1931 г.
Начальник полковой школы 25 ап.
Дисциплинирован, требователен. Проявляет разумную инициативу, решителен, находчив. Состояние здоровья хорошее. Во всех отношениях подготовленный командир. Может быть продвинут на должность начальника штаба полка или помощника командира полка по строевой части во внеочередном порядке…»
В аттестации на начальника полковой школы С. Баренцева в 1932 году отмечалось: «…показал образец работы во всех отношениях. Отлично дисциплинирован. Подготовлен как тактически, так и политически хорошо. Требователен к себе и подчиненным, пользуется большим авторитетом… Заслуживает во внеочередном порядке назначения на должность помощника командира артиллерийского полка по строевой части»[6]. В 1934 году С. Варенцов становится помощником командира 41-го артиллерийского полка 41-й стрелковой дивизии. И на этой должности С. Варенцов характеризуется положительно.
«1935 г.
Помощник командира 41 ап по строевой части[7].
Обладает силой воли. Специальная подготовка хорошая, общая – удовлетворительная, хороший стрелок. Настойчив, решительный, но вспыльчив. Политически подготовлен хорошо. Здоров. Должности помощника командира полка по строевой части вполне соответствует, может быть выдвинут на должность командира артполка во внеочередном порядке.
П.п. Командир в/ч 4332
Комбриг ВОРОНЦОВ
Военный комиссар
полковой комиссар
(подпись)».
Только перечисление всех этих данных позволяет нам, с одной стороны, представить себе прекрасные организаторские способности С. Варенцова, целеустремленность и требовательность, а с другой – увидеть, как последовательно он, не перескакивая служебных ступеней, настойчиво осваивал низовые должности артиллерийских командиров и начальников, что впоследствии положительно сказалось на его дальнейшем росте.
Командиром-комиссаром 41-го артиллерийского полка был М.Ф. Сидорук, сыгравший в жизни С. Варенцова неблаговидную роль, о чем речь впереди. Жизненный путь Сидорука мало чем отличался от военной судьбы сотен и тысяч других красных командиров: грузчик до революции, красноармеец, участник Гражданской войны, слушатель курсов, командир подразделения. Отличала Сидорука разве что особая жилка партийного активиста. Она была замечена политработниками, и после окончания Зиновьевской школы Сидорук, как заслуживший особое доверие, получил назначение на должность командира-комиссара полка.
Поначалу, рьяно взявшись за командование частью, Сидорук одновременно с этим обнаружил недюжинные способности устраивать свое материальное благополучие за счет полка. Вот что говорят об этом материалы закрытого заседания комиссии по чистке партийной организации 41-й стрелковой дивизии от 16 ноября 1934 года, на котором рассматривалась деятельность помкомандира 41-го артиллерийского полка по хозяйственной части Подорожко:
«Слушали: дополнительный разбор по чистке тов. Подорожко, чл. ВКП(б) с 1919 г., п/б № 0425919, рабочий, в других партиях не состоял, помкомполка.
Председатель комиссии тов. Маневич говорит, что тов. Подорожко проходит чистку очень тяжело. Выступило до 20 человек, где ругали его крепко за плохое руководство хозяйством, неактивную партработу. В своем выступлении он указал, в частности, на свои ненормальные взаимоотношения с командиром полка… После замечания обвинил систему работы Сидорука.
Подорожко. В отношении пьянок. Они были часто на полигоне, последняя выпивка была в лагерях в штабе с представителями районных работников, когда тов. Сидорук, будучи пьяным, там и спал на диване. Очень часто приезд шефов сопровождался большими выпивками… Характер Сидорука мне был знаком по совместной службе ранее. В первые дни при указании по работе он меня предупредил, что работа в хозяйстве сложная, и намекнул кое о чем… Конкретно это вылилось уже в неправильном учете поголовья…
Вопрос. Что за поддельные счета?
Ответ. Купля лошади, принадлежащей командиру полка, а счета получили от какой-то организации.
Вопрос. Какие еще были случаи?
