вещах, — молча постоял немного, словно ожидал каких-то возражений, и сел.

Некоторое время в хачеше царила задумчивая тишина. Было слышно, как

во дворе пофыркивают кони.

Тихим взволнованным голосом, будто не желая нарушить торжественность

тишины, заговорил Черкасский: — Слово нашего брата Джабаги имеет широкие

крылья. Оно долетит до северных морей, останется нашим потомкам в наследство.

Хотя я живу далеко от родной земли, но ее душа всегда со мной, ее адыге хабзе

всегда со мной. Эта душа сейчас мне подсказывает:

Кузнец уйдет — то, что сковал,

оставит.

Мудрец уйдет — то, что сказал,

оставит.

* * *

На крутосклонном берегу Псыжа накапливалось татарское полчище, вновь

точившее зубы на Кабарду. Готовилась присоединиться к татарам и ногайская ор-

да, однако планы страшного набега были расстроены: с севера выступило девяти-

тысячное войско Апраксина, рассеявшее конницу союзников Крыма — ногайцев —

и обратившее в бегство значительные силы закубанскнх татар. Более удобный для

кабардинцев случай, чтобы самим напасть на ханское полчище, трудно было при-

думать. Черкасский легко убедил кабардинскую знать, что это лучшая возмож-

ность «явить... его царскому величеству свою дружбу и верность».

Кабардинцы обрушились на татар стремительно и яростно. Множество вра-

гов посыпалось в реку, словно каменная осыпь с подмытого обрыва. Сколько их

было побито, а сколько потонуло в быстрой Кубани, определить было невозмож-

но; ясно одно — захлебнулось в мутной воде крымское нашествие.

Князь Черкасский, осчастливленный столь блестящим завершением своей

миссии, поспешил послать «ведомость» в Россию...

* * *

Указ Правительствующего сената Посольскому

приказу о выдаче жалованья кабардинским

послам Султан-Али Абашеву, Арзамасу Акартову и др.,

присланным Л. Б. Черкасским с известием о победе

над закубанскими татарами.

«В канцелярию Правительствующего сената в письме адмирала генерал-

кавалера Адмиралтейства графа Федора Матвеевича Апраксина, писанном из

Троицкого сентября 15-го, а в Москве полученном сего октября в 3-м числе, напи-

сано, что де сентября 13 числа писал к нему от реки Кубани князь Александр Бек-

мурзин, сын Черкасской, что де августа 30 числа у горских черкас с кубанцами,

которыми командовал мурадын салтан, был бой, на котором оных кубанцов чер-

касы побили 359, да в полон взяли 40 человек, а других потопили в реке Куба-ну;

и сам де салтан ушел ранен с немногими людьми. Также и лошадей взято многое

число; и с тою ведомо-стию кабардинские владельцы прислали узденей своих

Салтан-Алея Абашева, с товарыщи 3-х человек и просили чрез письмо, что тех

присланных узденей отправить до царского величества...»

После боя Черкасский, Казаноков и несколько князей и тлекотлешей ехали

шагом вдоль неширокой береговой полосы, где совсем недавно затихло сражение.

Их обогнал, проскакав галопом, всадник на черном, без единого пятнышка,

коне. Поправляя на ходу сползавшую с плеча черную бурку, он на мгновение

обернулся и кивнул головой Казанокову. А Черкасский вспомнил это молодое, но

мрачное лицо с нахмуренными бровями и резкой складкой между ними.

— Кто это? — спросил он у Джабаги. — Я его видел во время боя. Парень

орудовал похлеще, чем косарь на лугу!

Казаноков задумчиво посмотрел вслед всаднику:

— Кубати его зовут...

— А из какого он рода? Какого звания? Джабаги ответил:

— Из какого рода? Из человеческого он рода. А его звание — адыгский муж-

чина...

