БОИ ПОД ЛОДЗЬЮ

По-прежнему 14-я кавалерийская дивизия маневрировала на левобережье Вислы. Ее успешные действия во многом определялись хорошо организованной (благодаря работе Шапошникова) конной разведкой.

В начале октября дивизия неожиданным штурмом выбила противника из городка Сохачева. Была возможность закрепить успех, ударив во фланг и тыл отступивших частей. Однако Новиков их замысел не поддержал. И напрасно. Вскоре противник, имея большое преимущество в людях и технике, подтянув не менее пяти батарей, открыл огонь по городу. Пришлось отступать. При этом Шапошников попал под артиллерийский обстрел и был контужен ударной волной от разорвавшегося рядом снаряда. Но остался в строю.

Наступил ноябрь. Штаб корпуса поставил перед 14-й и 8-й кавалерийскими дивизиями задачу усиленным маршем пройти по тылам двух неприятельских армий. Получив распоряжение от комдива Эрдели, Шапошников набросал два маршрута движения бригад с придачей каждой по батарее. Представив начальнику проект приказа для подписи, услышал:

— Зачем, Борис Михайлович, мы будем тащить по пахоте за собой артиллерию? Не лучше ли направить ее по шоссе вслед за восьмой кавдивизией? Тогда она скорее дойдет, и нам будет легче.

95

— Но мы не знаем обстановку в районе передвижения, — возразил Шапошников. — Артиллерия может понадобиться бригадам на этом пути.

-Ну какая там неясная обстановка — будем двигаться по тылам! Нужно сохранить силы наших коней.

По своему обыкновению Шапошников не стал спорить с командиром. Его обязанность — доложить свои соображения, пояснить свои доводы, оставляя последнее слово за начальником и выполняя его указания. Тем более что обстановка действительно была неопределенной. Поэтому в приказе Шапошников указал бригадам выслать на 15 км вперед ближнюю разведку. Кроме того, превышая свои полномочия, отправил хорунжего с шестью казаками в штаб 2-й армии, чтобы выяснить общую обстановку на фронте.

Когда дивизия подошла к городу, неожиданно выяснилось, что там находятся немецкие пехотинцы. Генерал Эрдели забеспокоился: где же артиллерия. Однако никаких сведений о находящихся на марше батареях не поступало. В полночь пришло распоряжение штаба корпуса: во что бы то ни стало взять город Тушин. Но этого сделать было нельзя из-за отсутствия артиллерии.

Отправив разведку, Шапошников прилег отдохнуть. Вдруг в избу ввалился командир артиллерийского дивизиона подполковник Арцишевский. На упреки в долгом отсутствии он отрезал:

— Пока вы тут все спите, я уже воевал!

— Как воевал, где?

На шоссе он оказался в потоке обозов, где встретил командира 1-го Сибирского корпуса и получил от него приказ обстреливать наступающих немцев. Выяснилось: противник в данном районе сосредоточен крупными подразделениями. Уложив Арцишевского спать, Шапошников пошел к Эрдели с докладом и для обсуждения действий дивизии.

Дневной штурм оказался неудачным. На залпы двух наших батарей (8 орудий) немцы ответили выстрелами вдвое большего числа тяжелых орудий, а наступление спешенных частей было встречено пулеметным огнем. Город удалось взять ночным штурмом преимущественно силами подошедшей пехотной дивизии.

Тем временем севернее войска 2-й армии, неся большие потери, с трудом удерживали город Лодзь, а ее командующему запретили выезжать из него. Грохот артиллерийских дуэлей не прекращался ни днем, ни ночью. Горели деревни. 14-я кавдивизия вела боевые действия главным образом в пешем строю.

96

Судя по всему, с обеих сторон преобладали разрозненные действия отдельных частей. Пасмурная погода поздней осени, распутица, короткие дни затрудняли наблюдение, ориентировку и передвижение разведки и войсковых частей. Происходили отдельные столкновения. Пехотные и кавалерийские подразделения противника были перемешаны, а отдельные мелкие разъезды бродили в тылах наступающих дивизий 1-го конного корпуса.

