После этого инцидента я еще больше оценил умение отца находить компромисс между взглядами этих двух людей в конструктивных целях. Я бы не взялся за такое дело.

На следующий день премьер-министр праздновал свое 69-летие; вечером в его честь в английском посольстве должно было состояться большое торжество. Поэтому утром отец воспользовался киоском, открытым специально для него в русском посольстве, чтобы подобрать подходящий подарок. Командующий войсками в районе Персидского залива генерал-майор Конноли доставил в этот киоск довольно много произведений персидского искусства. Среди ножей, кинжалов и ковров отец нашел более или менее старинную чашу. Затем он вернулся к себе, чтобы принять молодого иранского шаха Мохаммеда Реза Пехлеви, прибывшего с официальным визитом в сопровождении своего премьер-министра, министра иностранных дел, а также министра шахского двора Хосейн Ала. Молодой шах слыл весьма легкомысленным человеком, но здесь он держался серьезно и сосредоточенно. Он привез в подарок очень красивый коврик, за который отец поблагодарил его от имени матери.

Покончив с этой формальностью, они повели неофициальную беседу.

Отец, как всегда, интересовался жизнью страны и доискивался методов разрешения стоявших перед ней проблем. Он говорил с представителями Ирана о бесплодных пустынях, составляющих значительную часть страны. Они рассказали ему, что в давние времена их страна была покрыта густыми лесами, а теперь превратилась в море песка. С этой темой отец был хорошо знаком. Воодушевившись, он поставил вопрос о широкой программе лесонасаждения, затем перешел к бедственному положению большинства подданных шаха, связал эти два вопроса и, наконец, выслушал рассказ своих гостей о том, как Англия прибрала к рукам нефтепромыслы и месторождения руд в Иране. Отец сочувственно кивал головой и соглашался с тем, что следует принять меры для охраны природных богатств страны. Простившись с гостями, отец подозвал меня.

- Эллиот, окажи мне одну услугу. Разыщи Пата Хэрли и попроси его заняться составлением проекта меморандума, гарантирующего независимость и экономическую самостоятельность Ирана. Я точно не знаю, когда я смогу с ним встретиться, но попробуй найти свободную минуту, чтобы привести его ко мне. Я хотел бы переговорить с ним дополнительно по этому поводу.

Мне не удалось разыскать генерала Хэрли до завтрака, на который отец пригласил Сталина, Черчилля и их переводчиков, но как только они ушли, нам с Хэрли удалось зайти к отцу на несколько минут. Отец объяснил, чего он хочет. Хэрли подтвердил, что понял указания, и ушел.

- Побольше бы нам таких людей, - заметил отец, когда Хэрли вышел. - Помоги ему, если это понадобится. Соглашение с русскими и англичанами, гарантирующее суверенитет и политическую независимость Ирана: Это было бы хорошим примером того, что мы сумеем осуществить впоследствии. Я хотел бы иметь больше таких людей, как Пат, людей, на которых можно положиться. Чиновники государственного департамента, эти профессиональные дипломаты: я часто сомневаюсь, можно ли им доверять.

На последнем совещании американских, английских и русских начальников штабов, назначенном на четыре часа, присутствовали также отец, премьер-министр и Дядя Джо. Во время совещания я постоял несколько минут на галлерее, выходившей в большой зал с круглым столом. По этой галлерее непрерывно, молча, настороженно ходили офицеры русской охраны. То, что происходило в зале, можно было назвать демонстрацией единства наших усилий и нашей объединенной мощи: те же двенадцать американцев, одиннадцать англичан и пятеро русских, которые участвовали и в предыдущем пленарном заседании, спокойно и веско высказывали свои мнения, обсуждали все выдвигавшиеся доводы и приходили к окончательным совместным решениям.

В четверть седьмого они разошлись, и я снова зашел к отцу, отдыхавшему перед празднованием дня рождения Черчилля.

- Наконец, решено! - радостно сказал отец. - Правда, уже в четвертый раз, - добавил он слегка упавшим голосом. - Мы пришли к решению относительно вторжения с запада и даже назначили сроки для него.

