Только в сентябре после годичного, считая от Николаевского поста, плавания «Оливуца» достигла Кронштадта. Встречал ее сам Великий князь Константин. Он любил это судно еще по юношеским воспоминаниям, всегда отличал его офицеров. Да и не каждый же день возвращались корабли с Восточного океана с целой командой победителей. Не мог генерал-адмирал не поздравить с прибытием старого знакомого Дмитрия Петровича.
За свою деятельность на Дальнем Востоке князь был награжден орденом Святого Станислава II степени. Шутка ли, он командовал главным портом созданной Сибирской флотилии. Получил защитник Петропавловска и бронзовую медаль на Георгиевской ленте в память войны 1853—1856 гг.
Закончилось, пожалуй, самое продолжительное морское плавание князя офицером экипажа, а не пассажиром. Окончилась война Подошла к концу весьма продолжительная глава жизни Д. Максутова Это завершение является следствием естественного хода событий, а не авторской конструкцией.
КНЯЗЬ РУССКОЙ АМЕРИКИ
ПРЕДЛОЖЕНИЯ, ОТ КОТОРЫХ НЕ ОТКАЗЫВАЮТСЯ 1858-1859
С берегов Восточного океана князь вернулся не совсем в ту Россию, которую оставил. Заканчивался 1857 год, и второй год как завершилось тридцатилетнее царствование Николая Павловича. Мало кто в стране уже помнил какое-то иное. После годового траурного затишья все были весьма озабочены курсом нового Императора Александра II. Самодержец и его подданные на трех континентах жили надеждами.
Послевоенное общественное мнение в столице уже не считало, что Россия проиграла войну; она ее просто не смогла выиграть. Во многом этому способствовала близость войны к столице. Петербургские обыватели сами активно «участвовали» в войне, прогуливаясь посмотреть на маневры неприятельской эскадры у кронштадтских фортов. Врага отбили не только от Кронштадта, но и от Свеаборга, применив хитрое минное оружие. Правда, как-то подзабыли о сдаче русского немалого гарнизона Аландских островов. Но по сравнению с неудачами в Крыму эта потеря авторитета русского оружия казалась незначительной. Севастопольские офицеры заслуженно чествовались как герои, а не как жертвы некомпетентного командования. Кавказцев, как всегда, забыли. А ведь именно они позволили свести войну практически к ничьей. Дальневосточники оставались самыми безупречными витязями. На Балтике, на Черном море и на Тихом океане участвовали в Восточной войне братья Максутовы, став в один ряд с первыми героями России.
В результате Восточной войны Российская империя удержала с трудом собранные земли, но изрядно подрастеряла свою идентич-
ность. Бывает, что и проигранная война сплачивает. Но эта только обнажила все довоенные проблемы, решение которых откладывалось на потом. О послевоенном кризисе той поры писали многие. Автору уже не втиснуться в этот ряд. Но не всех читали. Как редко до сих пор перечитывают записки одного артиллерийского офицера. Участник Крымской войны записал в 1855 г. то, хотя не бесспорное, что многие, однако, чувствовали и с болью переживали:
«В России, столь могущественной своей матерьяльной силой и силой своего духа, нет войска; есть толпы угнетенных рабов, повинующихся ворам, угнетающим наемникам, грабителям, и в этой толпе нет ни преданности к царю, ни любви к отечеству — слова, которые так часто употребляют, — ни рыцарской чести и отваги, есть с одной стороны дух терпения и подавленного ропота, с другой дух угнетения и лихоимства.
Россия <..> не только не может изгнать дерзкой толпы врагов, ступившей на ее землю, но при всех столкновениях с ними покрывает срамом свое великое имя. Нравственное растление войска: вот причина сих печальных явлений.
Солдат — бранное поносное слово в устах нашего народа. <..> Солдат имеет по закону только строго необходимое, а в действительности менее того, чтобы не умереть.
