*

Этим вечером дружеские посиделки в “Веселой Радуге” повторились один-в-один, лишь с той разницей, что все угощение было за счет Гарри, а вина – раза в два больше. Никто не задавал ему вопрос, откуда у минисингера деньги – все и так поняли, что выступление перед королевской семьей и придворными совсем неплохо оплачивается. Когда гости насытились и зазвучали первые аккорды, Гарри, выдержав театральную паузу, осчастливил всех известием, что, возвращаясь с турнира, он сочинил новую песню о дамах, менестрелях и рыцарях, каковую и не замедлил исполнить под шквал всеобщих восторгов. Среди собравшихся легкомысленных певцов и веселых музыкантов, как черный каравай на подносе с пирожными, выделялся человек в кирасе и с мечом на перевязи из дорогой кожи. Его не было в прошлый раз, но поскольку никто не тыкал в него пальцем и не спрашивал, что господин офицер делает в этом вертепе муз, Иван решил последовать всеобщему примеру, и обращать на странного незнакомца не больше внимания, чем он того заслуживал. Хотя, наверное, в этом была какая-то тайна, и уж королевич-то Елисей ни за что не прошел бы мимо… Гарри нетрезво подмигнул Иванушке раскосым зеленым глазом, кивнув кудрявой головой в сторону загадочного гостя. – Это – майор Мур. И он – начальник городской стражи. Вы не поверите, но у него голубые глаза, он играет на мандолине и пишет стихи. И он вам посоветует, как можно получить аудиенцию у Шарлеманя. Вам повезло, что сегодня майор смог посетить нас. Лучше него никто из нас не смог бы рассказать о дворцовых порядках, об этикете двора, о привычках короля… Эй, Мур, будь так любезен, пересядь, пожалуйста, к нам – наши гости хотели бы с тобой переговорить… – Ну, так как, Сергий – ты со мной? – задал невинный с виду вопрос царевич на следующее утро. – Разумеется, – отрок метнул на Ивана настороженный взгляд – похоже было, что его почти звериное чутье шепнуло ему о чум-то нехорошем. – А ты помнишь, что говорил вчера Мур? – Это ты на что намекаешь? – на всякий случай обиделся Волк. – Да нет, ты что, я вовсе не об этом… – смутился Иванушка от этой малости. Да и, честно говоря, чтобы его смутить, многого и не требовалось. Волк смягчился, но напряжение его не покинуло. – Так о чем это ты? – Ты, кажется, очень привязан к этой бесформенной рубахе? – Это – элегантная мешковатость, – парировал Серый. – К этим стоптанным сапогам? – Они почти новые. Ты же сам мне их пожаловал в день нашей встречи. – К этому нелепому ремешку на голове? – Санчес сказал, что это называется хайратник, и что у них в школе это было очень модно. – Сергий, Мур сказал, что аудиенцию у Шарлеманя могут получить только высокородные дворяне, а чтобы сойти за такого, тебя нужно разодеть по последней мюхенвальдской моде, – мстительно напомнил Иван, с особым смаком выговорив “разодеть”. Он все еще не мог простить Волку своего вчерашнего переодевания. Во время турнира Серый сполна навидался моделей придворного платья летнего сезона, и поэтому предложение друга произвело на него такой предсказуемый эффект. – Ты хочешь, чтобы я выглядел как какое-нибудь вондерландское чучело?! – Почему – “чучело”? – Ты что, не видел, что они носят?! – Видел. Вполне приличные наряды. – Приличные?! Ты что – издеваешься?! – Нет, что ты, что ты, я же как лучше стараюсь… – Лучше?! Терпеть не могу всякие дурацкие тряпки! – Это не дурацкие тряпки. Это – образец тонкого вкуса. – Я не собираюсь их есть! А наряжаться вообще ненавижу! Ты можешь представить меня в этом?!.. Да я лучше свою рубашку лишний раз выстираю! Ты видел, какого цвета у них поддевки?! – Что? – Ну, это… – разбойник беспомощно взмахнул руками около своей персоны. Иван, кажется, понял, что имелось ввиду. – Это не поддевки… – Тем более! Это уже даже не поддевки! А что они носят вместо нормальных штанов?! А что у них на шее? Я на