— Благодарю вас за беспокойство. Весьма тронут вашим участием. Вы абсолютно правы.

Действительно, пришла пора сделать выбор. Он и сам все сильней тяготился своим положением. Чего еще ждать? Вступать в заговор против новой власти? Чепуха. Уехать за рубеж, как это сделала год назад жена? Нет, кому он там нужен. Родина — здесь.

Заделаться архивариусом-летописцем города Глупова на манер Салтыкова-Щедрина? Занятных типажей предостаточно. Только вот поздновато начинать жизнь заново, осваивать писательское ремесло. Сейчас оставаться на родине имеет смысл только в одном случае: если зачислят в Красную Армию на офицерскую, по-старому, должность.

Недалеко, в Самаре, учрежден, как пишут, Приволжский военный округ. И начальником штаба там — бывший генерал-майор Пневский Николай Васильевич.

Кому адресовать письмо — ясно, как обратиться? Товарищ? Вульгарно звучит: они даже не знакомы. Полковник не имеет права так обращаться в официальном письме к генералу. Гражданин? Нелепо. Не гражданскому же лицу обращение. Нет, пусть знает, что обращается не «бывший», а не забывший свою честь и правила приличия.

125

Борис Михайлович твердым почерком поставил дату: 23 апреля 1918 г. и продолжил:

Господин генерал!

Прочитав в газетах об учреждении военного округа и о Вашем назначении начальником штаба Приволжского военного округа, я решил обратиться к Вам с этим письмом.

Как бывший полковник Генерального штаба, я живо интересуюсь вопросом о создании новой армии и, как специалист, желал бы принести посильную помощь в этом серьезном деле.

Сожалея, что предыдущая моя служба не дала мне возможности лично быть Вам известным, я позволю себе привести некоторые данные о ней.

Произведенный в 1903 году в офицеры из Московского военного училища, я в 1910 году окончил академию, а затем, откомандовав два года ротой, начал в 1912 году службу Генерального штаба в должности старшего адъютанта штаба 14-й кавалерийской дивизии. Пробыв шесть месяцев войны в этой должности, я последовательно занимал должности помощника старшего адъютанта штаба 12-й армии, и. д. штаб-офицера для поручений при управлении генерал-квартирмейстера штаба Северо-Западного фронта и с ноября 1915 года получил сначала штаб отдельной казачьей бригады, а затем и штаб 2-й Туркестанской казачьей дивизии. Пробыв в этой должности около двух лет, я в конце сентября 1917 года был назначен командиром 16-го гренадерского Мингрельского полка, а в начале декабря того же года был выбран на должность начальника Кавказской гренадерской дивизии, на какой находился до 16января 1918 года, а затем по болезненному состоянию был эвакуирован и с 16марта с.г. по демобилизации уволен в бессрочный отпуск.

Будучи уроженцем Урала, я бы хотел начать свою службу в этом районе, а потому позволю себе просить Вас о ходатайстве в назначении меня на службу в Приволжский военный округ. Как бывший офицер Генерального штаба, я бы желал получить должность Генерального штаба во вверенном Вам штабе или же в штабе войсковых соединений округа по Вашему усмотрению. Как начавший уже и строевой ценз по командованию полком, я мог бы занять и строевую должность, но должность Генерального штаба была бы для меня предпочтительней.

Если с Вашей стороны последует согласие, то прошение с приложением копии послужного списка и копии боевой аттестации и по-

126

становления совета дивизии о моей эвакуации мною будет немедленно представлено по указанному Вами адресу.

Глубоко сожалея, что неизвестен Вам лично, и хорошо понимая, что в таком серьезном деле, как формирование новой армии, требуются помощники, известные своей службой, я, однако, рискую просить Вас о предоставлении мне должности, имея в виду, что сведения о моей предыдущей службе могут дать Вам необходимые обо мне данные.

Прошу не отказать в распоряжении уведомить меня о результатах по адресу: г. Казань, Черноозерская улица, номера Бакарцева.

Уважающий Вас Борис Шапошников

НА СТОРОНЕ НАРОДА

К сожалению, Шапошников не оставил никаких воспоминаний о том периоде, когда он обдумывал свое решение о вступлении в Красную Армию. Для любого кадрового офицера этот выбор тогда был необычайно трудным.

Гражданская война — совершенно особый вид вооруженного конфликта. Ее пространственные границы порой очень условны, так же как разделение фронта и тыла. Не только потому, что локальные столкновения могут происходить повсюду. Самое главное: успех или поражение в сражениях не так важны, как надежный тыл, отношение к армии народных масс.

В гражданских войнах основная разделительная полоса проходит по умам и сердцам людей. Соседи и родственники нередко становятся лютыми врагами. Происходят классовые, политические распри — междоусобица. Нарушаются социальные связи, единство общества. На какую сторону встать, чьи интересы защищать? И не голосованием, не демонстрациями, а ценой своей и чужих жизней.

Как профессиональный военный может зарабатывать себе на жизнь? Бывшим царским офицерам выбирать приходилось между «демократами», сторонниками конституционного устройства, свергнувшими самодержавие, и «пролетариатом», во главе которого стояли революционеры-экстремисты. Чем же могла быть для них привлекательной Красная Армия?

Тем, кто по каким-то причинам остался в Центральном районе Европейской России, проще всего было выбрать Красную Армию.

-"ш"-

Большевики, как выяснилось, по указанию Ленина установили мир с Германией, хотя и ценой немалых территориальных уступок. А белогвардейцы вроде бы действовали заодно с Антантой, явно вынуждены были считаться с интересами Англии, Франции, получая от них материальную и финансовую помощь. Получалось, что именно большевики, отстаивая независимость России, представляют интересы ее народов.

Но даже сознавая это, многие офицеры и генералы, обращаясь с просьбой принять их в Красную Армию, делали оговорку: готовы служить на Западном фронте. Они не хотели участвовать в братоубийственной гражданской войне. Для них не существовало принципиальной разницы между красными и белыми. Они хотели, можно сказать, «работать по специальности», не ввязываясь в политические «разборки».

У Бориса Михайловича, в отличие от них, выбор был принципиальный: без предварительных условий и оговорок. Он не собирался вступать в Российскую Коммунистическую партию (большевиков), что показали последующие годы. Скажем, М.Н. Тухачевский, став членом партии очень быстро, в 1918 году, сделал головокружительную карьеру. Почему Шапошников не поступил так же? У него тогда были бы прекрасные возможности для стремительного подъема по служебной лестнице.

Прежде всего, пожалуй, по той простой причине, что он не стремился к высоким должностям, не был карьеристом. Идеалы белогвардейского движения — восстановление помещичьего строя, власть буржуазии — его не устраивали. Правда, и к большевикам большого доверия не было; их лозунги выглядели агитками, а коммунистическое бесклассовое общество, отказ от государственной системы и всемирная революция больше всего смахивали на утопию, несбыточные мечтания.

Однако значительная часть народа, солдатской массы пошла за большевиками, эсерами, анархистами. Укреплялась власть сторонников Ленина, устанавливался порядок — жестокий, революционный, но все-таки порядок, противостоящий хаосу и полной деградации российского общества. Следовательно, такой была форма народовластия. А Шапошников с юности привык ощущать свою близость к народным массам, а не привилегированным слоям. Недаром солдаты избрали его командиром дивизии.

Он выбрал служение народу, а не партии. Был готов сражаться в рядах Красной Армии с белогвардейцами. С ними у него оказалось слишком мало общего.

128