Нужные люди появились, когда от кофе уже тошнило.

— Добрый день, — звучным знакомым по записи контральто обратилась к мужчине за столиком у окна высокая статная женщина и с шумом отодвинула стул.

— Если он добрый, то какой тогда злой? — лысоватый толстяк неохотно оторвал взгляд от тарелки.

«Вот, они голубчики!» — Ильин торопливо набрал на мобильном заветные цифры. Кстати, чтобы его невозможно было высчитать, специально для этой части операции он приобрел новую сим-карту.

Толстяк достал телефон, приложил к уху и недоуменно пожал плечами

— Весь день кто-то трезвонит и сопит в трубку.

Ильин лишь улыбнулся краем губ и, продолжая разыгрывать спектакль (на всякий случай, вдруг за ним кто-то наблюдает) сказал в свою трубку.

— Да, да. Обязательно. Скоро буду.

Затем, следуя плану, расплатился, оделся, вышел на улицу и устроился на заранее облюбованной позиции — около старого тополя в шагах двадцати от входа. Сделав скучающее лицо, Иван замер. Слава Богу, долго ждать не пришлось. Вор и шантажистка (про себя будущих потерпевших называл Иван только так) вышли из кафе, обменялись парой фраз и двинулись в разные стороны.

Шантажистка напряженно прижимала сумку к боку, из чего напрашивался вывод: сорок тысяч лежали именно там.

Теперь успех предприятия зависел от того, куда и каким образом отправится дама. Шантажистка остановилась около дороги с явным намерением взять такси. Ильин тоже поднял руку. Дальше все было как в кино.

— Пожалуйста, поезжайте, за этой машиной.

— Что за женой следите?

— Вроде того.

Улицы, перекрестки, пешеходы, череда движущихся автомобилей. Путешествие завершилось у высотной новостройки. Шантажистка выбралась из машины. Ильин стремглав выскочил на асфальт (расплатился он еще по дороге). Хлопнула за спиной дверь парадного, давая старт преступлению. Ильин, вслушиваясь в гул лифта, побежал по лестнице, на ходу натягивая на голову купленные заранее черные колготки.

На пятом этаже Ильин увидел: женщина, открыв сумку, достает ключи; в шелковом зеве лежит пакет с деньгами и …

— Молчи, дура, — рявкнул приглушенным голосом, но с самой свирепой интонацией.

Получилось не совсем так, как хотелось. Приказ вышел неубедительным, баба не испугалась, и открыла рот, чтобы позвать на помощь.

— Молчи, падла! — страшным шепотом прошипел Иван, и, схватив вожделенный пакет, бросился вниз по лестнице. Спустя минуту, к грохоту собственных шагов добавилась дробь женских каблуков. «Догонит — убьет! — понял печенкой Ильин, набавляя скорость.

Спасло Ивана чудо. Он рванул на себя дверь подъезда и едва не врезался головой в холодильник, который намеревались внести в тамбур двое мужиков в синих спецовках.

— Осторожнее, — рявкнул один.

— Да, да … — Ильин уступил дорогу и даже вежливо улыбнулся.

Грузчики успели сделать пару шагов, до того как в них врезалась разъяренная дама.

Сцену столкновения Иван представлял всю дорогу до дома. Даже переступая порог, он думал не об украденных деньгах, а о том, как падал холодильник, как ругались мужики, и бесилась от беспомощности шантажистка, пытаясь преодолеть внезапное препятствие.

Осознание содеянного настигло Ильина в ванной. Глядя в глаза своему отражению, он медленно, почти по слогам произнес:

— Я — вор? — По всем канонам получалось: да. — Я что же украл деньги?

Дерзкий и беспринципный циник и говорливый демагог к этому времени уже ретировались. Отвечать на вопрос предстояло самому Ивану.

— Я не мог, это не я… — от волнения у Ильина затряслись руки.

Последующие двенадцать часов прошли не лучшим образом. Совесть грызла душу. Душа рвалась от желания покаяться и вселяла обезумевшему от страха уму одну глупую идею за другой. Хотелось, то вернуть деньги женщине, то отправиться в милицию и сделать чистосердечное признание, то позвонить законному (вернее незаконному) владельцу сорока тысяч. Удержаться от дурацких затей помогли мысли о вселенской справедливости. «Все вокруг воруют. Тот мужик украл. Баба его шантажировала. Чем я хуже их. Всем можно, а мне что же нельзя?!» — уговаривал себя Ильин.