себя ЭТО не надену!!! За кого ты меня принимаешь?! Только слепые идиоты могут носить такое!!! Иванушка слушал негодующие вопли Волка и торжествующе ухмылялся, чувствуя себя наконец-то отомщенным. – Хотя, ладно, – поток негодования Серого вдруг иссяк, и он хитро прищурился на Ивана. – Надену, если и ты в таком пойдешь. Тут и наступил звездный час царевича. – А мне зачем, – демонстративно-недоумевающе хмыкнул он. – У меня мое лукоморское платье вполне ко двору пригодное. А ты вот на… Не успел он договорить, как Серого будто ветром сдуло – только по лестнице дробно затопотали подкованные каблуки. Иванушка непонимающе оглянулся, пожал плечами, и решил вернуться в свою комнату, чтобы закончить умывание. Коварство Сергия он раскусил лишь тогда, когда тот на его глазах со сладкой улыбкой вылил на кафтан Ивана полную кружку чего-то, что по виду вполне могло быть минуту назад частью содержимого одного из самых зловонных красильных баков Санчеса. Или, не приведи Господь, чана для мытья посуды. – !!!!!!!!!!! – набрал царевич полную грудь воздуха. – Ну, так я не понял – мы идем за вондерландскими костюмами, или нет? – недоумевающе захлопал невинными глазами разбойник. – Как прикажете доложить о вас королю? – Иван, царевич Лукоморский, и… Сергий, князь Ярославский. По важному делу. – Слушаюсь-с, – и главный церемониймейстер с поклоном растворился. Теперь оставалось только ждать, и Иван мог не торопясь рассмотреть огромный зал с витражами в длинных стрельчатых окнах и сводчатым потолком, исчезающим где-то в полумраке высоко над головой – знаменитый Конвент-Холл, о котором рассказывал им Мур. Потолок был расписной, говорил он, и эта роспись была одной из величайших тайн королевского дворца Шарлеманей. Каждый, кто смотрел на нее, видел что-то свое, и объяснение этому искали лучшие умы королевства вот уже двести пятьдесят лет – и не находили. Легенда гласила, что дворец был сооружен прославленным зодчим Куллиганом в период увлечения его экзотическими травами, что отразилось на проекте – говорили, что Конвент-Холл был построен в форме листа одной из них. После, великий Коло дель Градо – друг и последователь Куллигана – провел под этим потолком, не спускаясь, десять лет своей жизни, украшая каждый миллиметр каменной поверхности тончайшей росписью, по его словам, не имевшей равных во всем свете. По его словам – потому, что никто после того, как сам гениальный живописец спустился с лесов и сжег их за собой, так и не смог больше подняться туда, а снизу разглядеть что-либо было практически невозможно, кроме того, что сам потолок, скорее всего, существует. Но, поскольку весть о том, что сам Маэстро расписывал эту деталь архитектуры, разнеслась по городам и весям, благороднейшие из рыцарей и прекраснейшие из дам проделывали немалый путь, чтобы хоть одним глазком взглянуть на его бессмертное творение, и рассказывать потом об этом свои детям, внукам и менее удачливым соотечественникам. И, конечно же, по возвращении домой, когда дети, внуки и вышеупомянутые соотечественники начинали расспрашивать паломников, что же те видели, они получали описание в полном объеме – вплоть до последнего когтя, кирпичика, травинки, складочки, буковки и наконечника стрелы. И все шло замечательно, когда вдруг совершенно случайно выяснилось, что двух одинаковых свидетельств очевидцев не было – как не бывает двух одинаковых снежинок. И все поняли, что это или магия, или чудо, и это породило четыре религиозные войны, девять университетов, пятнадцать школ предсказателей будущего и двадцать династий толкователей Вещих Картин Конвент-Холла. Один человек, предложивший соорудить длинную лестницу, избежал публичного сожжения на площади только потому, что был растоптан толпой до этого. И вот теперь Иванушка, задрав голову и прижав к макушке берет, во все глаза пялился