За два дня до покушения на его жизнь Ленин обратился с речью к Всероссийскому съезду по просвещению. «Товарищи! — сказал он.— Мы переживаем один из наиболее критических, важных и интересных моментов — момент нарастания всемирной социалистической революции... Все признаки указывают на то, что Австрия и Италия переживают канун революции... В более стойких и крепких государствах, как Германия, Англия и Франция, несколько иначе и менее заметно, но совершается тот же процесс. Крах капиталистического строя и капиталистической войны неизбежен. Германские империалисты не смогли задушить социалистической революции»
Ленин не забывал и о вопросах внутренней политики. Всего за 18 дней до покушения на его жизнь он обратился с письмом к президиуму Конференции пролетарских культурно-просветительных организаций, в котором жаловался на чрезмерную робость «в деле выдвигания рабочих для управления государством». На другой день он напечатал в «Правде» короткую статью о необходимости уделять в прессе меньше места политике и больше места экономике: «Почему бы, вместо 200—400 строк, не говорить в 20—10 строках о таких простых, общеизвестных, ясных, усвоенных уже в значительной степени массой явлениях, как подлое предательство меньшевиков, лакеев буржуазии, как англо-японское нашествие ради восстановления священных прав капитала?..» Требуя «побольше экономики», Ленин настаивал не на экономике вообще, а на экономике «действительного строительства новой жизни». «Черная доска отсталых фабрик, после национализации оставшихся образцом разброда, распада, грязи, хулиганства, тунеядства, где она?»527 528
Но в первую очередь ум Ленина занимала Германия. Необычная нота прозвучала в его обращении к заседанию фабрично-заводских комитетов 3 октября. Раньше он говорил о неизбежности мировой революции, чтобы ободрить своих слушателей, теперь он говорил о ней, чтобы пробудить трудовой энтузиазм: «Пролетариат России не только... следит за событиями. Он ставит вопрос о том, чтобы напрячь все силы для помощи немецким рабочим... Российский пролетариат поймет, что теперь от него потребуются вскоре величайшие жертвы на пользу интернационализма... Начнем же немедленно готовиться. Докажем, что русский рабочий умеет гораздо более энергично работать... Прежде всего удесятерим свои усилия по заготовке запасов хлеба... Пусть таким же путем удесятерится наша работа по созданию пролетарской Красной Армии... Мы решили иметь армию в 1000000 человек к весне, нам нужна теперь армия в три миллиона человек. Мы можем ее иметь. И мы будем ее иметь»529. Лозунг о мировой революции из мечтательной симфонии стал превращаться в марш.
Чтобы повлиять на события в Германии, Ленин подготовлял длинный памфлет, направленный против неторопливого эволюционизма Карла Каутского, теоретика германской социал-демократии. Но составление брошюры требовало времени, а Ленин хотел, чтобы события в Берлине как можно скорее достигли точки кипения. Поэтому он сочинил предварительную статью под заглавием «Пролетарская революция и ренегат Каутский», которую И октября 1918 года опубликовала «Правда». «Величайшая беда и опасность Европы,— жаловался Ленин,— что в ней нет революционной партии. Есть партии предателей, вроде Шей-деманов, Реноделей, Хендерсонов, Уэббов и К°, или лакейских душ вроде Каутского. Нет партии революционной. Конечно, могучее революционное движение масс может выправить этот недостаток, но он остается великой бедой и великой опасностью. Поэтому всячески надо разоблачать ренегатов, вроде Каутского... Ленин призывал немецких рабочих «пойти на революцию, не считаясь с национальными жертвами (только в этом и состоит интернационализм)... Интерес международной рабочей революции выше целости, безопасности, спокойствия того или другого, и именно своего, национального государства». Очевидно, Ленин опасался патриотических настроений в среде германского рабочего класса и думал о «целости и безопасности» нового государства советов.