Успокоился он только к утру, да и то ненадолго. Усталую дремоту оборвал звонок будильника. Иван с трудом оторвал голову от подушки и стал собираться на работу.

Глава 5. Наказание

День дался Ильину тяжело. Он сидел в редакции, со скрипом и душевным стоном выжимал из себя слова, с натугой складывал их в предложения и непрерывно мусолил тяжкую думу. Если ее, смутную и тревожную, разбить на составляющие, получились бы следующие вопросы:

· я это сделал?

· зачем я это сделал?

· что теперь будет?

· меня арестуют?

· что делать, если шантажистка и вор найдут меня?

· рассказать все Туманцеву?

· что делать с деньгами?

Ответов вопросы, естественно не имели, поэтому и размышлять над ними особого смысла не было. Ильин понял это еще утром и категорически запретил себе рефлектировать. Однако против инстинктов не попрешь. Страх становился, чем дальше, тем больше.

— Ванька, ты чего такой смурной? — проявил наблюдательность Туманцев.

— Не спал всю ночь, — почти правду сказал Иван, не уточняя причину бессонницы.

— Это ты из-за Томки злишься? Плюнь, мало ли кругом баб. Кстати, я с твоей кралей вчера весь день письмами обменивался. Хочешь, почитать?

— Давай, — без особого энтузиазма согласился Ильин. Женщина, о которой он мечтал последний месяц, нынче интересовала его мало.

Принтер заурчал, выпуская на белый свет отчет о проведенной работе. Иван углубился в чтение.

Невзирая на искреннюю симпатию к Ирине Ирининой, Колька остался верен себе и использовал в переписке старые отработанные приемы. Все бабы, считал он, до умопомрачения хотят замуж, значит, и цеплять их надо на серьезность намерений.

«…Я обеспечен, свободен, потому хотел бы создать семью с такой яркой и сексуальной женщиной. Но наше знакомство возможно лишь в том случае, если вы, действительно, ищите отношений серьезных. Не хочется, знаете ли, натолкнуться на любительницу приключений, желающую просто приятно провести время …»

— Ты в своем репертуаре… — Ильин бросил на Туманцева насмешливый взгляд.

— А зачем изобретать велосипед? — парировал тот.

Второй постулат тоже не отличался оригинальностью: женщины вечно жалеют мужчин, раз так, то милым дамам следует дать возможность реализовать себя.

«Расскажу немного о себе. Я уже несколько лет один, а все ни как ни привыкну к своему одиночеству. Иногда хоть волком вой, так хочется очутиться рядом с живой душой, с человеком кому ты не безразличен. Хочется, уж простите за прямоту, тепла, любви, заботы. Хочется самому любить и до отчаяния хочется быть любимым…»

Подобных текстов Ильин перечитал немало. Туманцев не умел обходиться без женского внимания и бахвальства. Поэтому посвящал Ивана во все подробности своих многочисленных эпистолярных романов, которые завязывал на сайтах знакомств. Ирина Иринина не стала исключением и попалась на крючок, как многие до того. Как же рост, фигура, симпатичная физиономия и квартира-должность плюс множество других добродетелей томились в одиночестве и взывали к состраданию. Остаться равнодушной к идеальному мужчине смогла бы только стальная чушка. Ирина таковой не была и искренне убеждала своего визави верить в счастье. Которое, безусловно, сама надеялась и составить.

«Никогда не надо отчаиваться, — писала она в ответ. — Вы найдете свою любовь. Надо только подождать».

«Почему-то, — вел дальше Туманцев, — мои попытки устроить личную жизнь не приводят к хорошему результату. Мир устроен странно. Вокруг столько корысти (так до сведения собеседницы доводилась информация о благополучном положении нового знакомого — раз соплеменницы проявляют меркантильный интерес, значит, есть к чему). Почему современные женщины хотят только брать и не желают ничего давать взамен? Почему стараются властвовать, а не любить (сие хитроумное сочетание слов намекало, что автор человек мягкий и интеллигентный, а стало быть, добыча легкая — только протяни руку)».