Всадников было трое. Впереди на мощном вороном коне скакал разодетый

совсем не по-охотничьи толстый мужчина с большими навыкате глазами и раз-

дувшимися, как у загнанной лошади, вывороченными ноздрями, за которыми

почти не было видно коротенького сильно приплюснутого носа. Канболет вдруг

узнал этого человека и, не думая о последствиях, резко метнулся наперерез коню,

успел ухватиться сбоку за уздечку и с силой дернуть ее на себя. Коня развернуло

на полном скаку и он еле удержался на ногах. Зато седок вылетел из седла и, как

туго набитый хурджин, покатился по мягкой земле. Два других всадника, ехавшие

немного позади, резко осадили коней и выхватили сабли из ножен. Кабардинские

уорки — видно, очень знатного гостя сопровождали — готовились жестоко отпла-

тить за неслыханное посягательство на их подопечного. Но разве они знали, с кем

имеют дело?

Сначала оба они бросились на Канболета, не замечая или просто не прини-

мая в расчет юношу. Тузаров хладнокровно парировал их удары клинком своей

сабли. Уорки пытались с двух сторон зажать его лошадьми, но Канболет неожи-

данно подпрыгнул и оказался верхом на крупе одного из коней. Затем он кулаком,

в котором была зажата рукоять сабли, двинул в шею сидящего перед ним всадни-

ка — и тот вяло соскользнул на землю. В это мгновение второй уорк, замахнув-

шийся для резкого рубящего удара наотмашь, вдруг почувствовал, как некая не-

преодолимая сила обхватила его сзади поперек талии (так, что хрустнули ребра) и

вытащила из седла.

— Брось оружие, — прошептал ему кто-то на ухо, — а то сломаю.

Уорк не стал уточнять, что именно будет сломано — сабля или спинной хре-

бет, и бросил клинок. Наконец он стоял ногами на земле и теперь мог обернуться.

— Мальчишка! — хрипло выдохнул уорк. — Здоровый и сильный, но маль-

чишка!

— Сабля у тебя хорошая, — коротко сказал Кубати, снимая с побежденного

пояс вместе с ножнами от клинка. — Она теперь послужит мальчишке, раз не

удержалась у мужчины. А вот кинжал твой похуже, чем у меня. Но ничего, я пода-

рю его другому мальчишке.

Тоскливый рев вырвался из глотки уорка. Он побежал к толстому стволу

чинары, сбросив по дороге шапку, и воткнулся в дерево бритым своим теменем.

Взглянув на распростертое тело под чинарой, на кровь, брызнувшую из рассечен-

ной на голове кожи, Кубати растерянно обернулся аталыку.

— Это он зачем?

— Разве тебе неясно? Когда их найдут, он окажется раненым, без сознания.

С него и спроса не будет. — Канболет презрительно передернул плечами. — Каж-

дый по-своему спасается от позора.

— А с этим что?

— Тоже будет жить... Правда, погладил я его сильнее, чем хотел.

Совсем рядом грохнул выстрел. Кубати осторожно дотронулся до своего

правого уха и почувствовал кровь на пальцах. Тузаров побледнел:

— Бати!

Юный Хатажуков впервые увидел страх в глазах воспитателя.

Но Канболет быстро опомнился и в два прыжка очутился возле толстого

крымца. А тот, сидя на земле, отбросил в сторону разряженное ружье и уже це-

лился из пистолета. Тузаров ударом ноги вышиб пистолет из его рук.

Паша резко вскочил и заорал по-татарски пронзительным голосом:

— За это вы поплатитесь вашими подлыми жизнями! — его блеклые выпук-

лые глаза зеленоватого цвета еще сильнее выкатились из орбит, а жирные щеки,

покрытые сетью красных прожилок, дрожали от истерической ярости. — Да знае-

те, кто я?! Услышите мое имя — задохнетесь от ужаса!

— Не задохнемся! — рявкнул Канболет. — Мы знаем тебя, Алигот-паша.

Тузаров обернулся к Бати:

— Что там у тебя, мальчуган?

— Ха! — пренебрежительно и даже не без некоторой гордости отмахнулся

юноша. — Кажется, половина мочки срезана.

— Ну и слава аллаху!