ввысь, вспоминая повествование Мура. Удивительно, что профессиональный солдат мог так любить свой город – в его рассказах он волшебным образом оживал, превращаясь из нагромождения серых каменных стен, каким привыкли его воспринимать люди, в увлекательнейшую книжку с яркими картинками, и царевич, мысленно составляя список, что бы он хотел увидеть в Мюхенвальде, пришел к выводу, что проще будет выписать на маленький клочок бумаги то, что он увидеть здесь не захочет. Серого же предания старины глубокой, похоже, ничуть не задели, и он с высокомерно-скучающим видом, приличествующим своему костюму, разглядывал придворных равнодушно. Как голодный волк овечье стадо. И не один обрывок разговора не пролетал мимо его чисто вымытых ушей. – Кристина, милая, вы не знаете – принц Сержио будет сегодня участвовать в аудиенциях вместе с его величеством? – Боюсь, что нет, Жизель – говорят, что он еще не оправился от раны, полученной им от этих бандитов. – Ах, он такой отважный, такой безрассудный – броситься на защиту какого-то бедного незнакомца против целой шайки грабителей! “Еще один ненормальный, вроде нашего Ивана. Не дай Бог, встретятся – тогда хоть стой, хоть вешайся будет”, – про себя хмыкнул Волк, и стал прислушиваться дальше. – ...пятеро! – Нет, восемь! – Да нет же, я совершенно точно знаю, что их было четырнадцать человек! – Ах! – И он успел уложить семерых, перед тем, как ему нанесли этот предательский удар сзади! – Ах! – Нет, десятерых! – Нет, пятнадцать!.. – Ах, принц Сержио! – Его усы сводят Катарину с ума, ха-ха. – Не одну меня, Гретхен, не одну меня, если ты знаешь, что я имею ввиду… Едва заметный поворот головы… – Риана, ты обратила внимание на платье принцессы, которая была на ней во время турнира? Клянусь, это была настоящая шатт-аль-шейхская парча! А рельеф передней полочки выходил из проймы! – Генриетт, у меня будет такое же сегодня к вечеру. – Как и у меня, Рианна. Не думай, что ты одна такая быстрая. – С начала шантоньской войны это только второе изменение фасона… – А ведь уже третий месяц идет… – Поражение Айса в битве при Шлессе не прошло бесследно. – Совершенно верно – эти купцы дерут теперь за парчу втридорога! – Они говорят, что эти чертовы шантоньцы перекрыли наши торговые пути и берут теперь с них свою пошлину. – Чем-то еще закончится сражение при Гранте… – М-да… Если Шарлеманю придется снаряжать еще одно войско, он останется голым. – А что, у меня на примете как раз есть пара подходящих портных!.. Еще поворот… – ...оплатить снаряжение армии Айса. – Не может быть! – Да, и теперь клетка не золотая, а просто позолоченная, и вместо драгоценных камней – цветные стекла! – Тс-с-с! Если кто-нибудь услышит!.. – Ладно, на балу вечером поговорим… Небрежно поправим перо на берете и повернемся еще в пол-оборота… – ...должно было состояться дней пять назад. Со дня на день должен прибыть гонец – надеюсь, с вестью о победе. – А Айс как раз вчера вечером отправился к своей армии. В карете. Говорят, верхом ему не позволила ехать рана, полученная на турнире… – фраза завершилась взрывом хохота. Серый не сдержал ухмылки и поспешно отвернулся. Он почти не сомневался, что пара-другая зорких глаз следит за ними из укромного местечка, и вовсе не хотел, чтобы вдумчивый наблюдатель пришел вдруг к каким-нибудь неожиданным выводам. Но порассматривать витражи ему не удалось. – Великий король Шарлемань Семнадцатый примет принца Лукоморского Ивана и князя Ярославского Сергия! – прокатилось под сводами Конвент-Холла. – Когда зайдем – молчи. Говорить буду я. У тебя нет дипломатического таланта, – шепнул Иванушка последнее напутствие другу, и шагнул вперед. – О, это и есть принц Иван Лукоморский? – поднялся с трона король, не успели они переступить порог тронного зала. – Как же, как же! Знакомы с твоим батюшкой! Воевали лет пятнадцать