- Весной?-спросил я.

- 1 мая - счастливый для русских день, ты ведь знаешь, у них это большой праздник. - Отец чувствовал большое облегчение в связи с тем, что достигнуто, как он считал и надеялся, окончательное соглашение, и проблема масштабов и срока решающего усилия союзников, наконец, разрешена. Открытым оставался еще только вопрос о командовании, но отец и Черчилль обещали Сталину, что и этот вопрос будет улажен в ближайшее время - как они полагали, в течение двух недель и, возможно, даже до окончания второй Каирской конференции.

- Мы договорились также и о наступлении с побережья Средиземного моря, - добавил отец.

- Все-таки через Балканы? - спросил я, не веря своим ушам.

- Нет, через Южную Францию. Все начнется одновременно - удары с запада, с юга и русское наступление с востока. Я попрежнему считаю, что война в Европе закончится к концу 1944 г. Никто не может представить себе, чтобы под согласованным натиском со всех сторон нацистам удалось продержаться больше 9 месяцев после начала нашего наступления.

В начале девятого отец во фраке и с персидской чашей - своим именинным подарком - в руках направился из советского посольства в английское, охранявшееся индийскими солдатами в тюрбанах. С заросшего лилиями пруда в саду посольства веяло приятной прохладой. Предстоящее торжество было крупнейшим событием в жизни тегеранского света, - а тон задавался в гостиной британского посольства. Среди военных, сверкавших золотым шитьем мундиров, я заметил капитана Рандольфа Черчилля, который был в свите своего отца. Мы поздравили премьер-министра с днем рождения. Он был в своей родной стихии: сиял весельем и добродушием, расплывался в улыбках и непрестанно дымил своей сигарой. Отец преподнес ему свою чашу, пожелав при атом: «Да будем мы вместе много лет». Раздался звон рюмок с коктейлями, и завязалась дружеская беседа, слившаяся в общий гул. Вошел Сталин вместе с Молотовым и Ворошиловым в сопровождении переводчика Бережкова. Все мы направились в столовую - тридцать маршалов, генералов, адмиралов, послов, министров, дипломатов и менее видных персон во главе с премьер-министром, президентом, маршалом и единственной дамой во всем этом обществе - Сарой Черчилль-Оливер.

Отец в шутку заметил, что на обеде, который состоялся накануне, было произнесено 365 тостов - по одному на каждый день в году. На обеде по случаю дня рождения Черчилля тоже соблюдался русский обычай - все провозглашали тосты друг за друга, и я боюсь, что и здесь точный счет был потерян. Я все же помню, что большую часть этого обеда мы провели стоя; помню, как Сталин приветливо чокался с каждым, за кого мы пили; помню и некоторые тосты.

Сталин: «За моего боевого друга Черчилля!» и затем: «За моего боевого друга Рузвельта!»

Черчилль: «За могущественного Сталина!» «За моего друга - президента Рузвельта!»

Отец: «За наше единство - в войне и в мире!»

Тосты следовали один за другим так часто, что мы не успевали садиться; в результате некоторые из нас так и беседовали стоя. Вспоминаю, как в промежутке между какими-то двумя тостами я выслушал соображения Рандольфа Черчилля по весьма важному вопросу, но не помню точно, по какому. Затем наступил момент, когда боги дружелюбия и веселья задремали, и тогда генерал сэр Алан Брук встал и начал распространяться на тему о том, что английский народ пострадал в этой войне больше, чем все другие, больше потерял, больше сражался и больше сделал для победы. По лицу Сталина пробежала тень раздражения. Возможно, что именно это побудило его почти сразу же встать и произнести тост.

- Я хочу рассказать вам, что, с советской точки зрения, сделали для победы президент и Соединенные Штаты. В этой войне главное - машины. Соединенные Штаты доказали, что они могут производить от 8 до 10 тысяч самолетов в месяц. Англия производит ежемесячно 3 тысячи самолетов, главным образом тяжелых бомбардировщиков. Следовательно, Соединенные Штаты - страна машин. Эти машины, полученные по ленд-лизу, помогают нам выиграть войну.