Ответ. Я приказал за растрату арестовать одного подчиненного. Но мои приказания были отменены без моего на это согласия…»[8]
Вышестоящие начальники знали о злоупотреблениях командира-комиссара артиллерийского полка, но закрывали на них глаза. Благополучно Сидорук прошел партийную чистку. Много лестных слов о нем сказал сам помполит корпуса Кавалере. А вот Подорожко комиссия по чистке обвинила в измышлениях и собирании фактов и слухов, предупредила о строжайшей партийной ответственности в случае, если ему не удастся перестроить свою работу.
Задобренные гостеприимным комполка начальники прощали Сидоруку и его нередкие грубые служебные промахи. Уверовавший в свою всесильность, командир-комиссар позволил себе и некоторые политические высказывания, идущие вразрез с официальной пропагандой. Вот этого уже «компетентные органы» Сидоруку простить никак не могли.
37-й год мог стать последним в жизни Сергея Сергеевича Варенцова. Командир-комиссар 41-го артиллерийского полка невзлюбил своего помощника за его независимость, способности, авторитет среди подчиненных. Отметим, что у С.С. Варенцова всегда было обостренное чувство служебного долга, он не хотел быть «гибким», никогда не подстраивался под своих начальников, а имел свое мнение по решению различных проблем. Поэтому Сергей Сергеевич своей несгибаемостью и непреклонностью попросту раздражал всех нерадивых, карьеристов и просто нечистоплотных людей как до войны, так и после Великой Отечественной войны.
К таким людям можно отнести и командира-комиссара полка М.Ф. Сидорука. Не утруждая себя в должном исполнении служебных обязанностей, все более устраняясь от руководства частью из-за многочисленных пьянок, Сидорук, однако, приложил немало усилий к тому, чтобы разделаться с непокладистым майором Баренцевым. И способ выбрал для этого самый верный: оговор, донос в «компетентные органы». Желая ускорить развязку, командир полка собранный на своего помощника «компромат вручил в опечатанном конверте… самому Варенцову и приказал ему доставить «документы» в Москву, в НКВД»[9].
«Отец прибыл домой, – вспоминает дочь С.С. Варенцова Эрлена Сергеевна, – быстро собрался и сказал маме, что его Сидорук направляет в Москву к наркому Ежову. Я видела, как он сложил в маленькую военную сумку полотенце, мыло и бритвенный прибор. А большой конверт с печатями он положил под гимнастерку. Папа уехал. А мама и моя старшая сестра Нина плакали (Нина была дочерью С. Варенцова и его рано умершей первой жены. – Ю. Р.). И только повторяли, что отец погибнет и нас лишат квартиры. Действительно, поздно вечером, а иногда в начале ночи приходили какие-то люди по команде Сидорука (так они говорили). Я только просыпалась и слышала фразы: «Подходит?» или «Не подходит!». Квартира состояла из двух небольших комнат, но желающих ее занять было более чем достаточно.
В наркомат Сергей Сергеевич попал в «неудобное время», которое оказалось, впрочем, очень удачным. Была очень большая очередь к Ежову, длинный коридор был полностью заполнен военными. Терять время попусту строевой офицер не хотел, да и характер требовал действия. И отправился он к заместителю главного чекиста страны.
– Вы хоть читали, что здесь написано?! – задал вопрос вскрывший пакет. – Здесь рапорт на ваш арест как врага народа.
Открылась потайная дверь в стене кабинета, и Варенцов очутился в другой комнате.
– Пишите обо всем, что творится в полку, – последовал приказ.
Отец врать не умел, – продолжает Эрлена Сергеевна, – и он написал (я знаю это от мамы), что у Сидорука были частые пьянки, в ходе которых высказывались недовольства некоторыми законами Советской власти, обсуждались вопросы воровства сена и его продажи. Артиллерия тогда была на конной тяге, и лошадей надо было хорошо кормить. Я помню, как по этому поводу переживал отец и часто по ночам лично проверял конюшни на наличие сена для лошадей. К Сидоруку на пьянки он не ходил. Хотя один раз мама уговорила папу, чтобы он сходил, дабы ничего не случилось (так мама думала). Но вскоре отец вернулся в гневе, поссорился с мамой и сказал, что в такую компанию ни он, ни она ходить не будут».
