«Требовалось громадное искусство, чтобы управлять этой толпой, не желающей признавать никакой власти», — доносили наши военные агенты. Российскому пограничному комиссару в урочище Гумбет-Хауз был назначен конвой в составе 140 нижних чинов, для оказания своевременной помощи конвою в Чатлы выставлялся отряд из 30 всадников Туркменского конного дивизиона и 70 казаков, в Ак-Тепе — пост в 20 казаков для связи с конвоем³⁰.

Задолго до ввода наших отрядов русский военный агент штабс-капитан Ияс докладывал в штаб Туркестанского военного округа, давая оценку предводителям кочевников — английским разведчикам:

«Секретно. ...Одновременно с учредительством британского консульства в Мешеде англичане назначили особого туземного агента в Герат. Почта из Иамона передается в Кандагар, а затем по афганской правительственной почте поступает в Герат, откуда вышеупомянутый агент посылает с особыми всадниками... в Мешед. Для обслуживания этой летучей почты во всех пунктах выстроены постовые помещения для всадников, число коих на каждом посту три или всего 18 всадников. Последние все туркмены...

Мирза Якуб-Али-хан уроженец Кандагара и шиитского толка. Великобританское генеральное консульство в Мешеде платит ему ежемесячно 200 туманов. Хотя он и называется всеми английским агентом в Герате, но официального политического значения не имеет, что, однако, не мешает ему распространять разные нелепые слухи о России и, вероятно согласно выданной ему упомянутым консульством инструкции... пропагандировать среди населения неприязнь к русским. Его брат Хаджи Мохоммед Али состоит агентом Великобританского генерального консульства в Турбете-Хейдари [Персия]»³¹.

Врач, заведовавший лечебно-наблюдательным пунктом в Турбет-Хейдаре, секретным письмом сообщал командированному в Персию Лейб-Гвардии Литовского полка штабс-капитану Иясу: «22-го сего июня [1903 года] прошел караван сардар Мамед Авсал-Хана, белуджа³² из Галюга. По его словам, он направляется в сопровождении 14 человек из своего племени в Асхабад, где он был уже однажды, лет 15 тому назад, в качестве посланца от келатского хана с просьбой о помощи. Бывший тогда начальником Закаспийской области генерал-лейтенант Комаров³³ милостливо принял его, участливо расспрашивал и, между прочим, подарил пять берданок и халат. После обращались они за поддержкой в Афганистан, но эмир Абдурахман, предложив им землю для поселения, в активной помощи отказал и советовал сидеть смирно и не враждовать с его друзьями англичанами. Некоторые приняли предложение и поселились в Афганистане, другие бродили в горах Белуджистана³⁴ и старались нанести вред покорителям их родины. Ни те, ни другие не теряли надежды при более благоприятных обстоятельствах расправиться со своими врагами. Россия пользуется у них глубокой симпатией. Келатский хан, также стремившийся к России, давно лишен власти и содержится под стражей. Брожение среди белуджей усиливается»³⁵.

Необходимо отметить, что штаб 2-го Туркестанского корпуса считал устройство ведомой им военной разведки своей главной заботой.

Характеристики влиятельных курдских вождей по другим донесениям в штаб Кавказского военного округа:

«Селим-паша — около 70 лет. Образованный, знает русский язык, отличается вероломным характером. Во время последней русско-турецкой войны был на русской стороне, в отряде Тер-Гукасова³⁶, но бежал к туркам. В случае войны, вероятно, воздержится от решительных действий, а затем перейдет на ту сторону, где будет сила и успех.

КАЗАКИ В ПЕРСИИ 1909—1918 ГГ.

^ --Ш-,

Хан-Баба-бей — около 60 лет, образование получил в России, хорошо владеет русским, персидским, турецким и армянским языками; с соседями курдами не враждует.

Гуссейн-паша — около 60 лет, пользуется большим влиянием среди курдских вождей, к голосу которого прислушиваются не только курды, но и турки, и армяне. В 1909 году бежал из Турции в пределы Персии, в Маку, очень богат.

Дервиш-Хамед-бей — около 50 лет, с разбойными наклонностями, фанатик. К туркам и персам относится одинаково враждебно.

