— О чем вы говорите?! — искренне возмутился Сельмурзаев.

— Руслан привёз вам изотопы. Цель?

— Глупый разговор… Я не знаю, что наговорил Руслан. Он мой дальний родственник и иногда пользуется моим гостеприимством.

— Как и два террориста с оружием, что приютились в доме.

— О них я вообще ничего не знал. Этим домом пользуются многие мои родственники. И записан он на мою сестру. Что там творится — за это я ответственности не несу…

— Вы что, правда надеетесь, что мы будем брать согласие на привлечение вас к уголовной ответственности?

— А вы думаете по-другому?

— Я думаю, что если мы не найдём общий язык, то сначала порежем на куски тебя, сука позорная, — Глеб подошёл к депутату и взял пальцами его за горло. Сельмурзаев попытался дёрнуться, но Ратоборец надавил на болевую точку, и рука обвисла. — А потом твоего змеёныша, который в Англии учится. Родственников. Всех под нож…

Он отпустил.

Чеченец перевёл дыхание. И произнёс глухо:

— Делай что хочешь! Ничего не узнаешь!

— Значит, взаимного согласия не получилось… Жаль.

Сельмурзаев выругался по-чеченски.

Он привык, что с ним играют в поддавки. Что все наезды не страшны. Потому что даже если государственная контора наезжает по беспределу, всегда можно включить каналы, и зарвавшимся ребятам прикажут сдать назад. Но только он ошибался. Это была вовсе не контора. Точнее, не та контора…

Дальше разговор продолжился в комнате с хирургическим креслом. К тёплой компании прибавился Доктор.

— Сколько у нас времени? — спросил он, бездонными чёрными глазами разглядывая депутата, чьи запястья были прикованы к креслу.

В глазах чеченца застыла тяжёлым камнем ненависть. И упрямство. Депутат ожидал самого худшего. И был готов к нему. Он был готов умереть, в отличие от Руслана. Усмана Сельмурзаева знали как человека стального, несгибаемого. Но Доктор смотрел на него с пониманием, мудро. Он знал, что не бывает несгибаемых людей. Весь вопрос только в количестве затраченных усилий. Стального человека можно согнуть. Чугунного — сломать…

— Времени у нас не так много, — сказал Глеб. — Скоро его хватятся, и небеса содрогнутся от вопля мировой и туземной общественности.

— Мне нужно часов восемь-девять. — Доктор прилепил к плечу Сельмурзаева какой-то датчик. Чеченец дёрнулся и выругался, но Доктор не обратил на это никакого внимания.

— Главное — результат.

— Результат будет, — улыбнулся ласково Доктор и посмотрел на Сельмурзаева.

Их глаза встретились. Дуэль длилась не больше трех секунд. И ненависть, упрямство стали уступать место в глазах депутата животному ужасу.

— Не бойтесь, дорогой мой пациент. Я не палач. Будет совсем не больно…

Доктор был гордостью старой Конторы. В закрытом и пользующемся заслуженно зловещей славой НИИ номер семь он достиг совершенства в методике подавления личности — виртуозно использовал для этого дела весь возможный арсенал средств, начиная от гипноза и кончая психотропными устройствами и психотропными веществами. Шансы Сельмурзаева устоять против Доктора равнялись круглому нулю. Вопрос состоял в том, чтобы не угробить допрашиваемого, чтобы выдержало сердце и нервы, и он не преставился от инфаркта и не превратился бы в буйного психбольного.

— Ну что, начнём. — Доктор взял инъектор и вкатил пленнику первую дозу «лекарства». Человечество всю историю пыталось применять вещества, развязывающие языки лучше пыток. На научную основу это было поставлено в Англии в XVIII веке, когда подозреваемому сделали инъекцию опиума. В 1916 году американский врач Роберт Хаус провёл опыты по использованию скополамина — обезболивающего препарата растительного происхождения. Позже были попытки применения для этих целей наркотиков — марихуаны, мескалина, ЛСД. В пятидесятые годы ЦРУ пробовало псилоцибиновые грибы, яд кураре. Особую известность получил пентонал натрия. Настоящая революция произошла в семидесятые годы, когда в закрытых институтах КГБ, ЦРУ начали прокатывать сложные химические соединения, обладающие порой волшебными свойствами. Применение психотропных веществ упирается в один момент — не проблема привести человека в состояние оглушенности, когда язык сам будет болтаться, как тряпка на ветру. Весь вопрос в том, что в таком состоянии человек легко продуцирует ложные воспоминания и сам становится уверенным в их истинности. Отсечь лишнее, разобраться, где правда, а где фантазии, вот тут нужен высокий уровень оператора. Доктор в этих делах был настоящим кудесником. Он мог невозможное…

Сельмурзаев заорал — у него возникло ощущение, будто ему влили расплавленный металл.