тому назад! Ха-ха-ха! Славная была кампания! Если бы не зима – ни за что бы не помирились! Да хватит вам кланяться – свои же люди, можно сказать, почти родня. Ха-ха! Повинуясь монаршему слову, Волк поднял глаза и впервые получил возможность разглядеть Шарлеманя. Услышать он его уже наслушался. Король был довольно высокого роста, дородный, с маленькой круглой краснолицей головой на широких плечах. За выдающимся носом прятались крошечные подвижные глазки неопределенного цвета и выражения. Массивная золотая корона была надвинута на низкий лоб подобно берету придворного щеголя, а невероятное количество золотых цепей, подвесок и кулонов всех размеров, форм и цветов на алой атласной груди и зеленых шелковых рукавах скептично настроенного наблюдателя заставило бы сомневаться в их подлинности. – Да вы, молодые люди, проходите, садитесь, – сделал шаг монарх им навстречу. – Раньше сядешь – раньше выйдешь, – и раскаты громоподобного смеха сотрясли пыль на портьерах и знаменах. – Разрешите с вами не согласиться, ваше величество – мы не достойны сидеть в присутствии такого великого правителя, – поклонился царевич – дипломат с дипломом. – Ну, что ж ты – в чужой монастырь со своим самоваром! Как говорится – не плюй в колодец – вылетит, не поймаешь! Что у трезвого на уме, то не вырубишь топором! Ха-ха! Лукоморская народная мудрость! – и Шарлемань метнул цепкий взгляд из-под кустистых бровей, чтобы проверить, какое впечатление на иностранных гостей произвела его эрудиция. Впечатление было нормальное – в открытый рот Ивана воробей залететь-то уж мог бы точно. В широко распахнутых глазах князя отразилось и застыло страдальческое удивление. Увиденное короля, судя по всему, удовлетворило, и он продолжил: – Как видите, не только вы хорошо говорите по-вондерландски. Я тоже большой любитель лукоморской культуры! Я даже прочел книгу вашего известного писателей, правда, я уже не помню, как его звали, и какую. Но это замечательная книга! Все говорят. А в молодости я изучал вашу великую страну. Ваши пословицы и поговорки – это кладезь мудрости! Я заучивал их наизусть ночами! Мои предки всегда говорили – язык врага надо знать! Ха-ха! Волков бояться – ни одного не поймаешь! Лукоморская народная мудрость! Тут к Иванушке вернулся утраченный было дар речи. – Извините, ваше величество, но эта пословица…ооууй! – несколько преждевременно и неожиданно закончил царевич фразу. И зачем-то запрыгал на одной ноге. – Что-что? – недопонял король. – Его высочество хотели сказать, что эта пословица заставила вспомнить его о цели нашего визита. – А что же он сам это не сказал? – в искреннем непонимании наморщил Шарлемань узкий лоб. – О, ваше величество, вы знаете, царевич Иван такой стеснительный, он так легко смущается, теряет нить разговора, так сказать, и даже нервный тик с ним от волнения приключается. Эпиплексия. Особенно в присутствии такого харезматичного финтралопа, немцената и орниптолога, как ваше непревзойденное величество. И он перед тем, как войти сюда, попросил меня об одном одолжении – чтоб я сам, как его доверенное лицо, корпус реликта, так сказать, донес до вашего величества нашу нижайшую просьбу. Как говорится, одна голова хорошо, да жестко спать. Лукоморская народная мудрость, – И Серый расшаркался и сделал паузу, чтобы убедиться, что до Шарлеманя все дошло, впиталось и осело. Казалось, было слышно, как скрипят королевские мозги. Орниптолог и финтралоп явно запали правителю в душу. С Иваном, похоже, тоже случился один из приступов, про которые князь так предусмотрительно упомянул. Прошла минута. – Да-да, конечно, – наконец обрадовано закивал король. – В тихом омуте не без урода. Сергий Ярославский Волк ободряюще улыбнулся. – Так вот, видите ли, дело в том, что скоро у царицы-матушки, да преумножатся ее годы, случится день рождения, юбилейная