«Смотри не потеряй птичку, — сказал один из танцующих. — Стоит принцу отведать ее, и он вновь будет здоров, как прежде».

Услышав это, Кейт стала еще быстрее бросать орешки, волшебный мальчик отложил птичку и принялся подбирать их. Как только Кейт с принцем доехали до дому, девушка ощипала птицу и зажарила ее на огне. Почувствовав запах жаркого, принц сел в кровати и сказал: «Я бы это съел».

Проглотив третий кусок, он совершенно поправился. Женился на Кейт Щелкунчике, а его брат — на другой Кейт, и

они жили долго и счастливо, умерли в один день и никогда ^ 6 не пили из пустой чашки .

Феи на Восточных лугах (Fairies on the Eastern

Green). Вечером после долгих уговоров наш хозяин рассказал историю, которую его жена считала чистой правдой: о том, как маленький народец прогнал контрабандистов из окрестностей Маркет-джу.

Осталась еще слабая надежда, что не весь волшебный народец покинул эти места, потому что до сих пор живы отдельные люди, которые в течение последних пятидесяти лет видели, как феи танцуют и пируют на Восточных лугах. В те времена здесь еще было много акров песчаного, поросшего травой берега, а вдоль дороги, по которой ездили экипажи, тянулась широкая полоса мягкой травки, делая прогулки из Чиннора к мосту Маркет-джу такими приятными. Теперь ббльшая часть пляжа размыта волнами, а то, что пощадило море, огорожено жадными владельцами расположенных поблизости поместий, хотя их право на эти издревле считавшиеся общинными земли очень сомнительно.

Об этом необычайном приключении рассказал мне один глубокий старик вскоре после описываемых событий, а он слышал эту историю от их главного участника.

Том Уоррен из Пола был одним из самых лихих контрабандистов в округе. Как-то летней ночью, около сорока лет назад, он с пятью подельниками причалил на лодке, полной бренди и соли, неподалеку от Лонг-Рок. Двое отправились в Маркет-джу, где жили их постоянные клиенты, один — в Ньютаун, за лошадьми, чтобы до рассвета перегрузить товар, а Том и двое его товарищей растянулись на тюках, надеясь вздремнуть, пока не вернутся остальные. Но внезапно их разбудил свист (как если бы кто-то дул в тростниковую трубочку). К тому же откуда-то доносилось постоянное звяканье, словно старухи гремели оловянными тарелками или медными кастрюлями, чтобы разогнать роящихся пчел или заставить их опуститься.

Мужчины решили, что это, должно быть, молодежь танцует допоздна на лугу. Том отправился поглядеть на танцующих да разогнать всех по домам, так как ему было вовсе не с руки, чтобы кто-нибудь совал нос в его дела. Он пересек пляж, поднялся на высокий песчаный откос и осмотрелся: музыка, казалось, раздавалась совсем рядом.

Неподалеку, между откосами, он увидел мерцающие огоньки и человечков, похожих на нарядных куколок, которые подпрыгивали и кружились в танце. Подойдя поближе, Том разглядел, что многие из них играли на губных гармошках, некоторые били в тамбурины, другие играли на арфах или дудели в свистульки.

Том заметил, что маленькие человечки были одеты во все зеленое. За исключением красных шапок (представителям крохотного народца так нравится этот цвет головных уборов, что их прозвали красные колпачки). Но что поразило Тома и разожгло его любопытство сильнее всего, так это старые флейтисты с морщинистыми лицами и развевающимися седыми бородами.

Они так шевелили губами, в которых были зажаты их тростниковые флейты, и выпячивали грудь, что скорее походили на козлов, чём на людей. Тут Том не удержался и крикнул: «Эй, вы когда-нибудь пробовали бриться, а, красные колпачки?» Он окликнул их дважды и уже собирался крикнуть в третий раз, как вдруг заметил, что все танцоры, а их стало гораздо больше, чем он думал, построились в боевом порядке, вооружившись луками, стрелами, копьями и пращами, и, как показалось Тому, собирались отомстить за обиду. Музыканты, стоявшие в ряд, сыграли быстрый марш, и войско спригганов двинулось на Тома, который заметил, что они становятся все выше и выше по мере приближения. Они выглядели так грозно, что Том повернулся и дал деру. Добежав до своих товарищей, он растолкал их со словами: «Быстро выходим в море. Надо уносить ноги, а не то нас окружит войско маленького народца и бука-бу!» Том столкнул лодку в воду, и товарищи последовали за ним, но тут на них градом посыпались камни, «которые обжигали, словно раскаленные угли».

