СИЛА ВОЛИ ЛЕНИНА
После того, как Троцкий, окончив свою речь «Ни мира, ни войны», сел на место, барон фон Кюльман быстро пришел в себя и дал определение обстановке, сложившейся формально: «Анализируя создавшееся положение, я прихожу к выводу, что... (державы Четверного союза) находятся в настоящий момент в состоянии войны с Россией». На это Троцкий ответил: «Ни один честный человек во всем мире не скажет, что продолжение военных действий со стороны Германии и Австро-Венгрии явится при данных условиях защитой отечества. Я глубоко уверен, что германский народ и народы Австро-Венгрии этого не допустят»333. Заседание окончилось в 18 ч. 50 мин. После коротких и бесцельных споров с противниками русские делегаты на другой день покинули Брест-Литовск.
Представители Четверного союза реагировали по разному. Гофман сообщает: «Посол фон Визнер, один из помощников Чернина, совершенно не поняв положения, как это всегда бывало с этим дипломатом, даже протелеграфировал в Вену, что мир с Россией заключен». В немецких городах общественные здания и жилые дома были украшены флагами в ознаменование мира. Флаги висели несколько часов, пока не был отдан приказ свернуть их. Гофман, со своей стороны, сообщил в ставку по телеграфу, что «перемирие автоматически пришло к концу». Верховное командование ответило, что разделяет его мнение. Это означало возобновление военных действий на Востоке1.
Несмотря на это, Кюльман был против возобновления войны. Он изложил свое мнение на заседании представителей Центральных держав, собравшемся сразу после речи Троцкого. С советами, не располагавшими никакой военной мощью, он предлагал не считаться. Все немецкие войска и боеприпасы могли быть безнаказанно переброшены на Западный фронт, чтобы «нанести решительное поражение Западным державам». Он тем более настаивал на такой стратегии, потому что знал, что «Австро-Венгрия... будет всеми силами сопротивляться продолжению войны на востоке. От Болгарии тоже нельзя было ждать большого энтузиазма в этом отношении. Турция, ожидавшая больших территориальных захватов, предпочла бы, по всей вероятности, подписание мирного договора, дававшего значительные возможности для аннексий»334 335. Со своими разногласиями немецкие представители отправились в Берлин.
«Полубоги», канцлер и некоторые менее важные лица собрались в Гомбурге, где находилась курортная резиденция императора. Переговоры шли весь день 13 февраля. Время от времени их посещал сам монарх, он знал, кто одержит верх. Кюльман, чувствовавший враждебность «полубогов», знавший, что они хотят удалить его из Министерства иностранных дел, и желавший остаться министром частью из-за того, что не хотел доставить им удовольствие своей отставкой, а частью, чтобы осуществить свой план тайных мирных переговоров с Лондоном, изложил свое мнение с намеренной мягкостью: подпись советского правительства на мирном договоре «имеет мало конкретного значения. Самое простое — не принимать никакого официального решения по поводу заявления Троцкого» и перебросить войска на Западный фронт.
Такая вялая отрицательная позиция не была под стать железной решимости Людендорфа, поддержанного Гинденбургом. Помня о русских расстояниях, он не хотел «обширных операций». Ему нужен был «короткий, но резкий удар». Кайзер санкционировал вторжение.
В лагере большевиков тоже была железная воля, воля Ленина, но его оппоненты причинили ему больше забот, чем оказалось у Людендорфа. История этой борьбы все еще источает зловоние:
«Враги партии и правительства, предатель Троцкий и враждебная партии группа «левых коммунистов» вместе со всеми контрреволюционерами, начиная от меньшевиков и эсеров и кончая белогвардейцами, повели ожесточенную борьбу против Ленина и Сталина, против подписания мира... Фактически предатель Троцкий и «левые коммунисты» играли наруку германским империалистам и внутри страны...
