й дивизии штурмовали отвесные скалы горы Гуниб, где находился Шамиль и около шести сотен его воинов. Сдался Шамиль.
Приказ генерала Барятинского, руководившего операцией, через несколько дней после последнего боя был зачитан в частях 20-й дивизии; в нем говорилось: «Шамиль взят, поздравляю Кавказскую армию».
Иван Арефьев вместе с другими тогда, в сентябре 1859 года, встретил эти слова громким «ура!».
Но пройдет еще несколько долгих лет, прежде чем в мае 1864го в церквах отслужат молебен по случаю окончания полувековой войны, хотя империя гораздо раньше официально утвердила свои притязания на завоеванные территории, внося в топонимику новые названия. В 1861 году Высочайше было повелено: «Все пространство, находящееся к северу от Главного хребта Кавказских гор, заключающее в себе как две области — Терскую и Кубанскую, так и Ставропольскую губернию, именовать впредь Северным Кавказом».
За годы Кавказской войны Русская армия приобрела новые качества. Вот что писал об этом А.А. Керсновский:
«В чащах чеченских лесов и на раскаленных дагестанских утесах, в молниеносных рукопашных схватках с отчаянно храбрым противником и в изнурительных напряжениях прокладки дорог и расчистки просек, крепла воля, закалялись характеры, создавались легендарные боевые традиции, вырабатывался глазомер начальников и бесстрашие подчиненных».
Боевые отличия за Кавказскую кампанию получили полки трех пехотных дивизий — 19-й, 20-й и 21-й:
— 74-й пехотный Ставропольский и 76-й пехотный Кубанский полки — Знаки на шапки за Западный Кавказ (1864);
— 77-й пехотный Тенгинский полк — Георгиевское знамя за Андию (Ведень) 1859 г., Знаки на шапки за Чечню (1857-1859);
— 78-й пехотный Навагинский полк — Георгиевское знамя за Ахульго (1839), Андию и Дарго (1845-1846), Знаки на шапки за Чечню и Дагестан;
— 79-й пехотный Куринский полк — Георгиевское знамя за Ахульго (1839), Андию и Дарго (1845-1846), Знаки на шапки за Чечню и Дагестан;
— 81-й пехотный Апшеронский полк — Георгиевское знамя за Ахульго (1839), Андию и Дарго (1845), Гуниб (1859), Георгиевские трубы за Восточный Кавказ (1859), Знаки на шапки за Чечню (1857);
— 82-й пехотный Дагестанский полк — Георгиевское знамя за Салты (1847) и переход у Сагрытло (1859), Знаки на шапки за отличия (с 1849 г. по 1859 г.);
— 84-й пехотный Ширванский полк — Георгиевское знамя за Гуниб (1859), Георгиевские рожки за Западный Кавказ (1864).
Прадед гордился и наградами полка, и знаками, которыми наградили солдата — ведь их давали за доблесть и верность присяге.
Окончилась Кавказская война, но продолжалась для Ивана Арефьева служба.
К ПОЛЬЗЕ ГОСУДАРСТВЕННОЙ
Во всем стараться споспешествовать, что к Его Императорского Величества верной службе и пользе Государственной во всех случаях касаться может.
Присяга
«Попал я в такие края, где плеснешь с крыльца воду из кружки, а падет на снег кусок льда», — вспоминал мой прадед.
Слова Ивана Арефьевича о том, что попал он (заметим, попал, а не служил) в такие места, где лютуют страшные морозы, дали направление дальнейшим моим поискам.
Первой пришла мысль, что за проступок сослали его в Сибирь. Но тут же мысль эту и отбросил: знаки воинских солдатских отличий, о которых я знал и которые носил прадед до самой смерти, исключали такой поворот событий.
Тогда, может быть, реорганизация частей Русской армии в период конца пятидесятых — первой половины шестидесятых годов XIX века (на этот счет имелись документы)...
И я предпринял поиски архивных источников о целевом формировании войск (возможно, такие существовали) Восточной и Западной Сибири.
Что же это за места в России, где холода столь жестоки, что остались в памяти солдата, так много повидавшего... Казалось бы, удивить его уже ничем нельзя было, а он и десятки лет спустя рассказывал о них детям и внукам.
Документы, указывающие на укрепление сибирских гарнизонов, я нашел. В них упоминались Енисейская губерния, Верхне-ленск и, наконец, Якутск. Анализ этих материалов, в совокупности с другими, касающимися формирования новых полков и дивизий, позволил выстроить цепочку событий, могущих действительно привести Ивана Арефьева в Сибирь.
Но обо всем по порядку...
18 февраля 1855 года скоропостижно умер император Николай I, на престол взошел Александр II, второй уже русский царь, при котором жил Иван, и второй, которому он присягал.
С именем Александра II, как известно, связаны широкомасштабные реформы во многих областях государственного управления и, конечно, в армии. Преобразования, безусловно, касались не только высших чиновников (гражданских и военных), но и широких слоев российского общества, в том числе и простого солдата.
Еще в 1857 году появились так называемые «наставления»; эти своего рода пособия обобщали боевой опыт и способствовали формированию методов планового обучения солдат по единым критериям. Например, существовало «Наставление по употреблению в бою штыка и приклада». В нем, в частности, предусматривалось обучение рукопашному бою в парах и при наличии защитных приспособлений: масок, нагрудников, перчаток. В наставлении приводились схемы нанесения ударов при нападении и защите.
Это и другие подобные руководства в первую очередь поступали в войска резерва и в войска центральных губерний страны. Такой подход объяснялся необходимостью: готовить не имеющих боевого опыта солдат пехоты к боевым действиям в современных условиях.
К тому же все шире применялось нарезное оружие. Справедливо считалось, что теперь, когда стрелковые цепи заменили устаревшие сомкнутые линии и колонны, в рукопашном бою солдат уже не чувствовал локтя товарища и должен был действовать самостоятельно, без оглядки. В новых условиях требовалось, чтобы пехотинец, «храбрый, хладнокровный и сметливый, хорошо знакомый с основными правилами употребления штыка», сам находил тот способ действия, который позволил бы ему одержать верх в конкретной ситуации.
Собственно, так ведь и действовали Иван и его товарищи на Кавказской войне, к тому давно приучили их и местные условия, и внезапные схватки с горцами.
Осмысленный опыт Крымской и Кавказской войн виден в этих наставлениях.
В 1859 году появилось «Наставление для образования стрелков». Целью этого наставления было обучение стрельбе из нарезных ружей при дальности до тысячи шагов и более. В батальонах кавказских полков уже использовалось нарезное оружие, однако и после 1860 года практического преимущества солдаты Русской армии от этого не получили.
Когда в горном Дагестане впервые рядом с Иваном упал раненый, которого взял на мушку воин Шамиля шагов с пятисот-шестисот, офицеры, да и сами солдаты, сразу угадали нарезной ствол. Противник получал вполне современные английские ружья через посредство Турции и отдельных перекупщиков.
В начале шестидесятых годов пришло новое «Наставление для стрелкового образования пехоты...», но офицеры и унтер-офицеры кавказских дивизий «наставляли» молодых солдат гораздо раньше, непосредственно в бою. Стреляли из переделанных в нарезные шестилинейных ружей стоя, с колена и лежа.