В бою, когда сильнее всего должно было действовать влияние начальника, солдат столько же, иногда более, ненавидит его, чем врага; ибо видит возможность вредить ему. Посмотрите, сколько русских офицеров, убитых русскими пулями, сколько легко раненных, нарочно отданных в руки неприятелю. <..>
Русский генерал, по большинству, существо отжившее, усталое, выдохнувшееся, прошедшее в терпении и бессознании все необходимые степени унижения, праздности и лихоимства для достижения своего звания — люди без ума, образования и энергии».
Совсем плохо отозвавшись о генералах, своих товарищей офицеров за малым исключением этот артиллерист отнес либо к наемникам, либо к грабителям и безнравственным невеждам. К чести военного литератора, он после войны вышел в отставку и не решился опубликовать свой проект о переформировании армии. Да и кто бы опубликовал такое. А вот его литературные заметки, названные «Севастопольскими рассказами», опубликовали. С «переформированием армии» справятся и без графа Льва Николаевича Толстого (так звали восходящую звезду российской словесности).
Разумеется, Дмитрий Петрович не читал этих записок. Да и не о флоте написано. Что же касается севастопольской обороны, он смотрел на нее глазами старшего брата. И вряд ли был знаком с самим Львом Николаевичем. Хотя в тот год, когда Л. Толстой заканчивал «Войну и мир», Д. Максутов завершал дела американские. Оба они могли оказаться под Тулой. Там у князя была дача, а у графа имение Ясная Поляна. Свободный в сюжете романист сумеет что-нибудь сконструировать из этого полуфакта. Автор же до сих пор не может правильно прочитать запись в Памятном листке князя, где все-таки была дача, под Тулой или в другом месте, имеющем сходное написание. Почерк у князя был не всегда разборчив. Поэтому опять приходится догонять писарей Морского ведомства. Их профессионально составленные легкие строки читать несравненно проще.
По возвращении в Кронштадт князь был переведен в 5-й экипаж и получил достойную должность старшего офицера винтового корабля «Орел». Такое назначение было признанием личных заслуг офицера и авансом за новые. Был в этом назидательный пример для всего офицерского корпуса. В то время «Орел» был единственным балтийским кораблем в своем классе, довольно мощным, 84-пу-шечным, имевшим машину в 450 л. с. Он был спущен на воду в Петербурге в те дни, когда Д Максутов оборонял Петропавловский порт. Командовал кораблем герой войны на Черном море капитан 1-го ранга Федор Иванович Керн. Орлиную команду комплектовали при непосредственном участии самого генерал-адмирала Константина Николаевича. Князь Д Максутов, как и в мичманские времена, попал служить на большой корабль. При сложившемся на флоте раскладе капитан-лейтенанту, вернувшемуся с Дальнего Востока, дали очень хороший шанс для карьеры. Нельзя не признать — шанс заслуженный.
Дмитрий Петрович мог вспоминать корабли своей молодости. Их уже не осталось в строю. Когда князь возвратился на «Оливуце» с Восточного океана, в том же месяце при невыясненных обстоятельствах в Финском заливе погиб линейный корабль «Лефорт», унесший с собой жизни почти 800 человек экипажа, 53 женщин и 17 детей. Не спасся никто. Балтийскую трагедию, произошедшую на глазах всей эскадры, отразил совершенно ирреально на небольшом полотне И. Айвазовский: погибшие моряки, женщины и дети восходят из мрачных глубин прямо на небо. Другой линейный корабль, на котором служил молодой офицер Д. Максутов, «Андрей», участвовал в обороне Свеаборга и доживал свои дни в виде блокшива. Черноморские «Мидия» и «Варна» остались лежать на дне Севастопольской бухты. Не пережил войны многострадальный пароход-утопленник «Боец». Вместе со своим братом «Молодцом» он был сожжен на Азовском море, в Бердянске, чтобы не достаться врагу.
Разумное морское руководство даже могло счесть благом потерю героических парусников. Все равно технически они устарели. Великий князь Константин предложил новому Императору Александру II: «...не поддерживать и дополнять новыми судами прежний флот, но создать новый, винтовой флот и приготовить для него способных офицеров и матросов...»
В 1855 г. чиновник и литератор Николай Щербина переписал известные строки поэта В.Г. Бенедиктова о ботике Петра I — «дедушке русского флота»:
