- Посмотри, доченька, и запомни эти слова.

Выходя из собора, Рокоссовский взглянул на часы. Стрелка приближалась к двенадцати. Дочку и жену он посадил на заднее сидение, сам сел рядом с водителем.

- Дима, к Святогорскому монастырю!

По берегам озер, подернутых рябью, преодолевая невысокие серые холмы, мимо лесов, болот и памятников старины, пересекая многочисленные мосты, мчалась легковая машина. Пассажиры молчали: каждый думал о своем. И вдруг, повернувшись к отцу, Ада спросила:

- Папочка, объясни мне - кто такой враг народа?

- А почему ты спрашиваешь?

- Вчера учительница сказала, что отец Оли - враг народа, И мы все должны об этом знать.

- Ада, я же тебе говорила не раз, что не надо совать нос в дела взрослых, - недовольно сказала Юлия Петровна. В ее глазах была тревога.

Кому-кому, а Рокоссовскому было известно, что в корпусе арестовано более десятка военных, с которыми он проработал больше года и о которых был высокого мнения. На днях на черном «воронке» из их подъезда увезли командира дивизии, Олиного папу. Куда и зачем - никто ничего не знает.

Рокоссовский долго и мучительно думал об этих повальных арестах, и вопрос дочери его еще больше обескуражил.

- Враг народа, доченька, - осторожно начал отец, - видимо, это тот человек, который что-то делает во вред своему народу. Олиного отца я хорошо знаю, он не может быть врагом народа. Ваша учительница могла что-то перепутать.

Рокоссовский замолчал. Он заметил, что дочь печально опустила голову и задумалась.

Недалеко от оживленного шоссе, делающего размашистый поворот к поселку, машина повернула налево и вскоре остановилась.

Впереди виднелся холм, поросший столетними деревьями. Кругом его простирались холмы поменьше, покрытые темно-зелеными соснами и белыми стройными, словно свечи, березами. Все это когда-то называлось Синичьими горами. Здесь в 1569 году цо велению царя Ивана Грозного на самом высоком холме был основан женский Святогорский монастырь.

По крутой многоступенчатой лестнице, сложенной из камня, они поднялись наверх. На площадке перед входом в собор с протянутыми потемневшими от тяжелой работы руками стояли две старушки, а поодаль, с разорванной штаниной, с бугристым и синим носом сидел на камне средних лет мужчина. Рокоссовский глянул на жену, дочь и, прочитав в их глазах сочувствие к людям, живущим подаянием, протянул старушкам деньги. Те машинально крестились и заученно повторяли:

- Дай вам Бог здоровья, сыночек. Спасибо, здоровья вам всем, Бог о вас будет помнить.

- А что же меня обходишь, дорогой товарищ? - спросил хриплым голосом мужчина.

- Не стыдно, пьянь забубенная? - сказала одна из старушек. -На тебе пахать надо в колхозе, а ты попрошайничаешь. Стыдоба! -

- Вот уж не надо. Я сижу на своем законном месте и вас не трогаю, - тяжело проговорил мужчина, заискивающе глядя на Рокоссовских. - Мне терять нечего, от вас таить не стану. Я живу лучше, чем при коммунизме: не работаю, а ем, да еще если повезет, то и выпиваю. На людей зла не держу. А коли выпью, то ни у кого от этого не убудет. Бог милостив. Он все простит. -Мужчина протянул дрожащую руку. - Красавец, Христом молю: дай на опохмелку.

- Папочка, посмотри, какие у него добрые глаза, ну дай ему, -сказала Ада.

- За откровенность, - улыбнулся Рокоссовский и протянул деньги.

- Ой, благодарствую, как раз на сто пятьдесят. Я, слава Богу, тренированный, мне хватит на целый день.

В неподвижном воздухе струились лучи солнца, заливая Святые горы мягким светом. Было тихо. Едва проклюнувшиеся ярко-зеленые листья на деревьях напоминали о том, что весна набирала силу. То тут, то там раздавалось нестройное пение птиц.

Рокоссовский, как опытный гид, рассказывал жене и дочке об истории пушкинских мест, а под занавес осознанно оставил могилу великого поэта. До этого он им напомнил, что его друг Юшкевич особенно любил бессмертные строчки Пушкина:

И хоть бесчувственному телу Равно повсюду истлевать,

Но ближе к милому пределу Мне все б хотелось почивать.

- А где теперь твой друг Юшкевич? - спросила Ада.

- Лежит в земле под Перекопом.

С замиранием сердца Рокоссовские подошли к мраморному обелиску, на котором было написано: «Александр Сергеевич Пушкин, родился в Москве 26-го мая 1799 года, скончался в С.-Петербурге 29-го января 1837 года».

- Прах поэта лежит рядом с прахом его предков, - вполголоса объяснял Рокоссовский. - Здесь погребены его дед, Иосиф Абрамович Ганнибал, его бабка Мария Александровна Ганнибал, урожденная Пушкина, его мать и отец, а в соборе, вы видели, - его маленький братик. Видимо, у Пушкина было какое-то предчувствие Своей близкой гибели.

- Почему тытак думаешь? - спросила Юлия Петровна.

- В 1836 году, похоронив мать, поэт купил себе здесь место.

Рокоссовские уже собрались спускаться вниз, но, заметив

Аду, которая стояла у Могилы поэта, будто в зачарованном сне, остановились. Уже прошла группа студентов; молчаливой стайкой проскочили школьники; в философском раздумье задержалась, а затем ушла группа пожилых экскурсантов; а она, ученица четвертого класса, Ада Рокоссовская, все не могла оторваться от истока могучей реки, обладающей волшебной силой. Заметив на глазах у дочери слезы, отец и мать переглянулись.

- Ну, что ты, доченька, - ласково погладил ее по головке отец.

Ада ничего не ответила, а, вытирая кулачком слезы, прижалась к отцу. '

В четвертом часу дня, наспех- перекусив в дорожном буфете, Рокоссовские направились в Тригорский парк. Погода была теплая и ясная. Машина дошла до «Михайловских рощ» и остановилась.

Дальше они пошли пешком и вскоре вошли в лес, где когда-то гулял великий поэт. От обомшелых сосен, от ганнибалов-ских елей, пирамидой уходящих в небо, от голубеющей реки Сыроти, от серого деревенского домика, где Пушкин коротал грустные вечера со своей верной няней и с крыльца которого в морозные зимы, заслышав колокольчик, выбегал на крыльцо, - от всего этого веяло таким древним и чистым русским духом, что Рокоссовским казалось, что эту необъяснимо-чарующую силу и грусть можно испытать только здесь, в этих заповедных местах.

- Все-таки странная штука жизнь, - с сожалением сказала Юлия. - Почему так рано ушел из жизни Пушкин?

- Так распорядилась судьба, - ответил Рокоссовский.

- А что такое судьба? - подняла глаза на отца Ада.

- Судьба - это жизнь, не зависящая от самого человека.

- А у меня, у тебя и у мамы тоже есть судьба?

- Конечно.

- А какая моя судьба, ты не знаешь?

- В том-то и загадка жизни, что человек не знает свою судьбу.

Они прошли горбатый мостик, постояли и помолчали на

«Аллее Керн», а затем направились в Тригорский парк. Здесь, среди могучих дубов и лип, они нашли скамейку и присели. Отдохнув, Рокоссовские направились к машине.

Глава десятая 1

Четвертого мая 1937 года в 25-й кавдивизии проходил партактив по вопросам февральско-мартовского Пленума ЦК ВКЩб). Стены клуба были украшены .лозунгами «Классовая борьба - движущая сила общества», «Врагам народа не будет пощады», «Помни! Классовый враг хитер и беспощаден: он может приспособиться и к армейской среде».

К этому времени уже была окончательно оформлена концепция «врагй народа». Она напрочь освобождала правовые органы от обязанности искать какие-либо доказательства преступления. Главным доказательством вины стало «признание» самого обвиняемого. Доносы, наушничество, стукачество, всеобщая подозрительность, недоверие - все это крутой волной захлестнуло страну.

В этот год культ личности Сталина достиг своего апогея. Сталин воспринимался большинством людей не как обыкновенный смертный человек, а как бессмертный вождь и учитель, буревестник революции и светоч социализма. Любые негативные явления в жизни страны воспринимались как злые, коварные умыслы «врагов народа», а все положительное и созидательное приписывалось ему, любимому вождю всех народов. Словами «родной отец», «солнце», «бессмертныйгений», «великийкормчий» - пестрели все газеты, гремело радио, были пересыпаны все письма любимому и дорогому вождю товарищу Сталину.