Уже в марте 1763 года на курляндском троне сидит герцог милостью Екатерины - Бирон. Проходит немного времени, и на польском троне восседает король милостью Екатерины - Понятовский.
Она никогда не переставала обмениваться с ним корреспонденцией - любовными письмами. Понятовский имеет все основания считать себя тайным женихом Екатерины. Когда она, вследствие смерти своего супруга, вступает на престол, он считает дни, когда она наконец, во исполнение своих прежних обещаний призовет его к себе. Он ничего не знает об Орлове или по крайней мере считает невозможным, чтобы этот грубый необразованный солдат мог означать для Екатерины что-нибудь другое, кроме мимолетного чувственного увлечения. А Екатерина все не решается сказать ему полную правду.
Она заклинает Понятовского пощадить ее еще не упрочившееся положение, утешает его надеждами на будущее и вместе с тем показывает ему, как ребенку, которого хотят отвлечь от его каприза, новую соблазнительную игрушку: корону Польши.
Понятовский никогда не помышлял об этой короне. Он не чувствует в себе никаких способностей быть королем, терпеть не может Польши, его честолюбивый идеал сводился всегда к тому, чтобы играть блестящую роль при каком-нибудь приятном иностранном дворе. Новая игрушка его сначала нисколько не соблазняет. "Я был бы в тысячу раз охотнее послом в непосредственной близости от вас, чем королем здесь", - пишет он Екатерине. Но она остается глуха к этой лести и настаивает на осуществлении своего желания. У нее имеется для этого три веских причины: она хочет, во-первых, держать Понятовского вдали от своей особы, хочет, во-вторых, щедро вознаградить его за потерю ее особы, хочет, в-третьих, господствовать при его посредстве над соседней страной.
Еще в бытность свою великой княгиней Екатерина отметила, что в интересах России, чтобы Польша продолжала пребывать в состоянии своей "счастливой анархии". Циничное выражение, потому что она отлично понимала, что царящая в Польше анархия составляет счастье не Польши, а России. Она твердо решила в один прекрасный день проглотить Польшу, подобно тому, как играющая с мышью кошка готовится ее проглотить. Но момент для этого еще не наступил, страна эта должна быть сначала еще больше ослаблена, погружена в еще больший хаос, сделана еще более зависимой. Для этого Польше необходим слабый, непоследовательный, всецело находящийся в зависимости от Екатерины король - Понятовский.
В сентябре 1763 года умирает Август III. Екатерина немедленно начинает развивать необычайную активность. Для того чтобы повлиять на "свободное избрание" (в Польше короли избираются сеймом), существует два верных способа: деньги и насилие. Екатерина решается прибегнуть к обоим. Но не только она одна заинтересована в выборах польского короля. Для того чтобы провести своего протеже Понятовского, она должна столковаться с Австрией, Францией, Пруссией и Турцией. Мало того, необходимо еще подумать о том, как заставить свободный народ избрать в короли нужного ей кандидата. Разумеется, только силой оружия.
На дипломатическом языке это называется " гарантировать свободные, не находящиеся ни под чьим влиянием выборы". Фридрих Прусский, очень быстро сообразивший, что Екатерина имеет больший, чем он, интерес в продолжении состояния "счастливой анархии" в Польше, одновременно с изъявлением своей готовности охранить свободу Польши заявляет о желательности русско-прусского союза. Это контрпожелание мало улыбается Екатерине.
Она лично не имеет ничего ни против Фридриха, ни против союза с Пруссией, но это могло бы напомнить людям о Петре III. Сначала она посылает ему вместо проекта союзного договора - арбуз из Астрахани. Фридрих рассыпается в благодарностях. "От астраханских арбузов чрезвычайно далеко до польского сейма, но вы умеете включить все в сферу вашей активности. Та самая рука, которая одаривает фруктами, - распределяет троны и поддерживает европейский мир, за что я и все, заинтересованные в польских делах, будем вас благословлять".
В марте 1764 года переговоры переходят из области обмена любезностями в область реального. Между Пруссией и Россией заключается оборонительный договор и в тот же день обе стороны обязуются применить все меры, вплоть до силы оружия, буде к тому представится необходимость, на тот случай, если бы кто-нибудь попытался воспрепятствовать свободному избранию Польшей короля или нарушить существующую конституцию этой республики.
Франция объявила, что ей безразлично, изберет Польша того или иного короля. Но в действительности это не так. Понятовский и его проанглийское влияние на Екатерину там еще очень в памяти. Г алантные французы просто неправильно расценивают интерес, обнаруживаемый Екатериной к избранию Понятовского, думают, что здесь играют роль мотивы галантного свойства и что дело идет о снабжении намеченного ею себе супруга, подходящим титулом.
Французы действуют не прямо, а через Турцию. В июне 1764 году великий визирь вручает ноту, в которой Порта признает русско-прусский союз, одобряет проект избрания польского короля из рода Пястов, но протестует против одного из возможных кандидатов - Понятовского. Он-де слишком молод, неопытен и - что в глазах Порты является самым веским аргументом - холост. Брак, заключенный по его собственному выбору, может-де явиться средством усилить могущество короля в ущерб соседним державам.
Намек достаточно ясен. Требуется, чтобы он немедленно устранил это препятствие и еще до выборов женился на какой-нибудь знатной польке. Понятовский противится и заявляет, что предпочитает отказаться от короны.
"Меня занимала в то время только одна мысль, - пишет он в своих мемуарах, - что российская императрица рано или поздно все же захочет выйти за меня замуж. Без нее корона казалась мне не имеющей никакой ценности.
Посреди всех интриг, интервенций, политических комбинаций, дипломатических нот и переговоров он остается до последней минуты частным человеком, слепо-доверчивым влюбленным, не желающим лишиться последней надежды. Эту надежду у него отнимают. Русский двор, то есть сама Екатерина, доводит до его сведения, что считает чрезвычайно желательным, чтобы он еще до созвания сейма женился или по крайней мере обручился. Понятов-скому приходится понять, что любимая женщина им окончательно потеряна. Он подписывает договор об условиях избрания, коим, между прочим, обязуется не жениться без согласия сената и, во всяком случае, жениться только на католичке.
16 августа собирается сейм. Русские войска переходят границы Польши, прусская армия стоит наготове - двести тысяч штыков гарантируют "свободное беспрепятственное избрание польского короля". Избрание литовского стольника Станислава Понятовского происходит спокойно и единогласно. "Поздравляю по поводу избрания нового короля, которого мы создали", - пишет Екатерина Панину. Самого нового короля она в течение шести недель забывает поздравить.
Через два года после своего вступления на престол Екатерина может с удовлетворением оглянуться на ряд успешно выполненных работ. И все же на протяжении этих Двух лет не было ни одного дня, когда она могла быть уверенной в прочности и незыблемости трона.
За исполненным энтузиазма петербургским переворотом последовал более чем прохладный прием в Москве. Она притворилась, будто не замечает этого, и пишет во все стороны, что настроение первопрестольной столицы не оставляет желать ничего лучшего. Только английскому послу удалось как-то подметить тень заботы на ее челе, и в момент глубочайшей подавленности она сознается ему что "не вполне счастлива".
Это происходило в октябре 1762 года, в те дни, когда был раскрыт и подавлен в зародыше заговор братьев Хрущевых и поручика Гуршева. По существу своему это была довольно безобидная вещь: несколько подвыпивших офицеров под влиянием винных паров говорили о том, что по закону престол должен бы занимать находящийся в заключении царь Иоанн и что вскоре снова произойдут, должно быть, перемены. Но для Екатерины эти разговоры кажутся симптоматичными. Сколько Хрущевых, сколько Г уршевых имеется в армии? Не прошло и шести недель с тех пор, как эта армия встала за нее, как один человек. Сколько человек вспомнило за этот короткий промежуток времени о том, что на престол возвели женщину, не имеющую на него законных прав? Лица людские непроницаемы, никто не может увидеть сквозь мундиры, что творится в сердцах солдат.