дата, так сказать, восемнадцать – баба ягодка опять. Ха-ха. – Ха-ха, – заговорщицки подмигнул вондерландец. – И ваш покорный слуга, юный царевич Иван, будучи примерным сыном и благородным витязем, решил подарить матушке в этот знаменательный день нечто такое, что запомнилось бы не только ей на всю жизнь, но и о чем говорили бы десять поколений после него, что-то обычное для зарубежных стран, но диковинное для Лукоморья. – Та-ак? – заинтересовано склонил голову Шарлемань. – И его выбор пал на позолоченного павлина, что, как говорят, живет в чудесном саду Мюхенвальда, – и видя, как начинает багроветь лицо короля, и как в легкие уже набирается воздух для решительного отказа, Волк быстро договорил: – ...И предлагает вашему величеству за него полмешка золота. Король на секунду замер – сработал арифмометр в его лысеющей голове. Дебет-кредит, победа-поражение, войско-свадьба… двор-развлечения… турниры-фасоны… Щелк-щелк, щелк-щелк, щелк-щелк… Щелк. Решение созрело. – Нет, на это я согласиться не могу, – как и ожидал Серый, Шарлемань замотал головой, но далеко не так решительно, как собирался в начале – в ней уже накрепко засело видение большой кучи такого необходимого ему сейчас металла пятьсот восемьдесят пятой пробы. Иван тоже почувствовал это, и решил внести свою лепту в разговор. – Князь хотел сказать – ч…ауууй! – Что? – не расслышал Шарлемань. – Его высочество великодушно соглашаются на мешок, – разъяснил князь. – А почему он опять прыгает на одной ноге? – Это он от смущения, – расплылся в умильной улыбке поверенный царевича. – Какая прелесть! – заулыбался король. – Семь мешков. – Чрезвычайно милый мальчик, – согласился с ним князь. – Полтора. – Зол… Жар-птица – это символ нации. Шесть с половиной. – Символ нации – это ее монарх, – глубокий поклон. – Два. – Другой такой вы не найдете нигде. Шесть. – А если найдем? Два с половиной. – Пожалуйста, ищите. Это ведь не я к вам пришел, требуя продать семейную реликвию. Пять с половиной. – Продать – не подарить. Три. – Если бы вы знали, как она смотрится вечером в верхнем саду! Пять. – Может, еще узнаем. Три с половиной. – Нет, я просто обязан рассказать, как она нам досталась! Сколько благородных рыцарей сложило свои удалые головы! Четыре с половиной! – Это ваши проблемы, как она вам досталась. Мы предчувствуем, как она достанется нам. Четыре. – ... – И это наше последнее слово. Смотрите, ваше величество, мы ведь можем и в другом месте поискать. А ведь что с возу упало – на то напоролись! Лукоморская народная мудрость. Король согласно кивнул. – По рукам, золотые вы мои мальчики! – Но ваше величество!.. И только тут в первый раз наши герои заметили, что они с Шарлеманем в зале аудиенций были не одни. За троном, сливаясь с бордовыми портьерами, все это время стоял невысокий бледный человечек в бордовом балахоне и круглой серой шапочке. И теперь он выступил из тени и яростно зашептал в монаршье ухо что-то неприятное, судя по тому, как опять налилась кровью физиономия Шарлеманя и насупились мохнатые брови. – Кто это? – украдкой спросил Серый. – Я думаю, Кардинал Маджента – ну, помнишь, когда границу переезжали, мы их историю вспоминали? Интересно, что он может ему говорить? Не нравится мне все это… – И мне тоже. Слишком легко все прошло. А говорит он ему, чтобы тот не давал окончательного ответа, пока не получит известий об исходе сражения. – Ну и слух у тебя… – И слух тоже. – Серый, ты молодец, только можно я выскажу пожелание, пока не забыл? Хотя, такое не забывается. – Валяй, – милостиво согласился князь. – В следующий раз, когда будешь говорить про… ну, про немцената и харезматичного финтралопа… ты меня заранее предупреждай, пожалуйста, ладно? А то ведь тут действительно заикой остаться можно… – Я должен больше читать? – Или наоборот, меньше. Третьего лучше не надо.