*

И вот назначенный день почти настал, и Иванушка из раскрытого окна своей комнаты с беспокойством наблюдал за тем, как во двор, один за другим, втягивались возы с приданным лесогорской царевны. Непосвященный мог бы принять их за самый огромный купеческий караван на этой ярмарке. Сундуки, тюки, мешки, ковры, посуда, мебель, штуки ткани, бочки вина, туши лесных и домашних животных и птиц, клетки с перепелам и курами редких пород, пуховыми кроликами, племенными свиноматками, винторогими козами, охотничьими собаками, коробки с чучелами диковинных зверей и рыб – можно было подумать, что вместе с царевной Серафимой в Лукоморье переезжает и все Лесогорье, и что вот-вот из-за поворота покажется обоз с их разобранными по бревнышку и готовыми к сборке на новом месте избами, банями и кабаками… И зачем только он дал согласие на этот брак? Ведь он не знает эту царевну со смешным именем Серафима, и совсем не хочет узнать, несмотря на то, что она добрая, скромная, хозяйственная, и, может быть, даже умеет умножать столбиком. Или, скорее, именно поэтому. Мне ведь нет до нее никакого дела. Я не люблю ее. Сколько бы мы ни прожили вместе – мы будем чужими людьми. Так кому все это надо? Фима-Фима-Серафима… Какая ты?.. Зачем ты согласилась на эту нелепую свадьбу? Зачем я согласился? Почему я не сбежал куда-нибудь, где о Лукоморье отродясь не слышали, чтобы забыть обо всем и сгинуть навеки?.. Хотя тебя, наверное, никто и не спрашивал – бедная маленькая испуганная девочка… Приграничный конфликт, благо родной страны… Зато десяток крестьян теперь точно будут знать, чьи это два гектара неудобий. Что я делаю?.. Что я ТУТ делаю? И Иванушка, пока не поздно, пока не передумал, кинулся к двери… Заперто. – Откройте!.. – затарабанил он в дверь. – Эй, кто там!.. Откройте!!!.. – Это мы – дружинники Денис Пчела да Семен Полушапка, ваше высочество, – отозвался из-за двери почтительный голос одного из дворцовых охранников. – Вас ваша матушка запереть изволили, сказали, что на всякий случай, и ключ с собой унесли, а нас караулить приставили. Не извольте серчать – мы люди подневольные, ваше высочество. – Ну, ладно, – пробормотал царевич, бросился к окну и быстро глянул вниз – не стоит ли там кто, можно ли прыгнуть. Внизу стояли. Четверо дружинников с алебардами из дружины самого Дмитрия. Заметив выставившуюся из окошка белобрысую голову охраняемого объекта, старший из них помахал ей рукой и прокричал наверх: – Не извольте беспокоиться, ваше высочество! Пока мы здесь – муха не пролетит незамеченной! – И это радует, – упавшим голосом похвалила их голова и спряталась. Бежать было поздно. Мимо окна Ивана проехал отряд всадников в иностранных доспехах, а за ними – золоченая карета с царским гербом Лесогорья… Свадебные церемонии и обряды Иванушка прошел как в полусне. ...Хоровод лиц – знакомых и незнакомых, под конец сливающихся в одно лыбящееся бородатое лицо в кокошнике… ...Гул голосов как шум водопада… ...Мышцы лица, сведенные от напряженной улыбки, которая могла обмануть разве что слепого – каждый раз, как только ему удавалось расслабиться, тут же под бок его тыкала матушка и суфлировала: “Улыбайся!.. Улыбайся!..”... ...Запах нафталина и столь ненавистного гвоздичного масла от традиционных свадебных облачений лукоморских наследников престола, пошитых еще чуть не основателем их династии… ...