«27 января (9 февраля) 1918 г. с помощью предателя Троцкого Германия заключила сепаратный мир с... контрреволюционной Центральной Радой... В день подписания договора с контрреволюционной Центральной Радой германские империалисты предъявили ультиматум советской делегации: либо дальнейшая война, либо аннексионистский мир. 28 января (10 февраля) 1918 г. Троцкий предательски сорвал мирные переговоры. Несмотря на то, что В. И. Ленин и И. В. Сталин дали советской делегации директиву от имени Центрального Комитета партии большевиков немедленно подписать мир, предатель Троцкий, возглавлявший советскую мирную делегацию, нарушив прямые директивы большевистской партии, заявил немцам об отказе Советского правительства подписать мир и одновременно сообщил германским империалистам, что Советская республика продолжает демобилизацию своей армии и войны вести не будет. Этим самым германские империалисты получили повод для вооруженного наступления на молодую, еще не окрепшую Советскую республику» *.
Так писалась история во время расцвета сталинского «культа личности». В этом отчете слишком много лжи, чтобы всю ее перечислить. Достаточно отметить некоторые очевидные выдумки: Ленин и Сталин не могли дать Троцкому директиву от имени Центрального Комитета немедленно подписать мир, потому что Центральный Комитет проголосовал против немедленного подписания мира. Немцы не предъявляли ультиматума советской делегации: ни в официальном русском стенографическом отчете («Мирные переговоры в Брест-Литовске»), ни в каком-либо ином современном отчете, донесении или мемуаре не упоминается о таком ультиматуме. Кюльман воспротивился приказанию кайзера и не предъявил ультиматума. Но тем, кто переписывал историю по указке Сталина, нужен был выдуманный ультиматум, чтобы создать впечатление, что Троцкий нарушил обещание, данное им Ленину, и не подписал мира, несмотря на ультиматум.
В книге, изданной в Москве в 1963 г. («Внешнеполитическая деятельность В. И. Ленина»), автор повторяет рассказ о предательстве Троцкого, но противоречит сам себе: на стр. 91 он цитирует слова Ленина: «мы держимся до немецкого ультиматума, после ультиматума мы сдаем», а на стр. 111 фальсифицирует историю, утверждая, что в Бресте Троцкий отказался подписать мирный договор, «несмотря на решение Центрального Комитета».
Прием, оказанный Троцкому, когда он вернулся в Петроград после декларации «Ни мира, ни войны», передает атмосферу полного одобрения. И февраля Петроградский совет обсудил декларацию Троцкого и подавляющим большинством голосов (только один голос был подан против, 23 воздержалось) одобрил резолюцию председателя совета Григория Зиновьева: «Петроградский совет полностью поддерживает заявление, сделанное русской делегацией в Бресте 28 января (10 февраля) 1918 г.».
Речь «Ни мира, ни войны» «предателя Троцкого» 336 была целиком напечатана в «Известиях» за 30 января (12 февраля). На другой день, редакционная статья «Известий» под заголовком «Вопросы войны и мира» начиналась так: «Свершилось! Россия вышла из империалистической войны. Не могло быть и речи о том, чтобы рабоче-крестьянская Россия продолжала участвовать в мировой войне, в которой обе враждующие группировки... открыто преследуют хищнические, захватнические цели... Но с другой стороны, социалистическая Россия также не может согласиться на условия, которые собираются диктовать ей австро-германские империалисты».
«Известия» явно заняли позицию Троцкого.
14 февраля 1918 г. Троцкий докладывал Всероссийскому Центральному Исполнительному Комитету (ВЦИК), высшему органу советской власти в промежутках между съездами Советов. Проанализировав свои действия в Бресте, он воскликнул: «Я думаю, что мы правильно поступили, товарищи!» — и прибавил: «...я не хочу сказать, что наступление Германии против нас исключено. Но я думаю, что позиция, которую мы заняли в этом вопросе, в очень большой степени затруднила германскому империализму наступление. Но мы можем сказать только одно: если в нашей стране, истощенной, доведенной до отчаянного состояния, если в нашей стране можно поднять дух наиболее революционных жизнеспособных элементов, если возможна у нас борьба за защиту нашей революции, то только в результате того положения, которое создалось сейчас, в результате нашего выхода из войны и нашего отказа подписать мирный договор» *.
