После беседы с И. С. Коневым заглянул в родную 31 авиадивизию. Командовал ею прославленный летчик нашей страны комбриг М. М. Громов, его заместителем был генерал Г. Ф. Байдуков, совершивший вместе с В. П. Чкаловым беспосадочные перелеты и легендарный полет из Москвы через Северный полюс в Америку. Один из полков возглавлял Б. А. Юмашев, напарник Громова по перелету.
Приехал я в штаб дивизии и зашел к командиру. У Громова как раз находились Байдуков и Юмашев. Особенно приятно было встретить Г. Ф. Байдукова: мы с ним вместе учились на Каче летать. Немного подождав, я сказал М. М. Громову, что не собираюсь заниматься делами, а приехал просто поговорить со своими сослуживцами, и отправился к ним. Вспомнили Дальний Восток, прибытие на фронт, успехи и промахи в начале войны. Теплая, дружеская встреча затянулась допоздна.
Вернувшись в штаб ВВС фронта, я узнал об осложнении обстановки. 39-я армия, вышедшая в район Сычевки, вела бой, по существу, в окружении. В таком же трудном положении оказались в районе Ржева части 29-й армии. Авиация должна была помочь окруженным соединениям. Государственный Комитет Обороны создал комиссию по их снабжению. В нее вошли А. И. Микоян, А. В. Хрулев, И. С. Конев. Мне поручили организовать доставку по воздуху оружия, боеприпасов, медикаментов, продовольствия. Полеты намечалось производить с аэродрома Мигалово. Для выполнения этой задачи нам дали шесть авиационных транспортных полков, летавших на самолетах Ли-2, ТБ-3, Р-5 и У-2.
В расположении окруженной 39-й армии мы посадили истребители для прикрытия ее частей и транспортных воздушных перевозок. Летали наши самолеты главным образом ночью. Стоял январь. Снегопады, сильные морозы, глубокие сугробы затрудняли, а иногда и срывали полеты.
Оперативная группа ВВС фронта обосновалась в Мигалово. Оттуда самолеты с оружием, боеприпасами и продовольствием отправлялись для сбрасывания этих грузов окруженным. Истребительным полком ПВО, прикрывавшим этот аэродром, командовал майор Савенков, бывший командир 13-го истребительного полка нашей 31-й дивизии. Молодой, энергичный, принципиальный, он отлично справлялся со своими обязанностями в то беспокойное время. Сложная, быстро меняющаяся обстановка требовала действовать быстро, напористо и инициативно.
Две недели я занимался только полетами по снабжению окруженных войск, прикрытием аэродромов погрузки и выгрузки. На другом конце «воздушного моста» находился командующий ВВС 39-й армии полковник П. П. Архангельский со своим штабом. Они принимали грузы. Обеспеченные всем необходимым, войска сражались стойко, хотя и находились в сложном положении.
В середине января я уехал из Калинина в Торжок, поскольку меня назначали командующим ВВС Калининского фронта.
Условия для действий авиации становились все труднее. К тому же ощущалась нехватка самолетов в частях. Если на 1 января у нас было 117 исправных машин, то к концу месяца осталось 96: пять Пе-2, семнадцать Ил-2, семь МиГ-3, двадцать три ЛаГГ-3, четырнадцать Як-1, восемь И-15 и двадцать два И-16. Правда, с нами взаимодействовала авиагруппа генерала И. Ф. Петрова, располагавшая 42 машинами .
Но даже имеющиеся самолеты не всегда удавалось поднять в воздух из-за нелетной погоды. Но и в этих условиях наши полки вместе с группой И. Ф. Петрова совершили 4 и 5 января налеты на аэродромы врага в Ржеве и Великих Луках. Девять Ю-52 они сожгли на стоянке и один бомбардировщик До-217 сбили в воздухе. Очередной налет состоялся в ночь на 8 января. Экипажи По-2 и Р-5 взорвали тогда на станции Мостовая эшелон с боеприпасами, а в районе станции Сычевка уничтожили 20 вагонов и вывели из строя полотно железной дороги. 11 января погода позволила ударить по Ржевскому аэродрому. В результате бомбардировки было уничтожено еще пять «юнкерсов» на стоянках и четыре самолета в воздухе. На значительном участке вышла из строя проводная связь противника…
Погода становилась все хуже. Часто шел густой снег, и взлетать становилось невозможно. Такое случалось и днем и ночью.
А командующие армиями требовали от авиаторов самой активной помощи войскам в выполнении поставленных задач. Находились и такие руководители, которые свои промахи объясняли недостаточной поддержкой пехоты с воздуха. Постепенно обстановка накалялась, и мне, молодому командующему ВВС фронта, приходилось довольно трудно. Однажды генерал И. С. Конев был на передовой. Звонит оттуда к нам на КП и спрашивает:
— Когда выпускаешь авиацию?
Я ему доложил, что погоды нет, взлетать не можем.
— Почему же немцы летают?
— На западе и над линией фронта, — отвечаю я, — погода подходящая, а здесь, на наших аэродромах, пурга, метель. Сейчас поднять самолеты невозможно.
Проходит некоторое время. Войска начали действовать и успеха не имели. Конев снова взял меня в работу:
— Авиация должна вылетать!
— Она не может этого сделать, — ответил я. — Ни одного открытого аэродрома, видимость менее 500 метров, идет пурга.
Он крепко обругал меня и прервал разговор. Чувствовалось, что командующий очень сердит. Да и не трудно было понять его состояние. Обстановка на фронте сложная, наступление затухает, нужно задействовать новые силы, подключить авиацию, а я ничем не мог помочь. Решил показать ленту переговоров с генералом И. С. Коневым находившемуся у нас командующему ВВС генералу П. Ф. Жигареву. Думал, заступится, а он говорит: «Разбирайтесь сами. Я вмешиваться не буду».
Решил написать командующему фронтом доклад. В резких тонах я обвинял командиров, которые не понимают, как надо применять авиацию. Они вызывают самолеты, не учитывая условий, в которых летчики могут действовать. А это приводит к ненужным потерям, которые мы не в силах сейчас восполнить. Кое-кто пытается использовать авиацию даже по мелким целям. Если удовлетворять такие заявки, авиацию можно растерять в течение одного дня.
Свой доклад я передал по телеграфу порученцу Конева и попросил передать его лично командующему. Через некоторое время поинтересовался, дошел ли мой документ по назначению.
— Вручил, — сказал мне порученец. — Командующий прочитал доклад и молчит.