Хаджи-Муса-бей — один из наиболее влиятельных курдских главарей, влияние его распространяется как на курдов, выставивших полки легкой конницы, так и на остальных. Уверяют, что достаточно лишь простого его распоряжения, чтобы поднять восстание. Курды пойдут за ним и в огонь, и в воду»³⁷.

В Урмии, в 20 верстах от Урмийского озера, до прихода русских войск хозяйничали курдские вожди. Никто не смел пройти по дорогам на Урмию, не уплатив им налога. Известный здесь всем Омар-хан держал пост в Хантахтах. Деньги взимали за каждого проходившего человека, ишака и верблюда, нажив таким образом громадные богатства³⁸.

Только через три года был задержан опаснейший разбойник Исмаил-Хаджи, уроженец Эриванской губернии, беглый каторжник, разыскиваемый нашими кавказскими властями. Ближайший сподвижник известного Ибрагим-бека, тоже разбойника, бежавшего с Кавказа и поступившего на службу Тавризского энджумена, Исмаил, в числе прочих фидаев, принужден был укрыться в Турции после разгрома разбойничьих шаек русскими войсками в Тавризе. По донесению вице-консула в Хое, он «зарекомендовал себя перед революционным персидским сбродом особой жестокостью в истреблении русских солдат, попадавших в руки тавризских защитников персидской конституции». Проживая в Константинополе, Исмаил-Хаджи и там «находился при Ибрагим-беке, исполняя обязанности личного адъютанта этого убийцы и каторжника»³⁹. При задержании оказал отчаянное вооруженное сопротивление. В сентябре 1912 года, по приговору военно-полевого суда, Исмаил-Хаджи был повешен.

Курдские ханы так отзывались о самом знаменитом из своих соплеменников — Симко, перешедшем на сторону русских: «Симко плохой человек, очень плохой. Недаром его деда умертвили в Константинополе, отца казнили в Тегеране! Да и ему рано или поздно, а не

избежать участи отца или деда!!! Но зачем же русские помогают и поддерживают его?! Может быть, он хорош для них, но нам причинил много горя, очень много!.. Все бедствуют из-за него!.. Весь Самай разграблен им!.. Когда Темир-Джанго восстал этим летом против него, то все обрадовались: ну, думали, пришел ему конец!.. И вдруг русские опять помогли!.. Послали Симко патроны и поставили в Чиари-Кала солдат... много солдат!.. Зачем?! Разве Темир-Джанго трогал русских?!.. А вот теперь многие из влиятельных курдов... так настроены враждебно, что кабы не вышло каких-нибудь осложнений!..»⁴⁰

По мнению российских властей, Измаил-Ага Симко, в 1909 году стороживший в засадах у дорог свою добычу, «разбойник затравленный, дикий, не признающий никаких законов, этот 27-летний курдский вождь... переродился в другого человека и, как губернатор, стал поборником порядка и законности. Силзко многое знал о России, побывал в ней, украшенный орденом в качестве губернатора. Преданность его и вера в могущество и поддержку великой северной державы были непоколебимы»⁴¹.

Контрабанда шла из Персии круглый год. Шахсевены нападали на русские пограничные посты, которые порой держали осаду по нескольку дней. Пост Пограничной стражи состоял обычно из взвода в 40— 50 человек, из них только 12—15 было конных.

Так, в июне 1909 года бакинский губернатор телеграфировал о том, что партия шахсевен в 200 человек напала на пограничный пост. После перестрелки, длившейся несколько часов, пограничники нападение отбили. У многих российских постов появились большие кладбища с крестами на могилах погибших в борьбе с шахсевенами.

Крайне враждебные России вследствие запрещения доступа со своими кочевьями в нашу Мунганскую степь, курды совершали постоянные набеги на русские приграничные села и деревни. В феврале 1909 года консул из Ардебиля сообщал в Тегеран: «Ввиду наступления теплой погоды, шахсевены перешли реку Карасу и принялись самым дерзким образом за обычные грабежи селений, частью принадлежащих русско-подданным. Они разослали всюду своих людей, облагают селения данью и угоняют скот. Подобное поведение шахсевен можно объяснить усилением общей анархии в Персии»⁴".