Социализм зародился сам по себе в целом ряде государств. Но колыбелью современного социалистического движения была Германия, и его родоначальниками были Маркс и Энгельс, два плодовитых немца, прошедших свои самые плодотворные годы в Англии, поглощая британскую статистику и производя на свет универсальные теории. Прямая линия марксистского наследования ведет от Маркса через Энгельса к Каутскому. Карл Каутский (1854—1938) кодифицировал марксистские социальные законы, систематизировал марксистскую мысль и научил социализму германскую социал-демократическую партию (СДП), организованную Августом Бебелем, Вильгельмом Либкнех-том и Фердинандом Лассалем в 1863 году. В начале эта партия исповедовала пацифизм и интернационализм. Бебель, рабочий с ораторским даром, выступил в 1870 году против военных кредитов и поддержал Парижскую Коммуну.
Каутский нашел врага в Эдуарде Бернштейне (1850—1932), чья книга об эволюционном социализме была основана на следующих положениях: классовая борьба затухает, средние классы, переходные между рабочими и работодателями, растут, а капитализм вовсе не стоит на краю гибели; поэтому есть реальная возможность провести общественные и экономические реформы. Каутский и Бебель отвергли теории Бернштейна, предпочитая реформам революцию. В сибирской ссылке Ленин и Крупская за две недели перевели памфлет Каутского против Бернштейна. В апреле и в октябре 1911 года Ленин одобрительно отзывался о Каутском в письмах к Максиму Горькому. В 1912 году Каутский подписал Базельский манифест, призывавший социалистов похоронить буржуазию в случае войны.
Смерть, наступившая в 1913 году, избавила Бебеля от духовных мучений и политической раздвоенности, на которые начало мировой войны обрекло СДП. Маркс люто ненавидел русский царизм и считал имперскую мощь Великобритании необходимой, чтобы противостоять ему на мировой арене. Бебель был недоволен соперничеством Германии с Англией на морях. СДП отстаивала всеобщую забастовку как орудие предотвращения войны. Тем не менее, в 1914 году социалистические депутаты рейхстага, за исключением весьма немногих, проголосовали за военные кредиты. Чувства победили разум, патриотизм изгнал пацифизм, национализм затмил интернационализм.
Каутский, однако, как и Бернштейн, остался на антивоенных позициях и вместе с Гуго Гаазе вступил в маленькую Независимую социалистическую партию Германии.
Поэтому можно было бы ожидать, что Каутский положительно отнесется к захвату власти антивоенной и революционной партией большевиков. Так отнесся к большевистскому перевороту Карл Либкнехт, унаследовавший от своего отца, Вильгельма Либкнехта, ненависть к монархической России. Но вместо этого Каутский отнесся к диктатуре пролетариата всего лишь как к новой форме русского абсолютизма.
Гнев Ленина легко понять. Пробыв у власти И месяцев, он уже понимал, что Советская Россия не могла, а зарубежье не хотело облегчить исполнение стоявшей перед ним задачи: в кратчайший срок построить сильное государство. Но теперь родина Маркса была беременна революцией, и, конечно, ожидалось, что эта революция будет марксистской: младшей, но более одаренной сестрой советской революции. Противники такой революции вызывали в Кремле ярость, а в числе противников был и Каутский. В 1918 году он напечатал в Вене брошюру (63 стр.) под названием «Пролетарская революция», «почти треть которой», по мало любезному выражению Ленина, «занял наш водолей болтовней, которая очень приятна для буржуазии, ибо равняется подкрашиванию буржуазной демократии и затушевывает вопрос о пролетарской революции». «Нельзя забывать, что Каутский знает Маркса почти наизусть», признает далее Ленин, перед тем как доказать (на восьмидесяти с лишком страницах), что Каутский ровным счетом ничего не понимает в Марксе530.
Основной довод Ленина заключался в том, что хотя демократического государства вообще не может быть,
советское государство все-таки более демократично, чем буржуазное. Каутский это отрицал. Полемика между Лениным и Каутским, таким образом, положила начало спорам о природе, о преимуществах и недостатках советской системы, которые ведутся в мировом масштабе и посейчас. Ленин изложил суть взглядов Каутского в начале книги, а затем перешел к своим собственным взглядам на грехи капиталистической свободы и добродетели советской власти. За последовавшие десятилетия сторонники Ленина ничего не прибавили к его аргументам, кроме повторений.