Показателен один эпизод, рассказанный Шапошниковым. Части 14-й дивизии 12 ноября впервые встретили небольшие группы пехотинцев-сибиряков в характерных папахах, бродивших бесцельно. «Когда я остановил одну из таких групп, приняв их за пехотную разведку, и поинтересовался, какую задачу они выполняют, то получил ответ: “Мы стрелки 6-й Сибирской дивизии. Ищем свой полк”.

— Где же находится ваш полк? — спросил я.

— Да вот мы и не знаем. Кажется, наша группа единственной осталась из полка, — бойко ответил один солдат.

И действительно, рассказ солдат-сибиряков подтверждался, на поле боя, в районе Галкувека, лежали убитые русские и немцы. Здесь мы обнаружили винтовки, пулеметы, орудия, брошенные русскими и немецкими солдатами. Плакать, конечно, не приходилось, да и некогда было. Требовалось извлечь урок из этого боя».

И еще одно его свидетельство: «Следует отметить, что Лодзин-ская операция имела для русской армии и два положительных результата: во-первых, был отстранен от должности командующего армией Ренненкампф — представитель «авантюризма»; во-вторых, был смещен с поста командующего армией и Шейдеман, оказавшийся бездарным начальником».

Учтем: свои воспоминания Шапошников писал в последние годы жизни. Возможно, ему было приятно возвращаться мысленно в прошлое, как бы проходя жизнь заново. Но вряд ли это было для него главное. Он рассказывал о произошедших событиях сухо, деловито — в назидание потомкам: не столько современникам, сколько будущим поколениям. Этим его свидетельства существенно отличаются от большинства мемуаров военачальников. Его не волновало мнение о нем читателей; у него не было подспудного желания выставить себя в выгодном свете, оправдать свои ошибки, подчеркнуть достоинства и достижения.

У него приведены случаи из военной жизни, преимущественно на основе личного опыта. По-видимому, он полагал, что это может принести кому-нибудь пользу.

97

Вот еще один из рассказанных им эпизодов. Во второй половине ноября неожиданно поступил приказ срочно выступить на север и занять фронт 55-й пехотной дивизии. На подходе к позициям они встретили толпы солдат и офицеров, беспорядочно идущих им навстречу. Это были пехотинцы. Они отступали, а вокруг стояла тишина. Кавалеристы, спешившись, заняли опустевшие окопы. Выслали вперед разведку. Немцы вели себя пассивно, отвечая слабым ружейным огнем.

Оказывается, 55-ю пехотную дивизию только что перебросили сюда без надлежащей подготовки к боевым действиям. Днем немцы сильно обстреливали их позиции тяжелыми 152-мм снарядами. Просидев в укрытиях, оглушенные и напуганные, пехотинцы с наступлением темноты начали покидать окопы, хотя обстрел уже прекратился.

Отойдя на несколько километров в тыл, полки остановились. Офицеры собрали свои разрозненные подразделения. Людей накормили. Они успокоились и на следующий день вернулись на свои прежние позиции.

Шапошников делает вывод: надо уметь осторожно вводить резервные части, тем более не обстрелянные. Они несут большие потери и могут поддаться панике.

А его 14-я дивизия продолжала вести отдельные бои с противником, активно маневрируя. В конце 1914 года ее отвели в тыл на 10 дней.

Шапошников побывал в Петербурге и Варшаве. После встречи Нового года они двинулись в поход на север.

«Сев на коня и тронувшись с дивизией в путь, я не подозревал, что колесо моей судьбы уже поворачивается в другом направлении. Служба в войсковом штабе, в котором я пробыл два года, закончилась. Меня ждала работа в высших (армейском и фронтовом) штабах.

С болью в сердце расставался я со штабом 14-й кавалерийской дивизии. Среди ее многих офицеров, доброжелательно настроенных к честным военным кадрам, и среди солдат и в мирное время, и в период войны я встречал самое дружеское и товарищеское отношение. Хочется особо отметить, что с 14-й кавалерийской дивизией меня связывали самые добрые воспоминания о службе в строю».

Так завершаются мемуары Бориса Михайловича. О дальнейших событиях его жизни приходится судить по документам и свидетельствам других людей.