— Мучительной смерти, смерти в ужасных пытках — вот чего вы оба заслу-

живаете! — верещал паша. — Не прикасайтесь ко мне! Я сераскир великого хана,

его наместник на Кавказе!

— Знаем, знаем, — теперь уже спокойным тоном гудел Тузаров. — А раз мы

все равно уже заслужили пытки и смерти, то хоть клыки тебе, паша, обломаем. —

Он снял с татарина богатую перевязь с великолепным луком, который висел у не-

го за спиной в налуче, широкий пояс с кинжалом и саблей. — Смотри, братишка!

А сабля-то моя! Вернулся дамасский клинок к своему хозяину. Вот для кого стара-

лись те бахчисарайские грабители!

— Она самая! — обрадовался Кубати. — Только ножны для нее сделали.

— Ну конечно, разве такой боров смог бы опоясать этим клинком свое брю-

хо! А погляди на кинжал — узнаешь, чьи руки над ним потрудились!

— О-о, бедный наш Хилар! — почти простонал Кубати. — Как не узнать его

работу...

— Лютая смерть... страшные муки за покушение на возвышенную особу... —

вновь начал было свои угрозы Алигот-паша, но Канболет не дал ему договорить:

— Не замолчишь — я заткну твой бахчисарайский фонтан. Понял? — он за-

пустил руку за отворот расписного парчового халата паши и вынул оттуда кошель

с монетами.

Алигот-паша горестно взвыл.

— Слышишь, братишка? — обратился Тузаров к Бати. — Он плачет так, буд-

то я у него не деньги, а душу вынул.

— А может, это и есть его душа? — наивным тоном спросил находчивый

юноша. — Даже на охоте с мошной не расстается!

— Очень похоже. Давай сюда лошадей. Интересно, почему этот турецкий

выкормыш был не на своем белом аргамаке? Держит его для торжественных вы-

ездок?

— Ваши свинские леса не для таких благородных коней, — снова разверз

пухлые уста Алигот. — Для охоты мне одолжил коня князь Алигоко. Бойтесь те-

перь и его гнева.

— Уж семь лет боимся, — усмехнулся Тузаров. — Да ведь если ты, паша, гро-

зишь нам смертными муками только за то, что полетел из седла, стоит ли нам бо-

яться новых прегрешений? Если ты съел одну дольку чеснока, то можешь смело

приканчивать всю головку: запах от тебя будет один и тот же. Вот и тебя мы могли

бы сейчас прикончить.

— Ведь ты мусульманин и по-татарски говоришь, как на языке матери, —

захныкал паша. — Гнев аллаха падет на твою голову за страшное преступление

твое...

— Пока что этот гнев падает на твою голову. Значит, правда на моей сторо-

не.

Перед тем как сесть на лошадей и уехать, наши охотники не очень бережно

спустили татарского вельможу с крутого откоса котловины — чтобы прошло по-

больше времени, пока ощипанный паша сумеет оттуда выкарабкаться.

Третьего коня они ловить не стали.

По дороге домой Канболет думал о том, что две цели из трех, о которых он

сказал мальчику по возвращении на родину, уже достигнуты. Найдено временное

пристанище — лучшего и быть не может — и вот теперь есть для кана полное сна-

ряжение джигита. Есть прекрасный вороной (вшиголовый князь вряд ли осме-

лится его оспаривать у сына Кургоко), есть по паре отличных кинжалов и сабель,

пистолет, богатый лук и роскошно отделанное ружье — новенький «Хаджи-

Мустафа». Наконец, деньги. На них у заезжих торговцев будет приобретена стро-

гая, но дорогая одежда и для кана и для аталыка. Наверное, останется еще доста-

точно монет, чтобы парень потешил свои руки и сердце — начеканил всяких бля-

шек для украшения уздечек, наделал газырных колпачков и пластинок басмы с

затейливым узором.

(Так оно потом и получилось. Только Кубати уговорил аталыка забрать себе

«Хаджи-Мустафу», а ему отдать эржибу, с которой всю жизнь у него будут связаны

дорогие воспоминания. Захотелось ему также подарить пистолет Емузу, а Куанчу

одну из сабель и кинжал. В алиготовской мошне оказались не только золотые мо-