— Тише, тише, — забормотал Доктор. — Сейчас все пройдёт.

Для того чтобы выжать депутата досуха, залезть в самые потаённые уголки его сознания, заставить признаться в том, в чем он и сам себе не признался бы, Доктору понадобилось всего пять часов.

Итак, расклад с изотопами выглядел следующим образом. Дела у сепаратистов в Ичкерии шли в последнее время ни шатко ни валко. Цель достижения независимости, и так довольно эфемерная, сегодня отодвигалась лет эдак на тысячу, но это полбеды — серьёзные люди всерьёз к этим целям не относились. Хуже, что иссякали зарубежные ассигнования. Стабилизация обстановки резко сокращала доходы и в самой республике. Утрачивалось влияние определённых кланов.

Способ разрешения этих проблем один — удивить, потрясти всех. Захваты концертных залов — дело трудоёмкое, трудозатратное и трудновыполнимое. После того как бойцы группы «Контртеррор» уложили полсотни усыплённых боевиков, делая аккуратные контрольные выстрелы в голову, количество ичкерийских патриотов, мечтающих покурить на пороховой бочке, резко пошло на убыль. А взрывы самодельных взрывных устройств на остановках, вокзалах и дискотеках уже воспринимались народами России как неприятная и вполне обыденная неизбежность.

Нужно было что-то грандиозное.

Сельмурзаев, человек, имеющий высшее техническое образование, выполняя свои депутатские обязанности, наткнулся на информацию о секретной разработке в «Снежанске-11» — активных трансформерах. Вещество безобидное, не выявляемое с помощью счётчика Гейгера, его можно спокойно перевозить в дорожных сумках без риска облучения. Но с помощью нехитрых манипуляций оно превращается в сильно радиоактивный порошок. При попадании в лёгкие — пятидесятипроцентная вероятность рака лёгких и летального исхода. А при больших дозах — лучевая болезнь. Мечта воина джихада! Захватывающие перспективы! Порошок активизируется. Распыляется над Москвой. Одновременно травится водоканал. Предусматривались ещё некоторые сюрпризы. Все это сопровождается галдежом в России и Европе. Наиболее отработанная часть сценария — правозащитные организации, свободная пресса, комиссии Евросоюза. Грозные требования немедленно начать улаживание споров политическими методами, поскольку военного решения вопроса не существует, а борьба с бандитами ведёт лишь к эскалации конфликта. Доводы известные, обкатанные не раз. Результат — Россию ставят на колени. А если заартачится, все равно пинок получит хороший.

В качестве основного исполнителя был выбран известный мастер террористических многоходовок Рамазан Актов, больше известный как правая рука бессмертного колченогого отца чеченского террора Муртазалиева. В столицу выдвинулись рядовые исполнители. Разместились здесь и терпеливо ждали обещанных взрывчатки и изотопов. Пятеро из них готовы были ошахидиться — принять мученическую смерть за веру. Остальные рассчитывали выполнить работу и уйти, сорвав хороший куш. Сам депутат Сельмурзаев адресов боевиков не знал. Аюпов счёл за благо не посвящать его в такие подробности — бережёного Аллах бережёт. Депутат оказывал поддержку деньгами, информацией и кое-какими ресурсами.

— Сколько, по расчётам, должно было погибнуть мирного населения? — спросил Глеб.

— По приблизительным оценкам от трех до пятидесяти тысяч, — глаза депутата были полуприкрыты, слова звучали отстранение, скрипуче. Пленник был похож на механическую куклу, у которой кончается завод и проржавели пружины. — Перед терактом чеченцы и дружественно настроенные лица будут предупреждены. Не все, только самые ценные…