Они гребли довольно долго, прежде чем осмелились посмотреть на берег, хотя и знали, что в море они в безопасности, потому что никто из волшебного народца не осмелится дотронуться до соленой воды.

Наконец мужчины обернулись и увидели целое войско безобразных существ, грозивших кулаками и тщетно пытавшихся добросить до них камнями.

Отойдя примерно на фарлонг в море, они опустили весла и продолжали наблюдать за своими противниками почти до рассвета; вскоре раздался стук конских копыт со стороны Маркет-джу, маленький народец скрылся за песчаными откосами, и контрабандисты стали грести к берегу .

Жена лэрда Балмаши (The Laird of Balmachie's

Wife). В стародавние времена, когда благородные господа еще носили мечи, лэрд Балмаши отправился как-то раз в Данди, оставив дома в постели больную жену. Возвращаясь в сумерках, он свернул с верхней дороги и поехал между невысоких холмов, называемых Ке-Хиллз, что в окрестностях Карлунги. Тут он неожиданно заметил группу фей, несших какие-то носилки, на которых виднелся силуэт человека. Лэрду храбрости было не занимать, и он, движимый (по его собственным словам) каким-то внутренним побуждением, направил лошадь прямо к носилкам. Подъехав поближе, он обнажил меч, преградил феям дорогу и сказал твердым голосом:

— Именем Господа, освободите пленника.

Маленькое воинство мгновенно исчезло, уронив носилки на землю. Лэрд соскочил с коня и увидел, что на них лежит его жена в ночной сорочке. Накинув на нее плащ, он посадил ее на лошадь перед собой, и вскоре они благополучно доскакали до дому.

П оложив жену в другую комнату и поручив заботам друга, он направился в спальню, в которой оставил свою жену утром. Лэрд увидел, что она как будто все еще лежит там, страдая от лихорадки. Она была капризной, раздражительной и все время жаловалась, что никто за ней не ухаживал во время его отсутствия. Все это лэрд выслушивал очень внимательно и с притворным сочувствием, затем он попросил ее подняться, чтобы поправить постель. Она сказала, что не в силах встать, но муж настаивал. Он подбросил в очаг побольше дров, чтобы хорошенько прогреть комнату, поднял жену на руки, словно для того, чтобы посадить на стул, и бросил ее в огонь, из которого она вылетела, словно ракета, пробив дыру в крыше. Потом он вернулся к своей жене, которая уже немного оправилась от потрясения и рассказала о ночном происшествии. Когда сиделка ненадолго отлучилась, чтобы приготовить горячего питья, в окно влетело множество эльфов, жужжавших, словно пчелиный рой. Они заполнили комнату, подняли ее с постели и вылетели вместе с ней в окно, после этого она ничего не помнила до того момента, как увидела своего мужа, стоявшего над ней у Кё-Хиллз. Дыру в крыше, через которую вылетела фея, заделали, но каждый год в одно и то же время поднимался порыв ветра и сносил черепицу именно в этом месте, хотя вся остальная крыша оставалась невредимой.

КоуЛМаН Грей (Coleman Gray). Неподалеку от дома,

в котором жила наша семья, располагалась одна старинная ферма; и по этой причине связанная с ней история казалась нам увлекательнее и запомнилась лучше множества иных, не менее романтичных и достоверных. Неподалеку от этой фермы как-то нашли маленького жалкого подкидыша, неизвестно откуда взявшегося. Но один из нашедших его припомнил, что так порой поступают писки, когда хотят, чтобы люди позаботились об их ребенке. И если такого подкидыша не приветить, гнев писки будет страшен. А за доброту они, наоборот, щедро вознаградят. Жалкий вид этого дитяти вызвал сочувствие. К нему стали относиться как к члену семьи, с вниманием и заботой, так что вскоре он заметно окреп. И все полюбили его за сообразительность и веселый нрав. Правда, за ним водились кое-какие странности и чудачества, но ведь он, как-никак, был из рода писки. Семья процветала, никто даже и не думал, что приемыш когда-нибудь их