Он приготовился к продолжению разноса, но к вопросу о форме Щерба больше не возвращался. Но дальше началось то, чего Григорьев ожидать не мог никогда.

— Что с боезапасом? — спросил Щерба.

— Боезапас в норме, — растерянно сказал Григорьев. — Все как положено, товарищ полковник.

Какого черта он спросил про боезапас? Свою «сушку» с полным боекомплектом Григорьев поднимал в воздух всего пять раз в жизни. Четырежды — в Чечне и один раз на показательных бомбометаниях и стрельбах, устроенных министром обороны накануне переизбрания президента. Учитывая необычайно возросшее количество чепэ и всяческих нештатных ситуаций в воинских частях, дежурные звенья хоть и держали согласно регламенту вооруженными, но в воздух не поднимали никогда. Даже при редких тренировках наземного персонала использовали исключительно муляжи бомб и ракет.

— Получен боевой приказ командования, — Щерба внимательно следил за реакцией Григорьева на каждое свое слово. — Вашему звену приказано нанести в девятнадцать ноль-ноль бомбовый удар по наземной цели в квадрате, координаты которого находятся в этом конверте. Вы вскроете его только после взлета и передадите звену. Не раньше!

Он взял со стола и протянул Григорьеву конверт, потом отвернулся и нажал кнопку на пульте внутренней связи.

— Дежурный ИАС [3] старший лейтенант Головко слушает, товарищ полковник! — высыпалась из динамика пулеметная скороговорка.

— Дугина к аппарату!

— Начальник ИАС майор Дугин слушает, товарищ полковник! — раздалось уже через несколько секунд.

— Заменить дежурному звену «ФАБ-250» на «ВАБ-300». Полчаса тебе на все про все, Дугин. Лично отвечаешь. Понял меня? Об исполнении доложить немедленно!

— Есть, товарищ полковник! Заменить «ФАБ-250» на «ВАБ-300»!

Щерба отключил связь и повернулся к Григорьеву.

— Ну что, есть вопросы?

— «ВАБ-300», — в замешательстве пробормотал Григорьев. — Простите, товарищ полковник, это… в каком смысле?

— Ты забыл, что такое «ВАБ-300»? — Щерба усмехнулся. — Ну ты даешь! Тебя, Григорьев, и в бордель, пожалуй, не возьмут.

Но усмешка пропала, и взгляд Щербы тут же налился свинцом,

— Вам приказ понятен?!

— Так точно! — отчеканил Григорьев.

— Вскроете конверт и сообщите координаты цели экипажам только после взлета и набора высоты. Вы поняли?

— Так точно!

— Выполняйте!

Григорьев по-уставному повернулся «кругом» и деревянными шагами двинулся к двери.

— Стойте! — услышал он, остановился и снова совершил оборот на сто восемьдесят градусов.

— У вас, кажется, сегодня день рождения? — спросил Щерба, и тон его показался Григорьеву почти ласковым. От такой неожиданности Григорьев растерялся и сумел лишь утвердительно мотнуть головой.

— Вы что, думаете, что я о личном составе не думаю? Думаете или не думаете?

Григорьев попытался быстро проанализировать вопрос, но у него ничего не получилось. Поэтому ответил привычно:

— Так точно! — только добавил неуставное: — Вы правы, товарищ полковник.

— Вот именно, — кивнул Щерба. — Так вот, информирую. Представление на присвоение вам очередного звания отправлено на прошлой неделе. Через месяц будете вторую звезду на двух просветах обмывать. Но это не все. В случае успешного выполнения задания сверлите в кителе дырку для ордена. Можете, кстати, передать то же самое всем экипажам вашего звена. Это я официально говорю. Но только в случае успешного выполнения задания. Вы поняли?

— Так точно! — автоматически ответил Григорьев. — Разрешите исполнять?

— Я лечу вместе с вами, — сказал Щерба. — На своем самолете. Задание крайне ответственное, поэтому меня обязали лично проконтролировать полет. Но звено поведете вы, майор. Выполнение приказа — полностью на вашей ответственности. Вы поняли?

— Понял я, — пробормотал Григорьев, которого уже начала тяготить манера Щербы считать всех подчиненных абсолютными дебилами. Но тут же внутренне собрался и четко повторил: — Я все понял!

— Вот теперь идите. Вы свободны.

Теперь Григорьев наконец-то получил возможность исполнить долгожданную команду «кругом марш». Чеканя шаг, словно на параде, он прошел через двери и приемную, не повернув головы в сторону жадно любопытствующего Круглова, и позволил себе притормозить, лишь оказавшись на свежем воздухе.

Ошеломление услышанным не проходило. Очередное звание подполковника — это, конечно, неплохо. Если не считать того, что Григорьев должен был законно получить его два года назад. Сначала представление задержала некая штабная тварь, которой Григорьев отказал в просьбе перевезти на своей «сушке» награбленное у армии добро. Видимо, эта же тварь, сжигаемая чувством мести, продолжала тормозить служебный рост Григорьева и впоследствии. Когда в часть пришел Щерба, документы на производство Григорьева в подполковники Российской армии так и оставались сыреть и гнить под штабным сукном.

Краткая радость Григорьева сменилась чередой неизбежных вопросов. Что это, собственно, за игры такие? Зачем понадобилось заменять штатные «ФАБы» — фугасные авиабомбы на «ВАБ-300» — вакуумные чудовища, оружие, уступающее по мощности лишь тактическим ядерным зарядам. Одна такая бомба была способна превратить в пыль и щебень целый городской квартал. Тренировочные бомбометания «ВАБов» проводили только на специальных военных полигонах, удаленных от человеческого жилья на сотни километров. Какому идиоту взбрело в башку устраивать подобные спектакли в получасе лета от базы? Единственный тренировочный полигон, известный Григорьеву, находился в трехстах километрах отсюда. Но там «МиГи» и «сушки» стреляли исключительно болванками. Открыли новый? Специально для вакуумных монстров? Что там, черт, за координаты в этом конверте?!

Григорьев взглянул на белый прямоугольник, зажатый в левой руке. И левая да и правая рука тоже страшно чесались вскрыть конверт прямо сейчас. Но многолетняя привычка не позволяла нарушить приказ. Он сложил конверт вдвое и сунул в нагрудный карман форменной рубашки.

Гонта метнулся к окну, выглянул на улицу. — Не прорвемся, Магистр, — деловито сказал он. — Крупно они нас обложили. С милицией и спецназом.