* * *

В тот же день у Казанокова состоялась важная беседа с Канболетом. Ответив

друг другу на неизменные вопросы о здоровье родных, о делах, о разных новостях

и поделившись впечатлениями о сегодняшнем побоище, они заговорили о Куба-

ти.

— Так ты видел его? Даже не остановился? — Тузаров озабоченно покачал

головой. — Не знаю, как с ним быть. Решил, глупый, что он, видишь ли, не должен

обременять нас своим присутствием.

— Ну нет, он не глупый, а гордый.

— Я понимаю. А вот как объяснить это бедной девушке? Хотя... она тоже,

наверное, понимает, только веселья у нее от этого не прибавляется.

— Но она все еще ждет? Надеется?

— Ждет.

— Попытайся убедить его...

— Да разве я не пробовал! Я хочу тебя попросить, Джабаги, — потолкуй с

ним. У тебя получится. А?

— Ну что ж, потолкуем... Обязательно потолкуем.

— Ты уже что-то придумал!

— Придумал. И я должен тебя предупредить…

* * *

Через несколько недель, поздним вечером, в бывший емузовский двор въе-

хал одинокий всадник.

— Эй, Кубати! Седлай скорее коня! — раздался чей-то решительный голос,

показавшийся парню знакомым.

Поспешно одевшись, Кубати выскочил во двор. Он вплотную приблизился к

нежданному гостю и узнал при свете луны Казанокова.

Подбежал Куанч, схватил повод казаноковской лошади:

— Вот так гость!

— Нет, Куанч! — сурово сказал Джабаги. — Я не гостить приехал. Мне нужен

Кубати.

Кубати, ни слова не говоря, пошел седлать Фицу.

— А я не нужен? — обиделся Куанч.

— Для моего дела достаточно двоих. Через пару дней вернется твой Кубати.

Под утро они уже были далеко за Баксаном, а к закату солнца, передохнув

днем, приблизились к Тереку.

С грустью смотрел Кубати по сторонам, вспоминая события одиннадцати-

летней давности. Где-то здесь один его дядя убил другого, здесь же в кровавой

резне погиб на его глазах старший Тузаров со своими людьми... Вспомнились хо-

лодные волны реки и та жуткая ночь возле тела Исмаила: зябкая дрожь пробежа-

ла по спине Кубати.

Едва лишь стемнело, всадники перебрались вброд через терские протоки.

На том берегу Джабаги сообщил наконец о цели их поездки:

— Будем воровать невесту. Кубати слегка оживился:

— Ну вот и наш Джабаги женится! Я рад, что ты оказал мне честь сопрово-

ждать тебя.

— У тебя конь выносливее моего, — продолжал Казаноков, не отвечая на

слова Кубати. — Поэтому ты и повезешь девушку. Вынесешь ее со двора тоже ты.

— Хорошо.

— Собак там нет, а невеста предупреждена. Будет наготове.

— Ясно.

На самом деле Кубати многое было неясно. Почему такой знаменитый че-

ловек, как Джабаги, решил воровать девушку? Или она уже была обещана друго-

му? В таком случае не повредит ли Казаноков, если увезет чужую невесту, доброму

своему имени? А впрочем, все это Кубати не касалось, а уж задавать нескромные

вопросы — совсем не его дело.

Вдали показалось небольшое селище, и Джабаги остановился:

— Подождем темноты. Похоже, ночь и сегодня будет лунная, но мы успеем

до восхода луны.

Кубати подумал о том, что где-то в этих местах живет Канболет, и... сердце

его мучительно заныло.

...Со стороны маленького садика с чахлыми деревцами Кубати прокрался к

двери лагуны: Джабаги точно объяснил, как ее найти. Дверь открылась сама, чуть

раньше, чем к ней прикоснулся молодой человек. Он увидел неясные очертания

женской фигуры, с головой укутанной в какое-то темное покрывало. Кубати под-

хватил ее на руки и легко, будто малого ребенка, понес к ограде сада.