Нечто тихое, покорное, дрожащее, закутанное в непроницаемое расшитое золотыми цветами покрывало, так безмолвно следующее за ним, что временами в его голову закрадывались сомнения, а есть ли там, под всей этой парчой, бархатом и шелком, человек… ОНА в числе прочих подошла его поздравить. ОНА поцеловала его по-сестрински в щечку и пожелала долгих и счастливых лет в браке. ОНА подарила ему рубаху, которую она собственноручно вышила лукоморскими красными петухами и желтыми стеллийскими квадратными волнами. И единственным, о чем он теперь мечтал, была та часть свадебного пира, где гости кричат “Горько!”, а жених напивается так, как будто не будет завтрашнего дня… И вот, наконец-то, свадебное застолье. Неизвестный доброжелатель подсунул царевичу вместо горькой водки сладкую наливку, и поэтому неопытный Иванушка только тогда понял, что перебрал, когда, в очередной раз, продрав глаза и потряся какой-то чужой и непослушной головой, обнаружил себя в незнакомой, сильно натопленной полутемной комнате с бескрайней кроватью с горой разнокалиберных подушек посредине и охапками цветов на полу. Могильной плитой склепа захлопнулась за спиной дверь. От этого жуткого звука он чуть не протрезвел, обернулся и оказался лицом к… к тому месту, где под слоем всей этой не менее пыльной, чем его фамильные одеяния, роскоши должно было быть лицо, кажется, какой-то лесогорской царевны. Его жены. Неверной левой рукой Иванушка попытался найти край покрывала, чтобы выпустить все еще боящуюся проронить хотя бы слово девушку на волю, но, не найдя, стал тянуть его в одну сторону, в другую, вперед, назад, пока, наконец, случайно не задел золотую диадему на макушке неподвижной, как испуганное изваяние, фигуры. Покрывало спало, и перед его пьяными очами предстала ухмыляющаяся волчья морда. Дало ли о себе знать длительное нервное истощение, была ли это поздняя стадия безумия или ранняя – белой горячки, Иванушка так и не понял. Не издав более ни звука, он медленно закатил очи, выронил из правой руки едва початый штоф с наливкой и кулем обрушился на пол. Когда через несколько минут Иван осторожно пришел в себя, он уже лежал на кровати без сапог, а на него с издевательской улыбочкой поглядывал сидящий рядом с невидимыми под сарафаном поджатыми по-сулеймански ногами, Волк. – Т-ты… что тут делаешь? – сделал попытку приподняться Иванушка. – Как ты тут оказался?.. И где моя нев… жена?.. Что ты с ней сделал? – Что-что… – пожал плечами Волк. – Убил по дороге и закопал в лесу. Что же еще-то? – ЧТО???!!!.. – царевича словно катапультой подбросило. – Да что ты такое!.. Да как ты!.. Да… – Да дурак ты, Иванушка, – снисходительно махнул рукой Волк, невзначай сбивая уже почти поднявшегося было на локте Ивана обратно. – Это почему это я – дурак? – нетрезво нахмурился царевич. – Хотя, да… Ты это уже говорил… И, скорее всего, ты прав… Ты знаешь, что со мной произошло, после того, как мы расстались?.. Хочешь, расскажу? Вот, слушай… И тут какая-то мысль заскочила невесть откуда в его голову, и Иванушка осекся, помолчал, обдумывая ее, и, наконец, задумчиво проговорил: – А послушай, Сергий… Я тут немножко перебрал… кажется… чуть-чуть… на свадьбе… Слушай, у меня же сегодня свадьба была с какой-то этой… как ее… не помню… А, вспомнил! Царевной. Так вот, ты, случайно, не моя галлюцинация?.. – Не твоя, – хмыкнул Волк. – А чья? – не унимался Иван. – Сама по себе. – А-а… – больше Иван не нашелся, что сказать, но другу не поверил. Несмотря на его уверение, он молчаливо пришел к выводу, что незаметно спятил на почве всего, чего можно было и нельзя, и сейчас разговаривает сам с собой. – А послушай, Сергий, ты ведь тогда прав был… Она меня действительно не любила… Они с моим братом поженились недавно… Такой счастливой я ее никогда не видел… Даже когда коня подменил… Как она хотела… Понимаешь, Сергий, я ради нее сделал то, на что считал себя не способным!.. Я обманул Кевина Франка!.. Но, впрочем, это оказалось все напрасно. Калиф Шатт-аль-Шейха тоже жулик и обманщик еще тот… Как я… И с этого коня краска смылась за несколько дождливых дней… А потом… – Ахмет не обманщик, – вдруг нарушила молчание галлюцинация. – Это я обратно поменял коней. В ночь перед тем, как вы поскакали в Мюхенвальд. Кевин Франк получил настоящего коня. – ЧТО?

!!! – Иванушка снова почти вскочил с кровати. – ЭТО ПРАВДА?

!!! Какой ты молодец!!! Спасибо!!! И, на мгновение позабыв, что перед ним плод его залитой алкоголем фантазии, кинулся обнять старого друга. К безграничному изумлению царевича руки его сомкнулись на живом теплом теле. И тут же от неожиданности разжались. – Так ты… ты… настоящий?.. – Иванко. Твоя сообразительность и быстрота твоей реакции когда-нибудь сведет меня в могилу, – с мрачной уверенностью сообщил ошеломленному царевичу Волк. – Так значит… значит… ты действительно… ты на самом деле… убил… ее… царевну… ЗАЧЕМ???!!!.. – Иванушка, милый, ну нельзя быть таким… сам знаешь, кем, – устало-сочувственно улыбаясь, произнес Волк, демонстративно-кокетливо оглаживая парчовый, шитый золотой и серебряной нитью и жемчугом, фамильный сарафан лесогорской царской семьи. – Ну, как невозможно понять, что царевна Серафима – ЭТО Я? – ЧТО??!!!.. – Да, Иванко. Я – не Серый. На самом деле. Я – Серафима Лесогорская. А Ярославна – моя троюродная бабушка. Я у нее в гостях была. Меня к ней отец отправил, чтобы от вредного влияния братьев хоть на лето избавить, чтобы я хоть на девушку была похожа. Хоть с первого взгляда. А Волк – это прозванье отца Ярославны. И мне оно всегда нравилось. То есть, я не самозванка какая… А потом я и… Это… Отдохнула у нее… Так получилось… Пока отец не видит… А то бы он мне устроил… Что я столько времени опять… Ну, что ты на это скажешь? Что ты молчишь? Ну, скажи же что-нибудь!.. – голос Серафимы неожиданно зазвенел и сорвался, как растянутая на разрыв струна. – Я… Ты… Ты хочешь сказать, что ты… все это время… и я не знал… и не догадывался… а ты… ты надо мной смеялся… смеялась… наверное… вот, скажет, простофиля… Ты это специально… Чтобы издеваться… И что я женился… а ты все это время знал, что ты… знала… что я… И сейчас… Ты специально согласилась выйти за меня, чтобы лишний раз поиздеваться? Это твоя шутка такая, да? Ха-ха. Посмейтесь над Иваном – он дурак!.. Замолчав вдруг, Иванушка обнаружил, что царевна лежит, уткнувшись лицом в подушки, и если бы он не знал, что Серафима еще и Серый, он бы мог подумать, что она плачет. И тут, выступивший из алкогольного тумана, как скала во время отлива, мозг царевича начал работать… вспоминать… анализировать… понимать… понимать… понимать… Иванушка молча сидел на кровати, обняв колени, рядом с тихо вздрагивающей Серафимой, пока она не затихла и, похоже, не заснула, и не знал, что делать. Во-первых, в его короткой, но богатой книге жизненного опыта не было ни одной страницы, посвященной девушкам, плачущим в его комнате на кровати, и как в таких случаях надо поступать, было для него тайной не то что за семью печатями, а закрытой в сейф, помещенный в банковское хранилище, закопанное, забетонированное и забытое потомками на века. Во-вторых, если он понял правильно, а он чувствовал, что он понял правильно, то самое гадкое, что он мог сделать – это сидеть молча на кровати, обняв колени, рядом с тихо вздрагивающей Серафимой, пока она не затихнет и не заснет. Но в настоящий момент именно этим он и занимался, потому что, как непреодолимая вамаяссьская стена для кирдыцкого кочевника, перед ним вырастало и уходило, насколько хватало глаз, неумолимое “во-первых”, отягощенное тем, что на его кровати плакала не какая-то абстрактная царевна, а вполне конкретный Серый, хоть и не отрок теперь, а отроковица… Но, наконец, Иванушка решился и, откашлявшись для храбрости и рассеянно пожалев и забыв о разлившемся по полу штофе, тихо прошептал: – Сер… рафима?.. Ты чего?.. С тобою… что?.. Я… тебя… обидел?.. Посапывание, перемежаемое сонными всхлипами, было ему ответом. И тогда, абсолютно без предупреждения, в еще наполненную алкогольным туманом взлохмаченную голову Ивана откуда ни возьмись пришла и поселилась одна идея. Все просто. Если он оказался не готов ко встрече со своей женой сейчас, то ему надо быть готовым к тому моменту, когда она проснется. И царевич, осторожно ступая босыми ногами по живому ковру из цветов на полу спальни и попутно экспериментальным путем обнаружив, что розы в лукоморских оранжереях еще не совсем отцвели, подошел к окну, распахнул створки и глянул вниз. Второй этаж. Охрана внизу спит сном славно погулявшего на свадьбе богатыря. Очень хорошо. И он зажмурился и сиганул вниз. Предусмотрительно оставив на столе самый страшный предмет для библиотеки – свечу – Иванушка беспорядочно, но усердно начал перерывать все, что скопилось на уходящих под потолок полках за двадцать поколений лукоморской династии. Она определенно должна быть где-то здесь. Я точно видел ее, случайно, еще до отъезда, когда искал что-нибудь новенькое, еще не читанное… Еще подумал, как странно… Кому это может быть интересно… Там же нет ни одного сражения или чудовища… Она была даже с картинками… Там так все подробно расписывалось, что за чем делается… И зачем… И подробно перечислялось, что для этого может понадобиться… Я и слов-то таких раньше не слыхал… И называлась она как-то чудно… То ли “Ритуалы и таинства”... То ли “Секреты мастерства”... Что-то такое… Загадочное… Никогда бы не подумал, что она может мне пригодиться… Я, помнится, еще специально ее куда-то подальше с глаз долой забросил… Думал, что витязям Лукоморья такие занятия не пристали… А теперь вот ройся… Второпях… В темноте… В пыли… АПЧХИ!!!.. Ой-ой-ой-ой-ой-ой!!!.. Прямо на ногу ведь свалилась!!!.. Ах-х-х-х!!!.. Чтоб тебя!!!.. Стоп. Да это же она!!!